для ГМ:

————
На что Анжу язвительно ответил братцу, демонстративно прокричав ему прямо на ухо: "Не надо ВОТ ТАК ВОТ орать?! ДАААААА???!!!" - при этом в свой крик Анжу вложил такое количество издёвки и ехидства, которое бы и буйвола с лап свалило бы. Буйвола, но не братца. Отдышавшись минутку, и, отойдя на пару шагов в сторону (ибо Анжу таки не собирался делать братца глухим), он, набрав в легкие побольше воздуха, он рявкнул что есть мочи: "ИЛИ, МОЖЕТ БЫТЬ, ВОТ ТАК ВОТ НЕ ОРАААААААААААААТЬ?!!!!!!!" - этот ор, вдобавок еще и усиленный трудолюбивым эхом, громогласно разнёсся по округе. Если предыдущие крики распугали птиц и мартышек лишь поблизости, то теперь, подняв возмущенный галдёж, с места снялись уже куда более отдаленные стаи птиц, а откудо-то из дальних зарослей послышался снова не менее возмущенный мартышачий галдёж. Какафония была еще та...

Лишь спустя минут пятнадцать, наверное, когда поднятая потревоженной живностью какафония относительно утихла, Анжу продолжил свой "развговор" с братом. - Что-то ты братец, раскомандовался тут, - проорал Анжу, правда, следует отметить, что уже не столь громко, как раньше. - Быть может, мне стоит кое-кому надрать его обнаглевшую царскую задницу? А?! Да братик, я именно твой королевский попец имею в виду! - После чего Анжу кинулся на братца. Нет, он не собирался серьёъно бить или калечить хилого Анри, нет, только хорошенько отмутузить. Так чтобы он не задавался. Так что, в этой "схватке" должны были пострадать только самолюбие его венценосного братца да его шерстка.

Отредактировано Анжу (3 Янв 2018 19:41:16)

Открытая поляна——→>>

На протяжении всего времени что мне приходится проводить за пределами Земель Гордости, я думал только о том, как выполнить обещание Сарафины. Это бесконечно меня беспокоило, потому что я глубоко чувствовал свою вину за то, что не смог быть рядом в те минуты, когда нужен был дочери и любимой львице. Я думал об этом почти постоянно, думал о том, что бы случилось, если бы я не смог выполнить данное мною обещание. Иша, слава Айхею, конечно, меня поддерживала и уверяла в том, что я отлично справляюсь. Она единственная и знала о том, что тревожит мою душу, потому что открыть свою самую большую тайну я так и не решался никому другому.

Я старательно запоминал дорогу, ведущую от поляны в, казалось бы, бесконечное пространство оазиса. Я смотрел на эти большие густые кроны деревьев, на птиц, которые вили в этих кронах гнезда и беспокойно чирикали на меня, когда я проходил мимо, явно оповещая соседей о том, что в их территорию вторглись незваные гости. Потом я смотрел еще выше и взору моему, сквозь листья, открывался большой купол чистого лазурного неба, которое буквально сияло от лучей яркого солнца. Этот круг уже почти стоял в зените, ибо едва ли утро можно было назвать ранним, но это мне не мешало бодро шагать в тени густых и пышных зеленью деревьев.

Я надеялся, что Сарафина тоже видит там, у себя, этот солнечный круг. Я предполагал, что она очень сильно расстроена или обеспокоена тем, что я ушел и не вернулся к ней, не вернул ей ее дочь. Несправедливо, наверно, было и то, что я видел перед собой чистое небо над головой, а что сейчас делает она и чем сейчас занимается было только одному Айхею известно.

"Обещаю, что верну Налу домой", - сказал я себе, щурясь от солнечного света. Мне будто бы в ответ чирикнула очередная птица, сидевшая на ветке, а потом на голову опустилась шишка, больно ударив прямо в затылок. Кто-то, наверно, здесь очень хорошо научился швырять разные предметы в ничего не подозревающих львов.

Я обернулся; перед мордой сидела мартышка, которая корчила мне рожицы и громко хохотала. Я оскалил зубы, намереваясь зарычать ей в ответ, мол, смотри на кого лапу поднимаешь, но потом вовремя смекнул, что своим поведением только распугаю всех вокруг, в том числе, и дичь. Впрочем, в обратном направлении я бы мог и привлечь к себе внимание, чего бы мне тоже совсем не хотелось.

Я встал на задние лапы, упершись передними в ствол дерева, на котором сидела обезьянка. Она, тихо повизгивая, показала мне язык и поднялась на ветку повыше. Она знала, что я ее там не достану, шкодливое существо. Если бы у меня были бы такие же ловкие лапы, я бы, наверно, давно уже сбил ее с дерева, чтобы неповадно себя так вести было.

Я уже и забыл, что такое веселые животные вокруг. Когда не один год живешь на землях, где медленно умирает все живое, а тучи постоянно нависают над твоим домом, то видеть сейчас подобное поведение так непривычно и неловко. Хочется крикнуть, мол, чего же ты творишь, вокруг происходят ужасные вещи, а потом вспоминаешь, что ты совершенно в другом месте, где жизнь сложилась совсем иначе.

Сарафина, я бы хотел, чтобы сейчас ты оказалась рядом со мной. Красоты этого райского уголка, пожалуй, не перестают меня восхищать.

Но по мере моего продвижения вглубь джунглей, я наблюдал, что небо все более скрыто под тенью густых деревьев. Здесь не было мрачно, но стояла какая-то своя особая атмосфера, под которую я никак не мог подстроиться. Кажется, что я еще и поймал след кабана, поэтому незамедлительно отправился по этому следу, делая для себя небольшие пометы, чтобы потом не заблудиться и вернуться обратно. Мало ли, вдруг резко погода испортиться и мой запах будет смыт, но следы когтей на коре дерева вряд ли скоро сотрутся.

Запах кабанчика все более усиливался. Я был рад, что смогу поймать, наконец, хоть кого-то. Я так увлекся выслеживанием добычи, что даже забыл о своих проблемах; действительно охота творит чудеса с хищниками!

Наконец, впереди меня появился некий объект. Его шкура в густой листве, кажется, была странного окраса: насколько я знаю, кабаны обычно темнее, но сейчас меня это не так сильно смущало, потому что запах еды четко витал в воздухе, а шальная мысль голодного дурака намекнула мне, что моя жертва может быть иной породы. Я же не могу знать. Дичь, обнаруженная мною, явно шевелилась и даже не подозревала, что я нахожусь позади нее. Благо, что и ветер дул именно в том направлении, в котором мне было надо, не выдавая меня, но и не принося четкого запаха жертвы. Впрочем, мне было достаточно лицезреть его упитанную задницу.

Прижавшись к земле, как заправский охотник, я пополз в сторону своей добычи, уже мечтая вцепиться зубами в ее мясистую филейную часть. Я миновал густые кусты, переполз через бревно, боясь даже дыхнуть лишний раз, будто это может услышать моя добыча и убежать. Когда я оказался достаточно близко, то резко оттолкнулся от земли, подлетая на всех порах к своему обеду и расставив широко лапы, чтобы заключить ее в свои объятия.

Морда моего кабанчика повернулась и тут я понял, что что-то пошло не так.

Отредактировано Керу (11 Май 2018 21:38:24)

Кто-нибудь, ответьте мне честно, видели ли вы когда-нибудь льва, одновременно рычащего громко и на весь оазис и при этом еще кровожадно разевающего пасть так, словно он желает продемонстрировать всем на свете величие каждого своего клыка? Но это еще не все, потому что одновременно со страшным оскалом, глаза этого самого льва выпучены так сильно, будто какой-то очень сильный и крупный буйвол со всего богатырского маху лягнул его в мохнатые шарики так, что отбил напрочь все желание размножаться когда-либо?

Вам, должно быть, очень смешно сейчас, но мне тогда было не до смеха, потому что моя морда в момент встречи взглядом с моей добычей выглядела примерно так, как я описал выше, а всему виной был лев, который совсем не был похож на кабанчика.

Точнее… я резко ударил по тормозам, но все же прижал своей тушей испуганную жертву, которая в момент моего нападения уперлась лапами мне в брюхо. Если бы я был действительно настроен агрессивно, то не думаю, что бедному малышу этот прием помог бы, но все же я очень остро ощущал, как напуганный маленький лев борется за свою жизнь всеми своими силами. И эти силы ощущались, надо отдать ему должное…

Лев вскрикнул, а затем отпихнулся от меня лапами, делая настойчивую попытку выскользнуть из-под меня. Он говорил со мной, причем стоит отметить, что говорил очень смело, несмотря на то, что я мог бы и вовсе его не слушать. Я даже не стал досматривать до конца процесс «выныривания» юнца: сам сделал шаг назад, тут же опустив круп на землю. Мне было как-то неуютно стоять во весь рост, особенно, когда мой оппонент даже не собирался пока что подниматься на лапы.

