Тайная пещера >
Да, пожалуй, затею подняться наверх сложно было назвать удачной — по крайней мере, стороннему наблюдателю. Но у Шеру имелось сразу несколько причин, по которым он не хотел бы возвращаться на Каменную поляну. Во-первых, это, конечно же, был Морох. Во-вторых, на площадке у входа в общую пещеру всегда толпилось великое множество львов, и у Шеру не было ни малейшего желания демонстрировать им свой здоровенный фиолетовый фингал на полморды. Одно дело — сердобольная и напрочь лишенная ехидства (ну... или пока еще просто не демонстрирующая данную черту характера) Мэй, которая не могла спокойно ступить и шагу, не уточнив у своего нового знакомого, как он себя чувствует и не собирается ли он терять сознание от кровопотери, и совсем другое — местные львята, которые скорее поднимут "разукрашенного" подростка на смех, нежели выразят сострадание. Да, Мори был прав: Шеру и вправду очень трепетно относился к собственной внешности и не желал лишний раз становится посмешищем для публики... Хотя обычно зеленоглазый только и делал, что корчил из себя шута, но то ведь специально, понарошку, веселья ради. Так что, Шеру предпочел увести рыжую самочку в другое, гораздо более уединенное место, и расположенная в нескольких десятках метров над землей смотровая площадка как нельзя кстати подходила для спокойного и мирного общения с глазу на глаз. Тем более, что поднявшийся над горизонтом выпуклый блин луны озарял округу необычайно ярким серебристым светом, и ребятам не приходилось портить зрение, высматривая, куда бы поставить лапу: тропа, а вернее скалистые ступени были все как на ладони. Так что, не прошло и десяти минут, как Шеру с Мэй уже почти достигли широкого каменного карниза — там как раз было достаточно места для двух худощавых львят-подростков. Поначалу они оба молчали, однако эта затянувшаяся пауза была вызвана чем угодно, но только не взаимной неловкостью или смущением. Честно говоря, Шеру вообще было очень сложно смутить: он с ранних месяцев привык крутиться в обществе самок. Общение с ними всегда шло как по маслу — наверно, потому, что сам Шеру не слишком-то вышел ростом и физической силой, и он не находил особого веселья в постоянных драках с ровесниками. Да и забияки-Тода с боевыми Шайви и Шарпей ему хватало по горло, уж поверьте. Вот и получалось так, что в детстве Шеру постоянно играл с девчонками, а по мере взросления он все чаще убеждался, что их компания гораздо интереснее и в некотором роде приятнее. Так что, он чувствовал себя вполне комфортно рядом с Мэй, пускай и не стремился первым начать беседу. Было что-то умиротворяющее в том, чтобы вот так просто, без каких-либо слов вдвоем прогуливаться под звездным небом, думая о своем и пиная лапами какие-то мелкие камушки. Но вечно это, конечно же, продолжаться не могло, и в конце концов Мэй все же подала голос. Шеру не смог подавить легкого смешка.
— Двенадцать, — откликнулся он с ухмылкой, быстро совершив нехитрый подсчет в уме и немало позабавившись получившемуся числу. Поразмыслив немного, львенок прибавил с хитрыми искорками в глазах: — ...и все они терпеть меня не могут, — ну, на самом деле, это было не совсем так. К примеру, недавно родившиеся братишки еще вообще не понимали, что такое любовь и ненависть. С Сех у него тоже были очень хорошие отношения, с Шарпей и Шайви — чуть похуже, с Тодом... с Тодом так себе, а старшие братья попросту не обращали на него особого внимания, за исключением тех редких случаев, когда он намеренно их донимал. Коли уж на то пошло, единственной, кто откровенно недолюбливал Шеру, была Юви... Шеру мысленно закатил глаза, вспомнив ее неконтролируемый смех, вызванный зубодробящей оплеухой Мороха. О, дааа, его любимая старшая сестричка... Самое забавное, что Шеру не испытывал к Юви ни грамма ненависти, да и вообще он ее любил, равно как и любого другого члена своего безразмерного семейства. Просто так уж вышло, что, по какой-то совершенно необъяснимой причине, никто из детей Шайены не умел выражать своей привязанности по отношению к близким. А может, просто не хотел. Мэй являла собой полную противоположность им всем, проявляя редкостное участие, по сути, совершенно незнакомому ей льву. Шеру сильно импонировала эта черта ее характера, но когда она вот уже в третий или четвертый раз спросила подростка о его самочувствии, он попросту не смог удержаться от беззлобной шуточки в ответ. Состроив страдальческое выражение морды и обморочно закатив глаза, он театрально застонал:
— Кажется, я умираю... свет меркнет, — по-доброму ощерив свои длиннющие верхние клыки в очередной беззаботной ухмылке и даже не пытаясь скрыть охватившего его веселья, серошкурый запнулся и пыльным мешком повалился на камни, приняв позу дохнущего таракана. — Передай моей семье... что я... ни о чем... не... сожалею! — и он громко клацнул челюстями, едва не ухватив Мэй за пушистую кисточку хвоста, после чего со смехом перекатился обратно на брюхо. Впрочем, его радостная улыбка быстро померкла, когда он заметил, что львенка совсем на него не смотрит. Предельно сосредоточенная и даже какая-то чересчур задумчивая, она внимательно всматривалась куда-то в иссиня-черные небеса. Шеру поневоле повернул голову в том же направлении, с любопытством проследив за ее взглядом.
