И снова этот манящий его просвет между серыми спинами крупных травоядных! Поднажми, сделай ещё пару усилий, и ты будешь на свободе! Но у льва уже почти не оставалось сил. Он, конечно, сделал попытку рвануть вперёд, надеясь одним или хотя бы парой прыжков выбраться из центра бегущего стада, но это лишь ещё больше отняло силы молодого льва, и Маслахи казалось, что он ни на метр не приблизился к свободе. Но спустя несколько уклонений от бегущих на него гну песочный всё-таки осознал, что теперь до его спасения осталось и правда пара-тройка прыжков, и он готов уже был выбраться из этого Ада, без сил рухнув на землю... как в этот же момент одна из особо крупных особей сшибла льва своей широкой грудью, а удар получился настолько сильным, что темногривый не просто пулей вылетел из гущи обезумевшего стада на свободное пространство (впрочем, тут спасибо, что отбросили в поле, а не обратно в центр стада), но ещё и прокувыркался несколько метров, затормозив головой о какой-то камень. Ну, затормозив об него не так, что мозги по всей саванне разлетелись, но достаточно болезненно.
Песочный пока ещё не осознавал, что прошёл, наконец, это испытание на выносливость — он просто лежал на боку, закрыв глаза и тяжело дыша, буквально задыхаясь. Ему казалось, как это обычно бывает после долгого и изнурительного бега, будто пасть наполнена кровью из лёгких; лёгкие же, в свою очередь, буквально разрывало от боли — так часто и глубоко дышал юнец. Каждая клеточка тела отдавалась невыносимой болью, а голова, казалось, просто разрывается на части. Маслахи потерял счёт времени и понятия не имел, сколько он тут пролежал, но дыхание постепенно начало выравниваться, хотя лапы по-прежнему ломило, а льву хотелось улететь в страну грёз подальше от этих ужасных болей в голове и в одной из лап.
Соколиный крик буквально оглушил песочного, раздавшись где-то неподалёку, и Маслахи, зажмурив от этого глаза, перевернулся на живот и закрыл морду лапами, стараясь прикрыть и уши. Стоило ему изменить своё положение, как голова пошла кругом, и, чтобы окончательно не потеряться в пространстве или не отключиться, лев всё-таки поднял морду и медленно открыл глаза. Всё вокруг плыло, но постепенно начинало вставать на свои места; льва мутило. С трудом сосредоточив взгляд на одной точке, песочный увидел перед собой топчущегося на земле и с тревогой смотрящего на друга сокола. Убедившись, что лев вроде как живой и относительно невредимый, Ниа сделал пару шагов к одиночке (выглядело это, конечно, неуклюже, и в другой ситуации молодой самец даже посмеялся бы над походкой друга, но сейчас ему было не до того) и положил своё крыло на лапы темногривого, желая... приободрить его?
— Я видел всё сверху. Как только жив остался! — с ужасом воскликнул сокол, на что песочный лишь усмехнулся, то ли не будучи в силах, то ли просто не желая говорить. — Ты как?
"Да никак", — хотел поначалу ответить одиночка, но передумал.
— Голова... — высохший язык, пересохшее горло и невероятная усталость немного помешали сказать льву на пару слов больше, а сама головная боль после упоминания о ней как будто стала ещё сильнее. Вновь закрыв глаза, темногривый снова зарыл голову между передних лап, едва не придавив своим массивным лбом крыло сокола, успевшего убрать его в последний момент.
— Жди здесь, я сейчас, — как сквозь сон услышал молодой лев. Ха, куда он денется, если и шагу ступить не может...
Пролежав в такой позе опять неизвестно сколько времени, Маслахи, заслышав шум крыльев, поднял голову. Боль немного поутихла, так что лев даже начал немного соображать, но ему всё равно было довольно плоховато. Приземлившись точно перед носом хищника, Ниа положил перед лапами одиночки какую-то траву, которую принёс сюда в клюве.
— Это что?.. — пока ещё туго соображая (да особо и не желая шевелить мозгами, потому что это только усиливало боль), Маслахи переводил недоумённый взгляд с листьев на сокола и обратно.
— Тебе надо это съесть.
— Чего-о-о?! — его мозги, конечно, пострадали, но не настолько сильно, чтобы он вдруг начал жевать траву!
— Это базилик, — спокойно объяснил Ниа, — он поможет справиться тебе с головной болью.
— Не собираюсь я это есть! Я тебе не травоядное, ясно?
— Ты не понял... Хочешь или нет, а ты ДОЛЖЕН это съесть! — уже жёстче ответил сапсан, довольно сильно повысив голос на слове "должен".
— Хорошо, хорошо! — тут же согласился песочный. — Только не ори больше, ага?
Не с первого раза, но всё же подобрав траву, Маслахи стал делать попытки разжевать её. Сказать, что у него мало что из этого вышло, — ничего не сказать. Всё-таки острые зубы льва больше походят для пережёвывания жилистого мяса, а не какой-то там травы... Половина попросту вывалилась из его пасти, но часть принесённого Ниа базилика одиночке всё же удалось проглотить [лот "Базилик" применён]. Оставалось надеется, что сокол знал, что делал, и эта, кхм, трава всё же даст свой результат.
Перевернувшись обратно на бок, темногривый прикрыл глаза, ожидая, пока усталость в теле хоть немного поубавится, а головная боль и, желательно, боль в лапе пройдёт.
— Со мной была львица... — начал он.
— Львица?
— Да. Мунаш. Мы вместе охотились.
— Я никого больше не видел.
