—-→ Северное озеро
Погрузившись в невеселые мысли, Вальгалла даже не заметила, как меняется освещение вокруг. После горячего заката землю залил холодный синий цвет на какие-то минуты, а следом всё окружающее погрузилось во тьму глубокой ночи. Самое время для охоты.
Спокойствие ушло вместе с тем, как пришла давящая на уши тишина, сердце, казалось, билось быстрее особенно, когда замечался какой-то странный шорох со стороны. Львица ступала тихо, иногда заходя на голые участки земли, а иногда плавая среди высокой непитательной и всё еще сухой травы, накрывающей пригнувшуюся хищницу с ног до головы, часто дезориентируя и заставляя ходить кругами неопытную охотницу. Она не обращала внимания на мелких грызунов, ей захотелось что-то больше, чем простой перекус. Что-то, что могло бы повысить её статус в прайде, потому что сейчас самоуверенность и бодрость от кофейных зерен подействовала во всю силу на состояние львицы: Вал прекрасно чувствовала контроль над своим телом и духом. А тем временем воображение играло с ней в темноте, не давая шанса расслабиться.
Самка не ожидала чего-то действительно большого на Землях Гордости, с тех пор как она родилась, здесь не было обилия пищи, разве что кончилась засуха, и она надеялась, что из-за дождя кто-то из травоядных мог оказаться сейчас на пастбищах и пастись в одиночестве.

Выплюнув собранные травы у одного из камней, молодая львица сделала всего лишь один тихий шаг, как её слуху неожиданно послышались звуки "кто-то общипывает траву". Голова медленно повернулась в сторону источника, ночное зрение пока что ничего не выдавало хищнице, однако что-то там происходило впереди. И вместе с накатившим адреналином, проснулся неимоверный голод, подтолкнувший охотницу сделать еще один осторожный шаг, медленно приминая холодную траву под лапами. Это был её шанс, и она очень не хотела его упустить, игнорируя все предостережения, возникавшие в голове Вал. Большой серый силуэт слегка выдвинулся вперёд на фоне таких же безликих земли с небом, но кто там был, различить было очень трудно. Самка слышала много историй о травмах на охоте, в том числе и летальных, и сама думала, что услышав это, всегда будет разумна в выборе своей добычи, однако когда время пришло самой достать кусок мяса, она была готова вступить в схватку с кем угодно, в это же время осознавая свою лишнюю самоуверенность, но словно будучи не в силах остановиться. Чувствовать страх и предвкушать что-то опасное ей понравилось, адреналин стал для неё вдруг таким же необходимым, как воздух.
Тело самки двигалось очень неспешно, дыхание задрожало, точно так же, как и её напряженные конечности, и в конце концов оно на секунды ускорилось, и Вальгалла оттолкнулась от земли, прыгая в темную неизвестность с растопыренными пальцами, несущими острые когти, и открытой пастью с жаждущими свежей плоти клыками.

И наконец пролилась кровь, появившаяся темно-красным пятном на светлой шкуре копытного, стекающая с сильных царапин у самых когтей хищницы и капающая с её губ. Львица безошибочно узнала её запах и была бы довольна собой, если бы не осознавала, что это еще не конец, а добыча всё еще живая и даже пытается дать сдачи, однако один неловкий удар прошел мимо Вальгаллы, и она осталась висеть сзади у осла, не совсем понимая, что делать дальше.
В голове Вал бешено крутились возможные исходы данной ситуации, она думала, чем может всё обернуться и на сколько серьезно самка влипла, рискнув атаковать большое травоядное. Увы, у неё не было много времени на тщательный анализ. Прыгнуть на существо перед собой в темноте подтолкнула какая-то детская импульсивность, и теперь приходилось разгребать последствия, балансируя на грани между тикающим временем и умным планированием своего следующего шага. Тот пронзительный вопль уже слегка напугал Вал, однако не заставил отступиться, а, наоборот, усилил её стремление поскорее прикончить это существо, ответив тогда глубоким и тихим рычанием. Нельзя было дать ему уйти, и в то же время если оставаться слишком долго, то можно получить и серьезную травму, которая может прикончить карьеру охотника, если не саму Вальгаллу.
Глаза сфокусировались на шероховатой спине осла. Сердце колотилось в горле, как большой теплый молоток. Но отпускать добычу, несмотря на все опасения, вызванные особо боязливым характером Вал, было рано, а повалить осла на землю для такой худой охотницы было бы слишком сложно, поэтому она ничего лучше не придумала, как с новой силой разодрать клыками круп травоядного и попробовать вызвать у того больше кровотечения.