- Ломать не буду… - я попытался состроить улыбку, но понимал, что сильно облажался. - И вообще приношу свои извинения, - в моем голосе, безусловно, звучали все оттенки удивления, которые только можно было произнести в порыве искреннего изумления. Еще бы, ведь я, оказывается, охотился вовсе не на кабана, а на представителя, прости меня Айхею, моего же вида? – я не признал в Вас…

«…льва», - мрачно язвило мое подсознание, но я запнулся на собственной фразе и не решился договорить ее, вовремя сообразив, что могу таким образом обидеть львенка, которому и так досталось от меня почем зря.
Теперь мне представилась возможность хорошо разглядеть несчастного: очень низкий ростом, но с выражением морды самца возрастом где-то между пятью месяцами и семи лет, на меня смотрел диковинный лев красивого золотистого окраса с белобрысой гривой, торчащей совсем уж неравномерно, как подобало бы торчать гриве у взрослого самца. Но весь его вид буквально кричал мне о том, что это был далеко не детеныш и даже не подросток уже, поскольку даже для львенка юного возраста этот самец был чересчур нескладным. Кроме того, взгляд этого льва был отнюдь не детский: глаза разного цвета – темно-серого и мутно-зеленого – смотрели на меня очень пронзительно и очень умно. Тогда в моей голове мелькнула мысль о том, что, быть может, этот бедолага является карликом. Я никогда не видел таких львов, хотя за свои семь лет успел побывать в стольких местах, что заядлые путешественники мне бы позавидовали; я часто слышал истории о них, причем не самые приятные. Вероятнее всего этим львам действительно трудно выжить в реалиях саванны, а потому увидеть их – это, очевидно, большая удача.

- Буду считать, что встреча с Вами принесет мне счастье. Ни разу не сталкивался с такими, как Вы, - я хотел как-то приободрить незнакомца, но только потом до меня дошло, что с ним вовсе было бы лучше, наверно, общаться на равных. Дожил до семи лет, многое уже, казалось, знаю, но остался все тем же молодым дураком, который теряется, сталкиваясь с чем-то новым. Я почти уверен, что подобные «шутки» отпускает при встрече с ним каждый второй.

- Точнее, я хотел сказать… - кажется, что мне исправляться было поздно. Я виновато и по-глупому усмехнулся, опустив голову вниз, - в общем, еще раз прошу прощения за свою выходку.

Я ничего плохого не видел в карликах. Я представлял их уродцами, но этот котик выглядит чуточку смешным, чуточку диковинным. Конечно, было бы интересно познакомиться с ним поближе, но тут я вспомнил о том, куда вообще шел и с какой целью: добыть еды для того, чтобы помочь моим спутникам утолить голод и набраться сил. Кроме того, моя былая тревога вновь вернулась ко мне, потому что мне до сих пор было неизвестно, что происходит с моей дочерью. Симба, быть может, хороший парень, но мне не внушил никакого доверия.

Я посмотрел на незнакомца. Нужно было с ним что-то делать; я только сейчас заметил, что он выглядит довольно худым и уставшим, вероятно, от долгой дороги. Я сильно сомневался в том, что ему будет вот так просто выжить в одиночку, но мне хватало и нынешних проблем, поэтому, с тяжелым вздохом я поднялся с земли.

- Моя охота не задалась, но нужно двигаться дальше. – Короткий ожидающий взгляд. Если бы я был уверен в том, что карлики хоть что-то мыслят в поисках пропитания, быть может, я бы предложил ему пойти со мной, но теперь таких неоправданных шагов делать с моей стороны было бы совсем уж непростительно грубо.

Отредактировано Керу (15 Июл 2018 09:23:09)

Кто бы мог подумать, что только одна моя фраза выдаст все желания и все цели моего нового знакомого. Я даже не мог ожидать столь быстрой реакции: большая голова карлика резко поворачивается в мою сторону, а взгляд, который мне лично показался охотливым до мяса и зрелищ (или просто мяса, судя по его состоянию) впился в меня так внимательно, что добычей уже почувствовал себя я.

Но карлик всего лишь извинился. Пока я приподнимал бровь от удивления и совершал попытки осмыслить сказанную мне фразу, полулев чинно развернулся всем корпусом в мою сторону, а потом начал откланиваться так, как меня мой отец никогда не заставлял делать. Это сильно смутило меня, поскольку я не являлся какой-то важной персоной и, кроме того, даже если когда-то давно я был наследником, я никогда не признавал себя им и не желал, чтобы кто-то себя вел соответствующе моему тогдашнему статусу. Нет, безусловно, почтение и уважение должно быть оказано всегда к старшим или к лицам, являющимся куда выше по положению, но столь неожиданный жест здесь и сейчас заставил меня растеряться. Впрочем, все еще пристально смиряя нового знакомого глазами, я пытался прикинуть его реальный возраст.

Следующие слова карлика, наконец, смогли хоть немного раскрыть его личность. Судя по его поведению, он сам, вероятнее всего, являлся выходцем если уж не из королевской семьи, то хотя бы из той среды, где такие фамильярности были крайне важны в процессе общения, если учесть, что вежливость лилась из него со всех щелей, причем в достаточно правильном и подходящем русле. Я мог сделать только один вывод: либо этот полулев талантливый подхалим, либо он благовоспитанное существо, не совсем считающееся с миром животных. А может быть, кто его знает, в нем сочеталось и то и другое.

Впрочем, мне нравилось, что этот неуклюжий Тирион был в какой-то степени даже ироничен по отношению к самому себе. Хотя улыбка, скользнувшая по его морде, не внушила мне как-то особого доверия. Я настолько сильно задумался об этом, что даже не заметил тревоги, которая блестела в глазах моего нового знакомого. Надо отметить, что дальнейший поток слов заставил меня навострить уши; после сего представления этого смелого маленького хищника, я уже не сомневался в том, что выжил он благодаря своему языку.

- А я Керу, - в легком жесте я почтенно склонил голову перед полульвом, скорее, силясь просто дать ему понять, что я отношусь к нему на равных и с тем же уважением, - не сочтите за дерзость, но я лев простой. Бывший странник и нынешний горе-отец, - я нахмурился и мотнул головой. Нет-нет, я не хочу, чтобы знал кто-то, кроме Ише, ибо страх мой, что Нала узнает правду, сейчас был максимально сильным, - я к такому не привык. Хотя… хотя под старость лет ода в мою честь была бы мне весьма приятна – это стоит признать, но увы, все, что я могу предложить вашей, - я кашлянул и чуть улыбнулся, - …скромной персоне – это себя, а также рослого шоколадного горячего самца, двух миловидных особ, к которым без моего ведома лучше не приближаться и психованного рыжего юношу, который не очень-то хочет возвращаться домой. Если такая бравая компания вас вполне устроит, то я буду рад, если вы присоединить к нам. Правда и охотиться придется, как вы, наверно, уже догадались, для всех названных мною зверей.

Стоит признать, что этот полулев мне понравился. Понравился мне он по той простой причине, что оказался в каком-то своем роде существом без лишней агрессии, без жалобных стенаний о его нелегкой жизни (я представлял подобных животных, обремененных пороками и всегда полагал, что они несчастны и весьма пессимистичны по своей натуре), без пафосных речей о том, что он велик и могуч (или, во всяком случае, подавая это по-особенному, не вызывая отторжения). С острым юмором, с простыми убеждениями, без особого стеснения или напряжения, этот лев умел расположить к себе. Я же, странствуя почти всю свою жизнь, поведал стольких существ, стольких самцов и самок разного возраста, характера и взглядов, что предпочел бы путешествовать с этим карликом. Он хотя бы приносит удачу и говорит вроде как впопад.

В общем, довольно-таки привыкший не скрывать каких-то опасных тайн, будучи охотливым до новых знакомств и довольно-таки общительным с другими зверьми, я вполне был рад такой диковинной встречи и охотно согласился обзавестись новым спутником. Я не руководствовался тогда тем, что он мог бы нам пригодиться в чем-то, потому что мыслью моей было просто помочь бедному карлику, кроме того, я ведь должен был хоть как-то извиниться перед ним за свою выходку, не так ли?

- Я тоже не местный, честно говоря, - я указал только в несколько сторон, где уже успел побывать: с одной стороны находились цветущие луга, а с другой – тихая река, - знаю только, что находится там и там. Я пробыл здесь не более суток, но уже успел заметить, что крупной дичи здесь не водиться. Если вас мучает жажда, то можно сходить к реке, где вы сможете пред этим напиться и даже промочить лапы в холодной воде. Иначе охотиться будет крайне проблематично, да и думаю, что мои спутники находятся недалеко от этого места.