— Красивая такая, — протянула Мэй мечтательно. Шеру не мог не согласиться: ночь и вправду выдалась на редкость красивая, лунная. — Интересно... А есть ли на солнце такие большие пятна, как на луне... Они такие... круглые, коричневые, но мы их не видим, потому что солнце очень яркое. Как думаешь? — этот необычный вопрос застиг львенка врасплох. И вправду... Почему он никогда об этом не задумывался? Впрочем, раньше, чем Шеру успел сообразить ответ, Мэй неожиданно засмущалась. — Прости, наверное я тебя достала своей болтовней...
— Да брось, — Шеру торопливо вскочил с места и вместе с рыжей приблизился к краю площадки, нет-нет да поглядывая на круглый диск луны: вопрос о солнечных пятнах все никак не давал ему покоя. — Меня вообще сложно достать, тем более — общением, — подросток коротко подмигнул собеседнице, присаживаясь рядом с ней, и негромко вздохнул. — Коли на то пошло, здесь вообще редко с кем можно спокойно поговорить. Прайд большой, а пообщаться как-то и не с кем, — заключил он с невеселой ноткой в голосе. Мэй улеглась на прохладные камни, свесив лапы вниз, и Шеру последовал ее примеру.
— Все, кто мне встречается, обычно жалуются на то, что я очень болтливая, — возразила зеленоглазая, на что сын Шайены лишь плечами пожал.
— Это просто они сами слишком молчаливые, — проворчал он, тут же скорчив донельзя суровую гримасу и продолжив низким, гнусавым голосом: — "Привет, я угрюмый великовозрастный страдалец с приступами маниакальной депрессии, я не хочу ни с кем болтать, я хочу ходить с рожей как у гориллы и делать "хны-хны" по любому поводу и без", — наверно, будь здесь Юви, она бы безошибочно узнала в этой мини-клоунаде саму себя и с удовольствием наподдала вредному братцу под его наглый хвост. Но ее здесь не было, и Шеру мог продолжать валять дурака сколь душе угодно... Только вот поврежденная часть морды все еще жутко болела, и долго держать одну гримасу подросток, к сожалению, не мог. Поморщившись, он незаметно накрыл лапой место удара — хорошо, что Мэй этого не заметила. Рыжая самочка как раз свесила голову с края платформы и теперь с любопытством пялилась куда-то вниз, и Шеру, отвлекшись, также опустил морду примерно на один уровень с Мэй.
— Воу... слушай, а тут высоко, — воскликнула она с ноткой удивления в голосе. — Ооочень высоко... интересно, а что если...
— ...если сбросить вниз страусиное яйцо и посмотреть, что будет с тем, на кого оно упадет? — завершил Шеру с неожиданно хищной лыбой на всю морду. Переведя взгляд на изумленно вытянувшуюся физиономию Мэй, он, не удержавшись, громко хохотнул и легонько пихнул львенку в плечо. — Я однажды сбросил такое яйцо, правда, не страусиное... пряяяямо отсюда. И оно приземлилось точно на голову Тода, — по тонким черным губам змеей скользнула самодовольная и отчасти заговорщицкая ухмылка. Мгновение — и оба подростка дружно прыснули со смеху, не в силах совладать в приступом неконтролируемого веселья.