Стон сорвался с губ Вальгаллы, когда её челюсть вместе со щекой вдавились в песок за секунду после того, как пахнувшие влагой сырые копыта ударили прямо в черепушку молодой львицы. Её мозг плохо перенес такой стресс, все его нервы и проводящие пути, казалось, парализовало, в том числе и те, что передавали мысли, и только затем она почувствовала накатившую волну боли. Её глаза яростно метнулись к едва различимому силуэту осла. Белые, словно яичные белки глаза блестели, с полуоткрытой пасти сочилась слизь из смешанной крови со слюнями. Однако она, несмотря на все негативные эффекты, что принесла грубая атака травоядного, не успевая даже до конца подняться с земли, уловила, что тот развернулся своей мордой к ней, и поэтому быстро дернулась к его глотке. Вал выставила все свои лезвия, дабы прорезать толстую крепкую шкуру травоядного, особенно его плоти жаждали челюсти, готовые сомкнуться на горле осла и придушить его.
Львы были рискованными охотниками, смело бросающимися на стада травоядных и при удачном исходе утаскивая себе кусок мяса в качестве награды за храбрость и мастерство, но чаще всего они повышали свои шансы, охотясь по ночам и особенно не нападая по одному. Казалось, единственное, чем пренебрегла Вальгалла - это количество, а оно значило в охоте даже на одного осла. И, судя по действиям молодой охотницы, действия её происходили точно не из здравой части рассудка. В то же время одинокое животное на пастбище выглядело слишком соблазнительно, чтобы просто так пройти мимо и даже не попробовать его на вкус особенно для оголодавшего льва из прайда Скара. Хищница еще не сдалась и даже преисполнилась злобой после первого принятого удара, и все же искушенные идеи о своей большой добыче из неё насильно выбили, оставляя более трезвые ожидания. А из них вытекали и последующие варианты действий, и они были преимущественно о собственном побеге от сильного травоядного, нежели о продолжении боя. Всё это со скоростью меньше секунды проносилось во внутреннем Я львицы, пока она снова атаковала копытного, нацелившись на его глотку.

Разящие клыки и челюсти, несущие смерть, были только в воображении Вал, когда на самом деле они едва ли ранили травоядного по сравнению с тем, чего ожидала львица. И будь не будь злым, эмоции действительно никак не повлияют на реальность. А голова тем временем всё еще болела, и в ушах стоял небольшой звон, отвлекающий и, порой, дезориентирующий. Всё вокруг не переставало быть неясным и мутным, и единственное, что всё-таки хорошо ощущала Вал, это присутствие живого бьющегося существа совсем рядом - осла. У самки не получилось зацепиться за горло копытного в своем коротком броске к его глотке, так что она снова очутилась полу-вставшей на земле. Над молодой охотницей, которая была у самых копыт травоядного столько времени, навис большой страх снова получить болезненный и неприятный толчок со стороны осла, поэтому она старалась не стоять все время на месте, а как-то неловко шевелиться, надеясь, что следующая атака проскочит мимо, пока львица не решится окончательно убежать к скале. Однако вместо боя, осел дал деру первым, и, на его несчастье, он так предательски упал прямо перед хищницей, так что той оставалось только подойти и взять свое.
Вальгалла думала было самой делать лапы, но такой редкий шанс вновь притянул её обратно к травоядному, удержавшись на каком-то последнем остатке надежды на успех. Поэтому она быстро поднялась и попыталась броситься опять к шее копытного, припасть животом к земле для большей устойчивости, как бы ложась на неё, а передние когти вместе с клыками вонзить в глотку осла.