На какой-то миг я задумался над тем, что же Тирион имеет в виду под своим развратным поведением. Я посмотрел на этого «малыша», нахмурив брови, но вовсе не по причине моего неверия ему. Я просто на миг попытался понять, насколько удобно карлику предаваться любви с взрослыми львицами, ну, предположим… среднего размера? Язык чесался спросить, но благо в тот момент мне хватило тактичности этого не делать: в конце концов, мой новый знакомый был вовсе не моим старым другом, а совершенно чужим пока что львом. Я даже как-то невольно смутился этой мысли, назвав себя попутно старым дураком. Очень самокритично, Керу.

Тирион открыто признался, что был бы не прочь испить прохладной воды. Он, будто бы в доказательство своих слов, провел языком по сухим губам; впрочем, по виду полульва, я понял, что ему хотелось бы не только смочить горло, но и подушечки уставших лап. То было неудивительно: сколько в пути пробыл этот парень?

Он сию же минуту тяжело поднялся на лапы, стараясь не только не задерживать меня, но и подогнать самого себя. Я неторопливо пошел вперед, зная, что карлику тогда придется и вовсе бежать, а у него больные и истертые лапы.
 
Тирион оказался из тех львов, что любили поговорить со своими спутниками, пусть даже с мало знакомыми. Меня это только располагало, так как я сам привык общаться с дружелюбными чужаками так, как со своими старыми друзьями. Мне всегда было нечего скрывать, я всегда был вольной птицей. Я любил рассказывать свои истории и слушать истории других. А дорога окажется приятной только в том случае, если у тебя хорошо набит желудок и если рядом с тобой идет активный и вежливый собеседник.

- Родом я, - последовал мой живой и быстрый ответ, - из далеких земель. Настолько далеких, что я сам не бывал там уже, пожалуй, года три или четыре. А если говорить об оазисе, то могу только согласиться с вами: место здесь действительно хорошее, несмотря на свой жирный минус. Я бы остался здесь жить даже, мне много не надо, но мой путь… мой путь тесно связан с дорогими мне львицами. Пока они не окажутся в безопасности, я не успокоюсь. А они обязательно пойдут обратно, на север отсюда, в Земли Гордости.

Я помолчал немного, а потом, чуть повернув голову в сторону своего спутника, ободряюще улыбнулся ему.

- У меня создается впечатление, что вы – сын короля или уважаемого льва. У вас манеры высших по иерархии. Я такие хорошо знаю.

—–→>>Тихая река

Отредактировано Керу (10 Дек 2018 09:19:10)

Водяной ров —–→>>
Льву, хотел оно того или нет, все же пришлось сбавить обороты, чтобы ненароком не сбить самку с лап. Он улыбнулся, проследив за тем, как львица мягко вытащила сор из его гривы: для него такие отношения были в новинку. Раньше о нем никто не заботился, но забота самки, проявляющаяся в таких мелочах, только сильнее разливала тепло в душе короля-изгнанника.

— Да, ты права, — все-таки согласился лев с Налой. Ему было бы, пожалуй, неловко: он видел очень много вопросов в глазах оставшейся компании, которая ждала его и ждала объяснений, но вместо того, чтобы уделить время для примирения и нормального знакомства, он вновь поступил себя вовсе никак король. Разве настоящий монарх бросил бы подчиненных ради собственных желаний? Впрочем, он оставил там Рафики, который наверняка бы нашел, что сказать, а разговор с Налой Симбе был необходим: он ведь не мог предполагать, что все это выльется в настолько пикантный способ общения и, заодно, снятия стресса. 

Рыжегривый бодро повел подругу к реке, бросив последний тоскливый взгляд на ров, где они только что лежали на траве. С львицей было все просто, тем более, когда вы, оказывается, обоюдно хотели одного и того же. С друзьями разговор должен был быть длиннее и тяжелее, а с предателем — и подавно. Симба не мог не думать о том, что теперь ему делать с Чумви, как себя с ним вести: конечно, он все еще не передумал извиниться перед ним и признать свою вину, но та эйфория после приятного времяпрепровождения ушла, и рассудок, уже не затуманенный, а вполне ясный, начал возвращаться.

Впрочем, король-изгнанник решил твердо, что он даст шанс Чумви доказать преданность, как и сам попросит у друга шанс исправиться и стать настоящим королем. Первый шаг к этому он уже сделал: искренне попросил прощение у Налы за то, что причинил ей боль.

— Этого больше не повторится! — нетерпеливо сказал лев, на минутку замедлив шаг и касаясь плечом плеча самки в попытке утешить ее, — я обещаю, — добавил он уже тише, отводя уши назад. Ему было неприятно вспоминать об этом, поэтому лев был даже рад, когда львица перевела тему для разговора.

Последующий совершенно безобидный вопрос, который нес в себе элементарное беспокойство, заставил льва вновь окунуться на короткий миг в те дни, когда он испытывал одиночество и злобу. Рыжегривый повел ушами и нахмурился. Стоило бы рассказать все Нале? Поведать ей о своих страхах, о слабостях, об одиночестве: необходимо ли ей знать об этом? Симба и сам не предполагал, что пришлось пережить его подруге, пока его не было рядом: быть может, на землях Скара, в кругу гиен, голода и чумы, все было гораздо хуже?

— Вдали от дома было тяжело. — Что уже скрывать ему и зачем лукавить? Подруга видела, каким он стал, поэтому нужно было хотя бы в общих чертах объяснить (или, скорее, по мнению Симбы, оправдать) свое поведение, — я скучал по маме, по вам всем. А потом… — Симба обвел взглядом окружающее его пространство,— я остался один. Даже Рико ушел. И тогда я отчаялся. Но сейчас это не так важно, потому что пришли вы, и я могу вернуться домой.

Лев задумчиво смотрел себе под лапы и хмурился. Он не хотел описывать самке свои муки, которые казались ему сейчас даже в какой-то мере надуманными.

— Мне кажется, что тебе самой тоже пришлось пережить немало? — лев внимательно взглянул на подругу. Они не виделись так долго, что успели даже заматереть за это время, но по-прежнему между ними была та связующая крепкая нить, что и раньше. Но сейчас Симбе не хотелось вспоминать о прошлом и не хотелось погружать туда же Налу. Он хотел бы сейчас думать о настоящем и о будущем, дать ранам на сердце затянуться, а обидам — утихнуть, а о былом они еще успеют поговорить и погоревать.

— О, пойдем за мной, я тебе кое-что покажу, — вдруг быстро проговорил лев, услышав недалеко журчание воды. Он узнал это место: когда-то рыжегривый купался здесь с Тимоном и Пумбой. Они втроем даже устроили соревнование, кто допрыгнет дальше. Конечно, Симба одержал победу, — Пойдем-пойдем, ты ведь хотела смыть с себя все, — заговорчески подначивал самец. За большими тропическими листьями виднелся резкий неглубокий обрыв вниз, откуда пахло свежей водой. Однако лев сорвался с места так, словно впереди была не река, а просторная равнина; возле самого обрыва самец поймал зубами свисавшую с огромной ветки лиану, оттолкнулся от земли передними лапами, однако что-то пошло не так, и он, с громким «ОЙ!», плюхнулся прямо в безмятежную гладь воды.

Отредактировано Simba (6 Ноя 2019 18:33:18)

>>> Возвращение >>>

Лев бежит по пустыне. Опять.

Когда-то любил путешествовать по пустыне, исследовать новые для себя земли, испытывать свою выносливость… С тех пор многое изменилось. Нет, пустыня-то осталось такой же прекрасной и жестокой стервой (под стать его Судьбе в молодости). Но вот он больше не был тем отпетым странником, что искал безумных развлечений, чтобы хотя бы ненадолго забыться. Безжалостная красота Великой Пустыни не была больше интересна ему. Ощущение постоянной опасности больше не приносило удовольствие, нынче от неё была лишь лёгкая тревога. Душу больше не рвала на кусочки боль трагедии прошлого. Эти и ещё десяток других пафосных фраз в жанре философской чепухи были вторичны, являясь лишь следствием более важного изменения.

Тесва был не один.

Казалось бы, прошло два года, а до сих пор, каждый раз, когда он ловил себя на этой мысли, по телу льва начинали свой воодушевлённый галоп мурашки, а внутри пробегала волна тепла. Как и от каждой, даже мимолётной, мысли о Туаре.