"Значит, либо она смылась подальше от опасности, либо..." — продолжать мысль одиночка не стал. Если львица, как и он, попала под копыта травоядных... Оставалось надеется только на то, что она была достаточно проворной, чтобы выбраться из стада. Маслахи ловкостью не отличался, но ему хватало и своей массивности, чтобы выдержать удары гну, а вот если исполины толкнут самку, пусть и такую отнюдь не мелкую, как Мунаш...
Удивительно, но трава и правда давала свои результаты — через какое-то время головная боль пошла на убыль, хотя правая передняя лапа всё ещё ныла. Решив, что достаточно ему тут разлёживаться, песочный вновь перевернулся на бок и попытался встать. Лапы всё ещё дрожали от долгого и изнурительного бега, а на повреждённую конечность почти невозможно было опираться (ну, то есть можно было, но совсем немного), но в целом состояние льва уже было гораздо лучше, чем в тот момент, когда он вылетел из-под копыт стада. Сделав несколько неспешных шагов и убедившись, что он в относительном порядке, темногривый кивнул другу:
— Пойдём.
— Куда? С ума сошёл, что ли?!
— Ну, я вообще-то голоден, а там целая туша валяется. Зря охотились, что ли?
Закатив глаза, сокол всё-таки взлетел и тут же удобно устроился на спине льва. В другой ситуации он, конечно, полетел бы рядом, но молодой самец передвигался слишком медленно, а Ниа хотел быть уверенным в том, что по дороге с его другом ничего не случится.
— Муна-а-аш! МУ-У-УНА-А-А-АШ!! — по обратной дороге в сторону брошенной свежей туши Маслахи оглядывался по сторонам, надеясь всё-таки увидеть где-нибудь львицу, а Ниа пару раз взмывал в воздух, чтобы оглядеть луга с высоты, но самки нигде не было ни видно, ни слышно. Добравшись до довольно потрёпанной своими же сородичами туши подростка гну, Маслахи окончательно уверил себя в том, что львица так же попала под копыта стада — спрячься она где-нибудь, уже давно бы вернулась к пойманной добыче, но туша была цела и никем не тронута. Зато одиночку радовал тот факт, что по пути сюда он видел лишь вытоптанную землю без единой капли крови — ну, во всяком случае, её не затоптали и не ранили. Либо она успела выскочить раньше, либо оказалась менее проворной, чем Маслахи, и стадо унесло её дальше...
Как бы то ни было, а при виде и запахе добычи желудок одиночки заурчал, напоминая, что пора бы и поесть, и темногривый, осторожно опустившись рядом с мёртвым травоядным, чтобы не потревожить больную лапу, здоровой вспорол брюхо животного, откуда незамедлительно появились сочные, свежие и манящие запахом крови внутренности.
— Угощайся, — с улыбкой обратился он к своему другу и, как только Ниа оторвал себе пару хороших кусков, сам припал к брюху подростка. Такой сладкий для его языка вкус крови сразу же заполнил пасть молодого льва, и в течение нескольких следующих минут юнец с громким и довольным чавканьем отрывал кусок за куском долгожданной плоти, постепенно утоляя свой голод. Набивать живот до отвала он, правда, не стал — темногривый ещё несколько часов назад решил, что пора ему вернуться обратно на земли прайдов. Всё-таки Оазис не был его домом... Но идти с пустой пастью он тоже не собирался — одиночкам очень тяжело добывать пропитание, и порой их охота заканчивается трагически (могла так закончиться и сегодня, просто в этот день Удача была на стороне льва), а потому надо было "запастись провизией". Другое дело, что лев изначально хотел прихватить с собой заднюю ногу гну, которую и так оторвать было довольно непросто, а уж с его вывихнутой лапой... И, тем не менее, юнец попытался. Он обгрыз мягкую плоть бедра животного, после чего, поудобнее перехватив ногу ближе к копыту, привстал на задние лапы и, упёршись ими в землю, стал тянуть ногу на себя, желая вырвать её вместе с костью. Было очень неудобно — в другой ситуации лев упёрся бы в землю всеми четырьмя лапами, но теперь... Не сдвинув кость ни на миллиметр, он решил сделать попытку оттолкнуться тремя лапами, а не двумя, хотя не очень желал этого, и понятно, почему — эта попытка увенчалась успехом, но Маслахи вместе с вырванной ногой гну в пасти тут же повалился на бок, не удержав равновесие, и всё-таки ударился больной конечностью о твёрдую землю. Коротко рыкнув от боли, юнец почти сразу поднялся и, выпустив ногу, подвигал челюстью, чтобы убедиться, что не сломал ни её, ни свои зубы — а вы попробуйте с помощью одной только пасти вырвать из тела целую ногу такого крупного травоядного! Но всё, вроде, было в порядке.
— Ну, пошли домой? — осведомился он у Ниа, который всё ещё восседал на туше антилопы и чистил свои немного запачканные кровью траводяного пёрышки.
— А ты уверен, что дойдёшь? — сокол с долей тревоги посмотрел на друга.
— Ну, из стада-то мне удалось вырваться!
Усмехнувшись, песочный покрепче перехватил зубами ногу траводяного и, заметно припадая на одну лапу, направился прочь из Оазиса. Путь предстоял долгий и тяжёлый, однако размеры темногривого вкупе с его выносливостью могли, пожалуй, позволить Маслахи преодолеть такой путь. Не без последствий, конечно, но...
>>> Нижнее течение реки Лузангва [умение "Выносливость" применено] >>>
Отредактировано Маслахи (13 Июл 2014 16:43:34)