Молодая львица, воспроизведя "Клац" зубами и лишь слегка подпортив шкуру осла, поняла, что её ждет новый неприятный толчок копытом. На фоне легкой тошноты и помутнения от оглушения она не почувствовала атаку травоядного так остро, но этого было почти что достаточно, чтобы принять решение о побеге. Но как бы сильно инстинкты не уговаривали охотницу сбежать, каждый раз хотелось ударить как в последний, а вдруг получится убить? Вал поняла что с таким ходом мыслей застрянет тут, пока не получит действительно мощный ответ от осла, и убежать уже не удастся, поэтому она твердо решила, что после своей легкой травмы сделает окончательный бросок, и ему лучше быть смертельным, иначе придется уйти без добычи, а то и заработать новую травму.
Самка чувствовала, что еще остаются силы, чтобы рискнуть и продолжить бой с копытным. Её безумно пугало всё происходящее, а порой злило и раздражало, и каждый следующий шаг её жертвы казался ей сверхопасным, однако это только натравливало её больше на угрозу, подталкивая к такой безумной агрессии по отношению к ослу. Уж если львица ввязалась в драку, то выйти из неё ей было очень трудно.
В конце концов, после атаки травоядного, Вальгалла бросилась к нему снова. И вновь она нацелилась на шею осла, стараясь навалиться на него спереди, обхватить лапами с острыми когтями и проткнуть горло животного собственными клыками, чтобы зацепиться как следует.

Пыль летела с земли в воздух, пока двое жителей саванны бились не на жизнь, а на смерть, на протяжении всей битвы менялись местами, падали и вставали. Столь быстрого летального исхода травоядного охотница не получила, но ухватилась клыками и когтями хорошо, хотя этого ей было недостаточно и свое обещание себе сбежать она собиралась выполнить, если бы львица вновь не оказалась на земле, неожиданно потеряв равновесие. Капли крови добычи дрожали на её усах, скатывались с пасти по шее тонкими струйками, но здесь же была и собственная кровь на боку, проделанная острым копытом противника. Оглушение все еще беспокоило её, затуманивая разум и мешая в собственных атаках. Свой внутренний огромнейший страх, который преследовал Вал всю жизнь, преувеличивал собственные ранения у той в голове, крича отступать, но для этого требовалось подняться и лишь затем бежать, но встать, находясь уязвимой прямо под копытами такого же испугавшегося животного, было проблематично.
Очередной пинок копытами пролетел мимо, а силы в него вложили много, судя по тому, как сильно он ударил по земле, отдавая вибрацией и глухим звуком прямо под ухом. Не зная, что еще предпринять, Вальгалла, лежа на земле, попыталась наброситься на эту же ногу осла, которая и ударила, чтобы вгрызться в неё и вложить всю свою злость и обиду.

Склон, поросший деревьями ——→

Что может быть ужаснее, чем чувствовать себя небезопасно у себя же дома? Пожалуй, только при этом быть измождённым голодом и вечной напряжённой обстановкой, витающей в воздухе.

Охотницы двигались до того осторожно, постоянно замирая от каждого шороха, словно передвигались не по территории, где родились и выросли, а выбрались на охоту во владения чужого прайда. Впрочем, разве можно назвать земли, где тебе запрещено банально добывать себе пищу – своими? Сарафина гнала эти мысли, как могла, но тень беспокойства, отразившаяся на её морде, свидетельствовала о том, что так просто отбросить их она не в силах. Стоило только вспомнить о слабеющих на глазах соратницах, которые некогда были самыми уважаемыми охотницами прайда, и сердце начинало терзаться в сомнениях. Нужно было промолчать тогда. А ещё лучше – извиниться перед Скаром за то, что поступали по законам. Конечно, она была совершенно не согласна с его политикой и считала, что нарушать Круг Жизни в такое тяжёлое время недопустимо, вот только если бы она нашла в себе силы сжать зубы, засунуть свою гордость куда подальше и унизиться перед ним, сейчас и она, и её подруги детства чувствовали бы себя на порядок лучше. Может, стоит поднять эту тему сейчас, когда король мало-мальски остыл?...