Она появилась в его жизни внезапно, а их первая встреча была довольно скоротечна, и явно не казалась по началу сказкой о счастливой и долгой любви. И тем не менее, она перевернула жизнь льва, стала матерью его детей, позволила воспитать этих львят и помогла заполнить опустевшую чашу души странника тем, чего ему так не хватало долгие годы странствий: любовью, заботой и, что было важнее всего, смыслом.

К сожалению, эта самая счастливая страница в жизни льва закончилась вместе с исходом его детей из-под родительского крыла. Тесва всё ещё грустил из-за этого, хотя и осознавал, что это было неизбежно. С другой стороны, забота о детях была хоть и чертовски приятным делом для осевшего одиночки, но и довольно тяжёлой и утомляющей. Особенно когда львят аж восемь единиц. Скажешь кому — не поверят… Песчаный и сам не верил львице, пока не увидел их всех собственными ползущими на лоб глазами.

Впрочем, детей рядом с ним больше не было. Львята хором решили пойти по стопам отца, и, как последний ни противился, он постарался передать все свои знания им. И теперь они могли свободно бороздить просторы Саванны, и Тесва молился Судьбе, что бы у них всё было хорошо… Хотя бы лучше, чем у их отца до встречи с матерью.

Сейчас же на плечи уже, откровенно говоря, не молодого льва легла ноша поиска нового дома для своей теперь скромной семьи. Их двухлетняя стоянка в облачных степях, конечно, всё ещё была приемлема, но, во-первых, они были слишком близко к пустыне, что довольно сильно урезало охотничьи угодья, а те, что были доступны небольшой семье, заметно обеднели после продолжительной засухи и активного кормления на ней десятка хищников. А во-вторых, что было, пожалуй, даже важнее… Степи банально наскучили. Тесве, по крайней мере. Льву, который прожил большую часть своей жизни в странствиях, оказалось довольно трудно осесть на одном месте. Впрочем, всякое желание бросить всё и вновь податься в странствия пресекалось простым, коротким и весьма принципиальным вопросом: «А как же дети?» — после чего всё возвращалось на круги своя…

Но дети выросли и решились пуститься в странствия, и теперь этого стоп-вопроса не было. Встал вопрос, куда податься самим родителям, на который нашлось только два варианта ответа: в глубину степей или обратно в оазис через пустыню. Душа бывшего странника, не выдержав, мгновенно отмела первый вариант. Хотя, стоит отметить, что второй вариант прельщал ещё парой потенциально важных моментов… Но об этом позже.

И вот, как уже было сказано, лев идёт по пустыне. И впервые в жизни, начиная путешествие по пустыне, он был не самоуверенно воодушевлён поиском экстрима или встревожен поспешным решением партнёрши покинуть Оазис, а просто спокоен и уверен в будущем. Над ним больше не нависала дамокловым мечом бремя заботы о детях, а рядом был Ради, одним своим видом напоминающим, что теперь у него есть, ради кого стараться и вообще жить. И это состояние, казалось, изменяло мир вокруг. За всё время похода обычно изменчивая и от этого опасная погода в пустыне была на удивление спокойна. И это не было затишьем, предвещающим бурю: вокруг них бурлила жизнь (насколько это вообще применимо к пустыне), а тела хищников продолжал обдувать небольшой освежающий попутный ветерок, лишь слегка поднимавший песок в воздух, так что идти даже под солнцем было не слишком сложно. В самый зенит, конечно, всё-таки стоило останавливаться и искать тень, но с этим тоже проблем было не очень много. А, вполне возможно, лев просто проблемы не замечал. Сопровождавший же его гепард, в свою очередь, склонности к жалобам на жизнь также не проявлял. В общем, очередной переход через пустыню вышел необычайно спокойным, позволяя путникам слегка расслабиться.

И вот, на горизонте появилась цель его путешествия: оазис. Солнце уже было довольно низко над горизонтом, и сил у Тесвы было более чем достаточно: нормальный для транспустынных путешествий полуденный отдых в тени черепа какого-то слона (что он вообще забыл в пустыне?!) путники провели всего пару часов назад и устать банально не успели. Так что, добравшись до цели, довольно бодрые и не слишком голодные хищники не стали останавливаться на отдохнуть или полюбоваться видами. Да, оазис — красивое место, и Тесва продолжал удивляться причудливости природы: пустыня хоть и упорно пыталась, но никак не могла захватить этот уголок бурной жизни… Но если раньше он мог назвать, что это место — его самое любимое, то сейчас это было, мягко говоря, не так. В лучшем случае, на десятом. Угадаете, кто делил места выше?

* * *

Что хотел Тесва в этом прекрасном месте – вопрос хороший. Сам лев рассматривал два основных варианта… И оба требовали изучения. Первый был прост: Туара пожелала покинуть Оазис из-за того, что здесь стало слишком много опасных для львят хищников, и абсолютно точно не против вернуться в это райское место. Даже если бы здесь всё ещё было много крокодилов и гиен (хотя лев и знал, что их уже не было в таких количествах), то угрозы для львят всё равно теперь нет, так как нет самих мелких субъектов для потенциальных атак. Прекрасный вариант, но существовал и второй, более интересный...

«Земля слухами полнится» — так его учили его ещё в детстве, а мигрирующие животные — весьма хорошие источники слухов. По крайней мере, буквально пару недель назад, когда Тес был ещё в степях, перелётные птицы во время своего водопоя охотно поделились с благодарным слушателем информацией о том, что крупный лев, которого часто замечают в сопровождении бородавочника и суриката, и которого, естественно, знал весь оазис, всё ещё не покинул свою двухлетнюю стоянку. Довольно развёрнутые комментарии вечно активных пичуг были достаточно ёмки, чтобы по ним можно было идентифицировать, что речь шла именно о том, кто нужен был сейчас льву…

Что ждать от Симбы, впрочем, песчаный не знал. Банальная логика подсказывала, что ответ на вопрос, что хочется изгнанному королю своих земель, должен быть довольно простым и очевидным… Но, как показывала практика, логика и львы слишком часто работают по-разному, чтобы подобные предположения вообще работали.

Лев, ставя себя на место молодого коллеги по несчастью, предполагал, что Симба хотел бы вернуть себе родной прайд. Но, Тес понимал, что это предположение могло быть вызвано старой душевной раной: он, в своё время, как ни хотел, вернуть родину не мог. А Симба мог. И, по мнению песчаного, должен был… К тому же, это, впрочем, не клеилось с тем фактом, что Симба два года сидел в оазисе и, похоже, не делал ничего.

Жаль, конечно, что Тесва смог дойти до него только сейчас. Возможно, Симбе требовалось, наконец, направить мозги в нужную сторону…  Но та его ссора с Рико, которому помощь в вопросах выживания требовалась намного сильнее. Ещё и Туара решила покинуть оазис… Каким бы здравым смыслом ни подкреплялся бы уход песчаного, со стороны всё действительно выглядело некрасиво. Дополнительные опасения вызывало то, что Симба, которого помнил Тесва, был весьма эмоционален, и, возможно, потребуется приложить усилия, чтобы заставить его прислушаться разуму, а не порывам злости.

Вздохнув, Тес принял для себя, что вариантов развития диалога с Симбой было слишком много чтобы распланировать их все, так что имеет смысл сразу настраиваться и действовать по ситуации. Все предварительные подготовки в подобных ситуациях идут в тартарары слишком быстро. Знаем, проходили…

* * *

Размышления льва прервало касание Ради, который привлекал внимание льва к голосам неподалёку. Гепард уже привык, что его гривастый друг иногда «уходил в себя», и без возражений выполнял роль «ушей» в такие моменты. Лев коротким кивком обозначил, что вернулся в реальность и тоже слышит голоса.

Они оба достаточно хорошо помнили Оазис и даже спустя два года отсутствия (хотя Ради сюда возвращался) поняли, что голоса раздавались со стороны небольшой реки, что протекала неподалёку… Если бы не знание местности, то о наличие реки узнать было почти невозможно: уж слишком громко раздавался заливистый смех. Определить, чей он, было довольно сложно, и Тес предположил, что, скорее всего, не знает его владельца, что только укрепляло необходимость узнать, кому он принадлежал. Указав головой в сторону голоса, лев пригласил своего пятнистого друга понаблюдать из укромного места за владельцем столь яркого и заливистого смеха…

На поверку, это оказалось довольно плохой идеей. Когда хищники почти добрались до реки, на их пути оказался крайне густой куст, через который сложно было что-то разглядеть. Можно было продраться сквозь него, но это, безусловно, привлечёт внимание купающихся, что не было в интересах льва. Гепард сзади, ругаясь, чувствовал себя ещё хуже. Ну не любят гепарды заросли: невтягивающиеся до конца когти постоянно норовят за что-нибудь зацепиться. Несколько разочарованный в своём решении сунуться прямо в заросли, Тесва развернулся обратно к кусту, отделявшее его от реки, и попытался увидеть хоть что-нибудь через него. Вот, река, камни, по ту сторону реки — обрыв, а в воде две фигуры: львица и…

— Кто здесь? — Тесва не успел даже рассмотреть купающихся как следует, как со стороны водоёма донёсся обличающий рык. Лев и гепард переглянулись, и у обоих на морде читалось «Ну, что уж тут поделать». Было ясно, прятки можно заканчивать. Тем более, что вторую фигуру он всё-таки узнал.

— Всё хорошо, я с миром! — буквально на автомате ответил Тесва, во времена своих странствий попадавший в подобные ситуации. Не быть ему шпионом… Ну и не очень-то и хотелось.
Вылезать через густой кустарник — это немного глупо, но какая теперь разница. Наклонив голову так, чтобы продрать путь через кустарник макушкой, а не мордой, песчаный двинул вперёд. Насчёт гепарда он не волновался: крупная львиная тушка должна была достаточно расчистить путь для более гибкого гепарда, да и не стоило пока вылезать ему. Для начала диалога хватит пока и Тесвы.

Пробравшись через куст и сломав на нём несколько веток («Эх, придётся потом гриву чистить…»), лев вышел на поляну, и, поднимая голову, попытался сделать максимально благодушно скромную улыбку, на которую только был способен.

— Приношу свои извинения, я не хотел вас потревожить… — Тесва обращался сейчас к самке, что окликнула его, так как этого требовала банальная логика ситуации. Однако задерживать на ней своё внимание не стал: не она была целью его визита… — Судьба, похоже, сегодня на моей стороне, — продолжил он, оборачиваясь к её спутнику. — Симба, — Тесва глубоким кивком поприветствовал красногривого. Песчаный не стал сразу говорить, зачем пришёл, ожидая и готовясь к ответной реакции со стороны льва.

К любой реакции.

Легкая ребячья игривость помогает отвлечься от тяжелых мыслей: кто знает, что ждет Симбу и Налу в будущем и чем обернется возвращение домой? Конечно, так глубоко сейчас король-изгнанник не заглядывал, но и оборачиваться далеко назад он тоже не хотел. Сейчас перед ним была только прозрачная гладь реки, а когда он с размаху плюхнулся в воду и поднял высокий столп с большим количеством брызг, то вовсе единственной его целью стало каким-нибудь образом приманить за собой и подругу.

Самец вынырнул из воды, со счастливой улыбкой пытаясь рассмотреть Налу из-под свисающих длинных прядей гривы. Все, что было важно для Симбы сейчас — это счастливый смех его львицы. Кошка покачала головой и не заставила себя долго ждать: движением, полным грации и легкости, она скользнула в воду к возлюбленному. Однако он даже не успел сообразить и что-то предпринять, как тут же был утащен под воду.

Смешно барахтаясь, кое-как самец вынырнул обратно: возможно, он даже намеренно поддавался Нале, плескаясь лапами по поверхности воды в попытках отыскать ее по звуку; после нескольких неудачных попыток, самец все же догадался одним движением лапы зачесать гриву назад и открыть взор для того, чтобы сделать игру еще интереснее и активнее. Первым делом рыжегривый повернулся к самке с твердым намерением «отомстить» за свое неудачное погружение под воду.

Это было весело! Игра настолько затянула Симбу, что он (вы не поверите!) потерял бдительность и не сразу услышал, что позади, на берегу в кустах, за львами кто-то следил. К счастью, рядом с ним теперь была преданная подруга, которая тут же дала знать потенциальному врагу (или врагам), что он замечен.

Симба, как настоящий самец, грозно нахмурив брови, поспешно подплыл к берегу и вылез из прохладной воды даже раньше Налы. Он как бы между делом отряхнулся, вновь одаривая все близлежащие кусты хорошим «дождиком». Шерсть льва от такой процедуры взъерошилась, придавая в совокупности с нахмурившейся мордой короля-изгнанника вид не самый дружелюбный, тем более уж, едва ли дотягивающий до эталонного вида монарха обыкновенного.

Кустарник зашевелился, ветки нехотя и с характерным треском расступились перед большой косматой головой: к Симбе и Нале вышел взрослый лев, которого рыжегривый сразу же узнал. Самец нервно дернул хвостом, изумленно рассматривая Тесву, который сначала обратился к Нале, а затем уже перевел взгляд на старого знакомого.

— Симба.

— Тесва, — на морде льва так и читалось что-то вроде «не ожидал тебя здесь увидеть», которое буквально за пару минут сменилось на насупившуюся гримасу с явно нескрываемым недоверием. Симба рассматривал самца без особого стеснения: он был уверен, что не ошибся, поскольку Тесва почти ни капли не изменился — разве что заматерел, пожалуй.

Если бы этот лев, некогда странник, пришел к Симбе пару дней назад, то драки было бы не избежать. Тот Симба, что остался в недалеком прошлом, не разбирался в причинах, по которым возможные союзники покидали его. Он считал предателями всех, кто так или иначе не оправдывал его надежд, кто хоть косвенно мог бы походить на доверенного дядюшки. Теперь же, переосмыслив собственное поведение благодаря отцу и друзьям, рыжегривый понимал, что мир вокруг него не крутится и что убить его желает не каждая вторая пробегавшая мимо зверюшка. Кроме того, Тесва хотя бы потрудился сообщить о причинах своего ухода из оазиса; более того, его пятнистый друг даже принес весть, что Рико вполне живым и здоровым смог пересечь пустыню под присмотром все того же Тесвы. 

Конечно, у Симбы никогда не было семьи и детенышей, но понимая всю важность родственных уз, вспоминая себя и свое отношение к младшему брату, рыжегривый осознавал, почему Тесва выбрал уход из оазиса. Безопасность семьи была превыше всего, как сейчас для короля-изгнанника важно было вернуться домой в первую очередь для того, чтобы спасти прайд от гнета узурпатора, а уже потом с целью занять свое законное место в Вечном Круге Жизни.

Но никогда ничего не проходит бесследно. Та жизнь, в которую погрузился Симба за время своего одиночества, сказалась на нем слишком серьезно; неприятный червячок извивался где-то глубоко в подсознании, поэтому самец отреагировал на Тесву, пожалуй, не столь дружелюбно, сколь мог бы сделать это, учитывая все, что они успели пережить вместе.

— Судьба? — спрашивает Симба, краем глаза осматривая местность по бокам неожиданного гостя, — что ты делаешь в оазисе?

Рыжегривый вдруг вспоминает о том, что он здесь, на минуточку, теперь не один. Нала, которую он до этого времени держал в стороне как бы прикрывая собой на случай опасности, явно теперь желала узнать, что тут происходит, поэтому лев повернулся к подруге, устало прикрывая глаза и вздыхая. Глупо было считать, что Тесва пришел к Симбе с недобрыми намерениями, поскольку если бы хотел убить его, то сделал бы это уже неоднократно. Именно поэтому король-изгнанник представляет Нале своего старого знакомого скорее как товарища, нежели как врага или, по крайней мере, непрошеного гостя.

— Познакомься, это Тесва, — Симба вновь поворачивает голову в сторону самца, — Тесва — это Нала. Моя… — на пару секунд кот замешкался, но все же собрался и продолжил, — подруга. Тесва помог мне и Рико пересечь пустыню, когда мы были вынуждены уйти из дома.

Такого краткого комментария пока было достаточно. Теперь осталось выяснить цели самца: учитывая, что в оазисе его не было уже продолжительное время, вернулся он сюда не просто так.

Тесва, продолжая держать на лице доброжелательную ухмылку, внимательно изучал реакцию хищников на своё появление через просветы в гриве. Не самое простое занятие — увидеть что-то через густую львиную шевелюру, но что поделать? Экспромт — дело тонкое, слово влево — и на тебя уже смотрят либо как на врага, либо как на идиота, причём из второго варианта обычно всё-таки сложнее выкарабкиваться. Так что лев выдерживал приветствие, ожидая ответов визави, как того требовал педантичный этикет родины песочного, которому тот решил придерживаться ради профилактики. Формализм – штука таки полезная, когда не до конца знаешь, чего ожидать от противоположной стороны диалога.