«На полный желудок легче думается», — в очередной раз отмахнулась от этих мыслей матёрая львица, решив вернуться к этому вопросу позже, после охоты, вне зависимости от её исхода. Взгляд светлошкурой привлекла одинокая фигура вдалеке: тёмно-бурое тело, белый хвост и крючковатые рога – определённо белохвостый гну. Самка застыла, припав к земле, и вперилась взором в склонившееся к вытоптанной траве животное. Кажется, это молодой самец. Судя по всему, он или отбился от стада, когда на них охотились, или отошёл слишком далеко в поисках уцелевших кустиков. Матёрая быстро осмотрелась в поисках какого-либо укрытия, где могли бы спрятаться её более крупные соратницы, но стада сожрали всё почти подчистую. Что ж... Придётся вспомнить былое и хорошенько пробежаться.

— Окружайте. Мы с Нати подождём, пока вы отойдёте подальше и погоним его, — зашептала охотница, кивнув сёстрам Сараби на выбранного ею гну. — Нати, ты самая быстрая среди нас, так что, полагаю, сможешь добраться до него первой. Постарайся замедлить его, хорошо? У Двалы и Наанды всяко больше сил, помогут повалить, но мы уже не те шустрые охотницы, какими были лет пять назад, — львица едва слышно хохотнула, стараясь вселить уверенность в воспитанницу подруг. Безусловно, она была уверена в способностях юной соратницы, но не понаслышке знала, как тревожно выходить на охоту в её возрасте. Особенно когда в прайде тебя ждут голодные тётушки и бабушки.

Выждав ещё какое-то время, пока сёстрам Сараби удастся взять в травоядное в кольцо, Сарафина, наконец, двинулась с места. Бежать такую дистанцию было бы не только проблематично (возраст всё-таки берёт своё), но ещё и бесполезно: гну тут же помчится прочь, «сорвавшись с крючка». Матёрая кралась так близко, как только позволяла такая открытая местность и занятость гну общипыванием какого-то куцого кустика. Но стоило ветру сыграть злую шутку, как животное почуяло неладное. Гну встрепенулся, подняв голову, и осмотрелся, тут же заприметив бесшумно подбирающихся к нему львиц у себя за спиной. Сарафина тут же сорвалась с места, помчавшись за кинувшимся наутёк травоядным. Через пять-десять метров она заприметила присоединившихся к погоне Двале и Наанде, не дающим гну сменить курс, и это стало призывом к действию. Подобравшись так, как того позволяли лапы, матёрая попыталась запрыгнуть на спину, чтобы своим весом пригвоздить его к земле. Двала же нацелилась на ноги, надеясь вцепиться в одну и сжать челюсти так, чтобы попросту поломать её. Наанда, не сумев перегнать бедолагу и схватить его за глотку, попыталась укусить гну за бок, чтобы открыть кровотечение и ослабить его.

Нати с треском провалилась в попытке грациозно вцепиться в злосчастную антилопу. Феерическое выступление, поистине невероятная охотница всех времен и прайдов. Африканская кошка злобно зашипела на саму себя и быстро вскочила на лапы. Бедняга откашлялась после поцелуя с землей и потерла ушибленный подбородок.

«Тц! Теперь будет несколько дней болеть и не смогу лежать спокойно, кошмар…» - выругалась про себя львица, после чего потрясла головой, скидывая с глаз растрепавшуюся челку.

Натируфф прижала уши к голове и шумно щелкнула зубами. Без лишних терзаний она рысцой подбежала к опрокинутому охотницами животному и, подгадав момент, попыталась вцепиться зверю в глотку в надежде прокусить сонную артерию, чтобы травоядное истекло кровью.

После неудачного полета, мысли дикой кошки начали потихоньку возвращаться к ней, когда она уже пыталась еще раз вцепиться в гну. Ей хотелось провалиться сквозь землю от такой оплошности. Всеми силами она старалась сохранять холодный или, в крайнем случае, злой вид, чтобы никто ни в коем случае вдруг не подумал, что ей обидно или неловко. Она максимально щурилась и скалилась, чтобы никто из матерых не увидел обиду и стыд в глазах бестолковой охотницы.

«Как же так, почти всегда получалось, почти всегда… И именно сейчас я промахнулась. Какое счастье, что это видели лишь они, ох…» - Нати крепче сжимала челюсти, ей уже начало сводить скулы от горечи и ненависти к самой себе, а зубы словно вот-вот были готовы сломаться.