— Тесва, — коротко ответил Симба. — «Узнал… Хорошо, значит обойдёмся без глупых сцен напоминаний, кто я такой», — отметил про себя лев, удовлетворенно усмехнувшись. Вряд ли львы это заметили, но им и не надо. Наконец, подняв голову после своего приветствия, лев смог подробно изучить реакцию красногривого. На его лице отчётливо читалось некоторое замешательство и активное изучение незваного гостя. И через короткое время, его выражение стало приобретать более определённую форму, конкретнее, недоверия: лицо льва посерьёзнело, проявляя лёгкий прищур. Очевидно, Симба не ожидал увидеть того, кто когда-то помог ему пересечь пустыню, а потом исчез в неизвестном направлении, лишь заметно позже послав веточку о причинах ухода. Видно, что осадочек остался, это было более чем ожидаемо.
Однако, к огромному и приятному удивлению Тесвы, лицо изгнанного короля выражало не гнев, а простое недоумение. Не было ни ожидаемого яростного блеска в глазах, ни обнажения клыков, а защитная стойка едва заметно нарушилась. Намётанный глаз матёрого одиночки, что готовился изначально к худшему, отметил этот потенциальный момент чисто рефлекторно, но разум льва это проигнорировал. — «Что ж… Похоже, всё будет проще, чем я ожидал…» — Тес едва заметно дёрнул ушами, но сумел подавить движение бровями, что, в купе с тем фактом, что Тесва и до этого выглядел весьма расслабленно, позволило скрыть то огромное облегчение, что он испытал.

— Судьба? Что ты делаешь в оазисе?

Недоумённое упоминание своей незримой покровительницы лев пропустил мимо ушей. Лев привык, что остальные не понимают, что он вкладывает в это понятие, и перестал обращать внимание на подобные мелочи.
Но брови Тесва всё-таки немного приподнял. И проблема была во втором вопросе. Не в том, о чём и как он был задан, сколько когда. — «Ну-у, Симба… Я понимаю, что ты хочешь получить ответы, но где твои манеры! Представь даму! Всё-таки меня заметила именно она, а ты, тем временем, мог бы уже начинать пускать пузыри…» — вспыхнул про себя песочный. Грубовато, да, но вслух это никогда бы не было бы озвучено. Тем более что всё равно, прежде чем матёрый успел озвучить замечание в менее резкой форме, красногривый всё-таки сам осознал свою вопиющую бестактность и со вздохом развернулся к своей спутнице, так что реакцию Теса никто не заметил.

— Познакомься, это Тесва, — представленный лев коротко поклонился львице. Симба, тем временем, продолжал: — Тесва — это Нала. Моя… подруга, — не заметить невольную паузу в этой фразе было, мягко говоря, невозможно. И все присутствующие (в том числе и Ради, что благоразумно засел в кустах и пока не светился) прекрасно поняли, что крылось в этой паузе, равно как поняли и то, что скрытый посыл уловили все: Тесва всё-таки не сдержался и приподнял бровь ещё сильнее. Симба, впрочем, теперь объяснял своей «подруге», кто такой этот лев: — Тесва помог мне и Рико пересечь пустыню, когда мы были вынуждены уйти из дома, — на что сам помощник лишь только шире улыбнулся. Сам он не видел в этом ничего выдающегося, за исключением того, что в тот день ему пришлось ради них сунуться в песчаную бурю второй раз, сразу после того пообещал сам себе больше не соваться в подобную авантюру. Эта шутка Судьбы льва оказалась судьбоносной (да, Тесва любил каламбурить на тему его непутёвой покровительницы) и перевернула его жизнь, так что сожалений о нарушенном обещании было чуть-чуть больше, чем нисколько.

— Приятно познакомиться. И спасибо, что помогли им пройти этот тяжелый путь через пустыню, — песочный перевёл взгляд на приветствующую его львицу. — «Ну, по крайней мере, хоть кто-то помнит о манерах!» — усмехнулся про себя лев. Молодая и складная, прям красавица неписаная. Не удивительно, что Симба на неё запал. Но, на вкус Тесвы, Туара всё равно была намного красивее.

— Мне тоже приятно познакомиться, — лев вновь приветственно поклонился. Тес продолжал гнуть свою палку этикета, обращаясь сначала к даме, потому что это было правильно и банально логично. — Я и сам рад, что я смог тогда им помочь. Не думаю, что им понравилось бы искать миражи во время песчаной бури, — усмехнулся лев. Он сам не знал, зачем он до сих пор помнил этот забавный момент, что заставил их перестать следовать какому-то непонятному маршруту (кажется, он даже был в стихах), а действовать по ситуации… Но Тес почему-то помнил. Оставалось надеяться, что Симба не обидится на эту безобидную шутку.
К слову о Симбе… Пора бы ответить и на его вопрос.

— А в оазис я вернулся, потому что… — Тесва несколько взволнованно вздохнул, собираясь с мыслями и выбирая наиболее подходящие слова. Он решил, что не стоит тянуть кота за хвост (по себе знал, это больно). Излишняя скрытность сейчас могла только навредила бы делу, которое шло значительно лучше ожиданий песочного, так что надо ловить птицу Судьбы стоило прямо здесь и сейчас.
Присутствие незнакомой львицы его так же не смущало. Ну, подумаешь, львица. Нала уже не такая уж и незнакомая: имя её известно. Да и то, что собирался рассказать Тесва, не было какой-то сокровенной тайной, и львица о них, в конце концов, и так узнает.

— Ну, как минимум, с тобой повидаться, — усмехнулся лев и продолжил: — Но, вообще говорю, я ищу новое место. Мои дети выросли, и нашу скромную стоянку мы откровенно переросли: на ней банально стало не хватать еды на нас всех. Так что… Младшие решили уйти в свободное плаванье, — лев снова вздохнул, и можно было уловить некоторую печаль в его голосе. — Старший пока что остался с Туарой, а я… А я ищу, куда нам теперь податься. В степях, честно говоря, нам уже поднадоело, — лев снова усмехнулся, вспоминая, как они с Туарой обсуждали, что делать после исхода детей. — Оазис оказался первым пришедшим к нам в голову вариантом… И вот, я здесь.

Не слишком ли много он рассказал? Тесва сомневался. В конце концов, сейчас Симба казался тем, кому можно доверить эту информацию, хотя песочный продолжал внимательно следить за его реакцией. Да и что можно сделать с этой информацией? Найти Туару? Удачи искать её по всем степям, которые, вроде как, были значительно обширнее Оазиса. При этом, монолог так же служил некоторым объяснением для Налы о том, кто такой Тесва, и что он здесь ищет.
О своей идеи надоумить красногривого вернуться на родину Тес пока, впрочем, умолчал, так как, очевидно, идея эта, по меньшей мере, требовала изменения: поведение Симбы слишком сильно отличалась от того, что ожидал песочный, да и неизвестная переменная в лице Налы в том плане учтена не была…

Кстати. Откуда взялась эта Нала? Те птицы, что подтвердили ему о том, что Симба всё ещё в Оазисе, про львицу не сказали. И, учитывая, что они рассказывали даже про дурацких зебр, вряд ли пташки «забыли» о львице. Так что, скорее всего, она пришла после их ухода, то есть недавно. И ведь не так уж и много вариантов откуда, если так подумать… — «Хм. Возможно, мне и делать ничего не придётся для... Так, ладно. Сначала надо убедиться, что всё так, как я подозреваю», — чем лев и решил заняться.

— Ну… А вы какими судьбами здесь? — ненавязчиво поддержил диалог песочный. В конце-концов, не всё же ему на вопросы отвечать.

Нала вежливо, но слегка напряженно улыбнулась в ответ на слова Тесвы о миражах и песчаных бурях. Им самим пришлось столкнуться и с тем, и с другим явлением природы во время их перехода через пустыню. Оба оставили малоприятные воспоминания о себе, особенно буря. И это, конечно же, натолкнуло ее на мысль о том, что вскоре им предстоит снова перейти через пустыню. Снова вглядываться вдаль, пытаясь распознать где реальность, а где игра света, снова выживать на редкой, с большим трудом пойманной добыче и перебиваться всякой мелочевкой. Нала всегда знала, что это испытание им придется пройти дважды, возвращение в Земли Гордости всегда было непоколебимой целью, константой. И все же от идеи очередного перехода по песчаной сковородке, по спине пробегал небольшой холодок. Как же ей хотелось назад, домой. Даже в самые худшие свои времена, Земли Гордости были в куда лучшем состояние, чем пустыня. И там, хотя бы, лапы не увязали в песке, мешая ловить и без того редкую добычу.

Тесва, тем временем, поведал свою часть истории, которая, если честно, мало о чем говорила Нале, не знавшей полного контекста их совместного прошлого. Да и рассказ его был о делах самых обычных и житейских. Семья, дети. Обычная, скромная жизнь, которой она, пока что, может только позавидовать. Перед этим у них целая прорва важных дел, и возвращение престола законному королю — лишь одно из них. Что больше всего интересовало Налу — это все еще висевшее в воздухе ощущение легкого напряжения, будто самцы ходят вокруг да около чего-то, не решаясь подступиться. По крайней мере Тесва, будто был чем-то слегка обеспокоен, в то время как выражение морды Симбы менялось от одного оттенка мрачности к другому, хоть и тон его при ответе был спокоен и даже, наверное, дружелюбен.

— Может быть, при ином раскладе я и сам бы здесь остался.

При ином раскладе Нала и сама, наверное, с радостью осталась бы тут. Будь она одиночкой, без дома, без семьи и корней там, далеко за пустыней. Но это была бы уже не она. Это была бы какая-то совсем другая львица. Нала же не может бросить семью, друзей, прайд. Кому-то это, наверное, показалось бы смешно, но ее путешествие через пустыню — это первый раз, когда она вообще покидала родные земли. Если, конечно, не считать глупые вылазки на Кладбище Слонов в детстве. И от этого львица безумно скучала по дому и семье. Да, с ней был Чумви, они нашли Симбу, а Иша с Керу и сами стали практически членами семьи. Но ей нахватало родных пасптбишь, вида на возвышающуюся надо всеми Скалу, родных запахов, матери, брата.

При другом раскладе. В другой жизни — может быть.

Когда Симба оглянулся на львицу, будто в сомнениях стоит ли ему отвечать на вопрос Тесвы, Нала лишь вопросительно приподняла брови, сохраняя свою мягкую полуулыбку. Как бы без слов говоря: “он же твой друг. К чему скрываться?”

Было в этой растерянности даже что-то милое, словно он снова маленький котенок, спрашивающий совета у старшего, пытающегося научиться ориентироваться в мутных водах социальных взаимодействий. Хотя, возможно, после такого количества времени, проведенного почти в одиночестве, охваченного паранойей, именно это он и делал. Заново учился дружить, доверять, делиться. Наивно предполагать, что все в одно мгновение изменится. Но если делаются шаги в правильном направлении, то их обязательно нужно поощрять. Только так можно надеяться, что когда-нибудь все окончательно встанет на круги своя.

И, наверное, самым лучшим подтверждением того была небольшая улыбка на лице Симбы. Впервые за этот разговор и впервые для кого-то, кроме нее. И от этого Нала и сама заулыбалась сильнее.

Симба улыбается и, возможно, его эмоцию сейчас едва ли можно назвать расслабленной или безмятежной, или, быть может даже, веселой, но зато она была искренней. Ведь если оглянуться назад, то когда и кому лев улыбался по-настоящему в последний раз? О, это было обычно адресовано Пумбе и Тимону, когда парочка начинала выкидывать что-то невообразимо дурацкое, но забавное; возможно, его улыбка была адресована воспоминаниям, которые приходили к рыжегривому в те минуты, когда у него была возможность забыть о своей личной трагедии; тогда ему снилась Скала Предков: солнце согревало, а не испепеляло, а рядом были друзья, которые еще не знали, что такое предательство, смерть и голод.

И Тесве не повезло, что не застал Симбу таким: в те минуты принц был по-настоящему счастлив и не скрывал своих страданий (которых у него и не было) за маской ненависти и недоверчивости ко всему, что его окружало. А теперь лев настолько привык к своей собственной злобе, что сейчас ему было почти в диковинку не испытывать к кому-то неприязни: он и улыбался даже с каким-то удивлением, с внутренней самоиронией, что вообще способен на какую-то эмоцию, кроме подозрительных ужимок; забыл, правда, главного — забыл, что родился без этой черноты в душе, забыл, что он-то, в отличие от Скара, не имеет за собственной душой зависти, подлости и желчной хитрости. К счастью, его друзья и отец вовремя напомнили льву об этом, а иначе бы наверняка нельзя было уже избежать беды.

Симба улыбается, и Тесва вдруг тихо смеется в ответ; короля-изгнанника это ставит в тупик, даже почти смущает, отчего он затихает, робко и чуть нахмуренно поглядывая на своего приятеля яркими янтарными глазами. Наверное, такая реакция сразу же напоминает страннику о том, с кем он имеет дело: лев вздыхает…

Судьба! Такое громкое слово, которое мало что говорило королю-изгнаннику; да, Симба ни единожды слышал его, а порою, оно даже проскальзывало в диалогах с Тесвой раньше, ведь, в конце концов, нельзя полностью скрыть даже при большом желании своих взглядов на жизнь, а проводник в те времена особо и не желал таиться перед беглецами-принцами. Однако Симба не помнил, чтобы когда-то сетовал на злодейку-судьбу: он вдруг осознал, что стал чрезвычайно приземленным во многих вопросах, потому что винил конкретные лица, в том числе, себя самого. Судьба была слишком абстрактным для него понятием, а дальше запустилась еще одна логическая цепочка: не Тимон и Пумба ли случайно говорили об аналоге рока, когда заходила речь о том, что от Судьбы не уйдешь и о том, что прошлое не изменить, что ничего не попишешь в случившемся? Симба усмехается про себя: ох, он рад был бы согласиться с этой замечательной философией, но отчего же винить во всем какую-то там Судьбу, когда перед глазами был вполне конкретный враг, вполне очевидный злодей, который и превратил жизнь Симбы, а заодно и всего прайда в настоящий кошмар?

Однако Тесва реагирует на замечание короля-изгнанника весьма бурно, и рыжегривый понимает, что для старого знакомого это важно, это даже в какой-то мере символично. Сам же Симба не знал сейчас, что думать об этой встрече, да и не хотелось ему делать какие-то выводы раньше времени: нередко он полностью и всецело полагался на очередного встреченного им в оазисе зверя, но в последствие, конечно, оставался в полном одиночестве. Несмотря на то, что изначальное напряжение между самцами практически упало до нуля, а сам Симба вел себя с гостем куда дружелюбнее обычного, в глубине души он по-прежнему ждал какого-то подвоха и не спешил доверять Тесве: теперь же не по той причине, что он мог бы быть как-то связан с узурпатором, а по причине куда более простой: он мог уйти также внезапно, как внезапно и появился в оазисе.
Конечно, лев тактично промолчал, что в Судьбу едва ли верит; невольно король-изгнанник вспоминает Муфасу, а отец никогда ни на что не полагался и делал всегда то, что должно. Как известно, Симба старался быть похожим на своего мудрого родителя, поэтому, в конечном итоге, довольно скептично отнесся к философским умозаключениям своего знакомого; уж тем более не воспринял всерьез случайно всплывшие в памяти слова Тимона и Пумбы.

И все же Симба с характерным для короля терпением выждал момент, когда Тесва вдоволь изольет свои первые впечатления от подобного совпадения; лев даже не предполагал, что после скажет своему знакомому, но говорить и не пришлось, потому что, к удивлению Симбы, странник оказался крайне заинтересованным в истории горе-короля. Наверное, по той простой причине, что Тесва перешел сразу к делу без пустого разжевывания, рыжегривый так охотно отреагировал на вопрос и ответил быстро и без промедления, без поддержки даже львицы, у которой пару минут ранее пытался так отчаянно найти поддержку.

— Я собираюсь вернуться в Земли Гордости.

Симба вдруг сделал шаг в сторону и развернулся ко львам так, чтобы его видели и Тесва, и Нала. Он выглядел непривычно спокойным и, наконец, во взгляде его читалось абсолютное понимание собственных действий.

— Я хочу спасти мой дом.

«Я хочу убить Скара», — это прошлое, то самое, о котором теперь рыжегривый даже не вспоминал. Все, чего он желал — это увидеть маму и своих друзей счастливыми, увидеть прайд в спокойствии и благополучии, как то было при Муфасе. Симба устал ненавидеть; он желал любить и, бросив мимолетный взгляд на Налу, тут же отвел глаза: не было бы у него сейчас густой шерсти, то он непременно бы покраснел, ведь осознание истинного для него счастья начинало приходить к нему только сейчас. Удивительно, но не поддержка ли Налы и не рассказ ли Тесвы повлияли на выводы, к которым пришел Симба?

— Но к этому нужно подготовиться. У меня есть некоторые мысли на этот счет…

Симба замолчал, задержав задумчивый взгляд на Тесве. Король-изгнанник не знал планов странника, но смутно предчувствовал, что все вопросы, которые задавал этот лев, были озвучены не просто из чистого любопытства. Что он там говорил? Что ищет, куда податься вместе с супругой; он ратует на Судьбу, что свела двух львов снова вместе… вполне предсказуемый вывод напрашивается…

— Тесва, — Симба обращается к своему знакомому без присущего королям пафоса, спокойно и миролюбиво, — я буду рад, если ты захочешь остаться с нами. — Симба вдруг издал короткий смешок, — в конце концов, не я здесь кричал о Судьбе.