«У меня нет права на ошибку, просто нет, не в такое время и не в такой ситуации, а я решила изображать дрянную птичку, от которой толку и то больше!» - в глотке львицы начало клокотать рычание. Она словно захлебывалась собственным бессилием и ощущением ничтожности. Когтями она крепко вцепилась в землю в надежде больше не упасть.

Больше шанса на ошибку не было. Дикая кошка невольно взглянула в небо и безмолвно взмолилась непонятно кому и непонятно зачем, чтобы в этот раз все прошло нормально и она не осталась бы без половины зубов, если этот чертов кусок мяса еще раз дернется. Бывают неудачи, но  не тогда, когда жизнь многих львов висит на волоске от гибели с голоду. А если вдруг еще и заметят, придется тащить все Скару, а это означает, что все старания были впустую. И за молодой охотницей могут начать вести слежку, потому что зачем это она пошла на охоту с наказанными матерыми? Даже если для Скара! Только идиот не заметит какой-то связи. А старый монарх не совсем еще выжил из ума. Он нарцисс и самодур, но логические цепочки, пусть и самые примитивные, строить умеет. Какая досада…

Отредактировано Натируфф (5 Сен 2020 21:48:55)

Какой бы трудной сейчас ни была жизнь на некогда процветающих Землях Прайда, ещё ни разу Сарафине не попадались те, кто был готов отдаться в когтистые лапы смерти не сражаясь за право остаться в живых. И эта антилопа исключением не являлась. Несмотря на, казалось бы, неизбежность кровавого исхода этой схватки от лап окруживших со всех сторон её львиц и даже несмотря на то, что эти самые львицы пытались оборвать её страдания как можно быстрее и безболезненнее (разве что оголодавшая Двала уже слабо задумывалась о чувствах гну), антилопа содрогалась не то в попытках всё-таки вырваться из хватки придавившей её охотницы, не то просто от боли. Но стоило Натируфф вновь сделать попытку вцепиться в глотку (и, надо сказать, попытка вышла весьма и весьма успешной), как травоядное всё же замирает. Непроизвольно замирает и Сарафина, лишь сильнее сжимая челюсти, чтобы у них не вышло осечки и страдания жертвы, как и практически обезумевших от голода хищниц, не продолжились. К счастью, совсем скоро антилопа затихает навсегда, и Сарафина, убедившись в своих догадках, может вздохнуть и выпустить затылок добычи. Старшая охотница поднимается и первое, что она делает – воровато оглядывается по сторонам. Занятая осмотром местности, мать наследника делает несколько шагов в сторону, позволяя своим соратницам пока приступить к трапезе.

— Ты большая молодец! — гордо улыбаясь, мурлычет Двала, выпуская из пасти ногу гну и заботливо боднув свою воспитанницу в плечо.

— Не ушиблась? — присоединяется к расспросу юной львицы Наанда. Получив утвердительный ответ, сёстры коротко переглянулись, обменявшись горделивыми улыбками, после чего всё же начали поспешно трапезничать, пока у них была такая возможность. Конечно, обе старались более-менее сдерживать свои аппетиты, прекрасно помня о том, что дома их ждут такие же голодные члены прайда. Но с другой стороны, даже если они оставят слишком мало после себя, то смогут попытать удачу на тайной охоте ещё раз: сейчас хоть сил на это побольше будет.

«Кажется, пронесло», — проносится в голове Сарафины, и она снова едва слышно выдыхает от облегчения. Оглянувшись через плечо на своих соратниц, её взгляду открывается пренеприятнейшая картина: львицы, с которыми она росла и завоёвывала звание умелой охотницы, сейчас жадно обгладывали несчастную антилопу, будто им впервые удалось её попробовать. Да, обе они заранее оставили место и для юной Натируфф, и для Сарафины, но глядя в эти замученные голодом и усталостью глаза, бывшая любовница короля могла поклясться – дай им волю, и они обглодают тушу так, что ни одному падальщику не удастся найти и кусочек нетронутой плоти.