Лев повернулся к Нале и кивнул в сторону тихой реки.

— Нам нужно найти Чумви и остальных. По дороге объясню Тесве, что здесь произошло за время его отсутствия.

И Симба бодро зашагал в сторону Тихой Реки, откуда забрал Налу еще вечером; придумывать объяснение долгого отсутствия теперь не было особой необходимостью, поскольку вместе с ним придет незнакомец, который, скорее всего, и переключит все внимание на себя. Но все же там, рядом с друзьями, ему предстоит очень нелегкий разговор о том, как возвратиться домой и каким способом отвоевать его.

Главное, чтобы Симбу простили за прошлые ошибки.

—–→>>Тихая Река

Да, этот день определённо был один из тех дней, которые в миру называют судьбоносными. Как, наверное, несложно догадаться, для Тесвы это слово было много больше, чем просто красивое слово, и даже в своих мыслях он использовал любой удобный случай для того, чтобы воткнуть родственное слово. Просто смиритесь.
Вот, Симба, например, смирился. Точнее, забил. И правильно сделал, спорить всё равно было бы бесполезно. Нала, впрочем, таки проявила интерес, слегка приподняв ухо, что от взгляда Теса не ускользнуло. Впрочем, это было не особо важно: скорее всего, как и решительное большинство львов, которых странник встречал за годы своих странствий, она придерживалась философий Круга Жизни. И никто из них на памяти песочного не особо проникся этой чудной философией. С чего вдруг Нале стать исключением?

Но, впрочем, фиг с ней, с этой философией, эти тараканы останутся лишь тараканами. Что действительно было важно — это довольно быстрый ответ Симбы.

Он возвращается домой, чтобы спасти свой дом. Всего несколько коротких фраз, но сказаны так твёрдо, без единой нотки сомнений в голосе... Так, как должен говорить подобные вещи лев. Подруга просто растаяла: такую широченную улыбку, какую Тес вообще не мог припомнить, чтобы он такую видел раньше. Впрочем, улыбка самого льва также расширилась после заявления Симбы, ведь именно этого он и пытался добиться. И то, что это получилось так просто… Тесва серьёзно сейчас продолжать думать, что именно что вмешательство Судьбы, его незримой покровительницы. И да, он опять думает о ней, как и всегда.

— Тесва, я буду рад, если ты захочешь остаться с нами. В конце концов, не я здесь кричал о Судьбе.
— Сочту за честь! — продолжая улыбаться, лев в ответ коротко поклонился. Сам Симба вернулся к своей подруге, сказав, что им надо вернуться к друзьям. «Тут есть другие его друзья?.. А мои сведения нормально так устарели…» — хмыкнул лев. Так что он был рад, что красногривый сам решил рассказать страннику о том, что тут вообще происходит.

Сзади зашуршали кусты, сквозь который Тес и пришёл на поляну. Лев сразу понял, что это был Ради, который в диалог не вступал и вообще ещё не показывался перед изгнанниками. И плохо было то, что Нала тоже услышала этот шорох.
— Это Ради, мой друг, — поспешил разъяснять песочный, ещё до того, как Нала успела объявить обнаружение очередного хищника. Стоило отдать ей должное: она определённо была весьма наблюдательной: она обнаружила обоих пришельцев раньше своего гривастого друга. — Ты знаешь его, Симба, — напомнил песочный самцу, и дополнил для самки: — Он возвращался два года рассказать, почему я ушёл из Оазиса.

Этого представления хватило: оба льва приняли нового хищника. Сам Ради особо светился: родившись на границе земель Прайда, он естественно знал о сыне Муфасы и его подруге — обратное, впрочем, было не верно: Ради в своё время специально просил своего друга никак и никому не рассказывать о происхождении, так что Симба об этом не знал точно, а Нала вряд ли узнала в Ради какого-то там молодого гепарда (пускай и королевского) с отдалённой южной границы, который ушёл из прайда совсем молодым сразу пос. Объективных причин этому, впрочем, не было, но так как это была едва ли не единственная вещь, о которой гепард не любил говорить, песочный не особо заморачивался об этом. До сих пор. Возможно, всё-таки надо будет поговорить с ним на эту тему чуть позже наедине…

Решительный Симба, впрочем, уже направлялся к своим друзьям. Нала, лишь слегка задержавшись на приветствие своей королевской находки, последовала за ним. Хмыкнув и кивком попросив Ради последовать за ними, так же отправился Тесва, готовясь внимать рассказу Симбы.

>>> За Симбой и Налой, на Тихую Реку >>>

—→ Заново

Да, жизнь в Оазисе однозначно стоила того, чтобы преодолеть долгий и полный сложностей путь через пустыню. Теперь Амадей уже и сам толком не помнил, как умудрился это сделать. Воспоминания об этом потускнели и отодвинулись куда-то в самый дальний угол памяти, заменившись новыми — яркими и прекрасными, как... как сам Оазис. Все здесь было хорошо.
Нет, правда, абсолютно все. Много прохладной чистой воды. Яркая зелень, свежая и ароматная, привлекала огромное количество животных — в основном, некрупных, но это как раз то, что нужно было такому неумелому охотнику, каким в то время был Амадей. Это сейчас он уже отточил свои охотничьи навыки настолько, что вполне способен был прокормить себя, а в компании Дуго и вовсе добыча чуть не падала к их ногам.

Совсем не стыдно сказать, он начал жиреть. Его взросление еще продолжалось; Амадей вытянулся, достигнув размеров взрослой гиены. Неровно обрезанная острым камнем челка нависала над мордой и ушами, оборванными в нескольких стычках с другими хищниками (коих тут было не очень много, но все равно хватало); но прежняя жилистость и мосластость куда-то подевалась. На ребрах нарос жирок, живот округлился почти как у беременной самки.
Это было время блаженства. Бесконечного, без начала, без конца, чистого. Только лапу протяни, и к твоим услугам свежие, сладкие фрукты. Водопой никогда не пересыхает, а подлесок полон шныряющих тут и там мелких зверьков, каждый из которых чуть ли не напрашивается тебе в зубы.

Как раз сейчас, переварив обед, состоявший из какой-то древесной крысы и нескольких спелых манго, Амадей неспешно, этак враскачку брел по извилистой тропинке к ближайшему ручью. Ходить тут было особо некуда. Сказать по правде, он кое-как активно двигался лишь в те моменты, когда хотел перекусить, почти все прочее время предпочитая проводить в блаженной лени, лежа в тени кустарника или на солнышке.
— Амадей!
Крокут лениво дернул ухом, едва заметно повернув голову в сторону звука. Он и так знал, кто это. Больше никому в этих джунглях не было известно его имя. Кроме Дуго. Кроме этого странного полосатого типа, которого Амадей привык считать своим другом.
— Амадей!
Дернул другим ухом.
Окрик несся издалека, и при желании его можно было проигнорировать... В конце концов, куда им торопиться, в таком-то приятном местечке?
Помедлив еще пару секунд, Амадей решительно тряхнул головой и устремился (вернее, целеустремленно пополз, едва шевеля лапами) к ручью.
— ... ухожу, — напоследок донесся до него негромкий возглас.

Усевшись на мохнатый зад, крокут по-собачьи озадаченно склонил голову на бок. С его губ падали капли воды.
— Уходит. — туповато проговорил он, пытаясь осознать, что бы это означало.
Уходит — стало быть, совсем? Из такого райского места?
— Погоди, ты серьезно?
Вопрос не был услышан; Дуго, кажется, уже был слишком далеко. Не без труда поднявшись, раскачивая на бегу булькающим животом, Амадей неохотно потрусил следом. На душе было погано. Что еще задумал этот полосатый? Неужто и впрямь решил уйти? Кто вообще по собственной воле отсюда уйдет? Тут ведь только лапу протягивай, и будет все, что тебе нужно. А что ждет там? Ничего, кроме пустыни. В памяти молодого крокута еще свежи были воспоминания, как он чуть ли не ползком преодолевал последние песчаные дюны, с пересохшей глоткой, с прилипшим к животу позвоночником. Пойти туда добровольно? Ну уж нет!

Но он шел. Странно даже думать об этом... но привязанность к Дуго, кажется, была даже сильнее, чем зов обжорства и праздности. Морща рожу, брезгливо отворачиваясь от солнечных лучей, крокут, тем не менее, устремился в неприятную неизвестность, догоняя друга.

—→ Песчаные дюны

Отредактировано Мастер Игры (18 Мар 2022 18:39:11)