— Так больше не может продолжаться, — глухо, но при этом на удивление уверенно произнесла старшая охотница, вынудив соратниц на время отвлечься от трапезы и удивлённо уставиться на неё. Повисла недолгая неловкая пауза. Сарафина чуть прикусила губу, пытаясь не позволить себе сейчас дрогнуть. Да, она была лидером охотничьей группы и являлась матерью крон-принца, а если бы не появилась Зира, могла бы даже стать королевой, но держать вдохновляющую подданных речь так и не научилась, хоть и была лучшей подругой королевы. Обычно, если ей удавалось поддержать окружающих верно подобранным словом и вселить в их сердца надежду, всё получалось как-то само собой. Сейчас же перед ней стояла иная задача, и это немного сбивало с толку, путая мысли. Но терпеть совершенно глупый закон Скара, придуманный им просто в порыве эмоций, уже просто не было сил. — Посмотрите на нас. Разве так должен выглядеть самый опытный охотничий отряд? Мама и Шаэрти сейчас, как никогда нуждаются в нас, а всё, что мы можем принести им – жалкие объедки, которые остались от гиен и охотниц Зиры.

При упоминании склочной пассии монарха и её не менее мерзкой компании, Двала смачно сплюнула себе под лапы, что как нельзя красочно описывало отношение всех троих к этой ситуации. Обычно задорная и весёлая, сейчас сестра Сараби выглядела непривычно серьёзной и угрюмой, даже выделяясь на фоне Наанды. Глядя в её глаза, красноречиво пылающие от обиды на сложившуюся в прайде несправедливую обстановку, можно было легко понять, что ей действительно есть, что сказать. Да так, что следует прикрыть ушки бедной Натируфф, пока она не набралась от своих наставниц того, чего набираться юной леди совсем не стоит. Но надо отдать Двале должное, львица всё же молчала, давая подруге продолжить свою мысль. Сафи оставалось только благодарно едва заметно ей кивнуть за это.

— Закон Скара унизителен и нечестен. Более того, он и сам это прекрасно понимает, не такой он круглый дурак, каким его любят рисовать. Но он по-прежнему слишком горд, чтобы признать это. Но... мы можем пожертвовать своей гордостью. Не ради нас самих, но ради наших матерей и сестёр. Ради тех, кто, возможно, ровняется на нас, — Сарафина как бы невзначай взглянула на Нати, пытаясь отыскать в небесных глазах юной охотницы её подлинное отношение к тем, кто нашёл её на границе и вырастил, и одарила её слабой улыбкой, как бы извиняясь за то, что не смогла оправдать её возможных надежд. — Минута унижения и извинения, которых он не достоин, могут успокоить его. Хотя бы на время. Я не прошу говорить за меня или давить на Таку... на Скара количеством, нет. Но я хочу быть уверена, что если я отправлюсь просить его, я не задену чувства сестёр по прайду. Что вы думаете по этому поводу?

Повисла гробовая тишина. Она вышла совсем недолгой, но при этом оказалась для Сарафины такой давящей, что она невольно ощутила себя всё той же молодой охотницей, впервые вышедшей на охоту в одиночку. Ты прекрасно понимаешь, что варианта у тебя всего два: или тебе удаётся поймать намеченную жертву и накормить свой прайд, или ты терпишь неудачу и возвращаешься с пустыми лапами. Но при этом сама мысль, что всё может повернуться не так, как ты планировала, заставляет твоё сердце бешено колотиться, а подушечки лап – потеть. Сарафина, как могла, тешила себя мыслью, что даже если её сёстры по прайду выскажут своё несогласие, они просто продолжат перебирать другие варианты и думать, что делать дальше. Вот только сердце всё равно нет-нет, да взволнованно встрепывалось, стоило кому-то из львиц вздохнуть чуть громче, словно они уже подготовили свой ответ. Сарафина волновалась. Волновалась просто потому что не знала, какой иной вариант она может предложить. А согласиться с её идеей для них было ой как непросто из-за отношения к нынешнему монарху. Прийти к Скару с извинениями, которых он не заслужил – настоящее унижение. Он и до коронации не особо был любим членами прайда из-за своего крайне скверного характера, ведь на фоне крайне харизматичного Муфасы его худосочный братец был... не для каждой компании, скажем так. А получив столько власти, всё стало только хуже. Но Сарафину, в отличие от других, со Скаром связывало не только происхождение из одного прайда. В конце концов, несмотря на совершенно разные характеры и взгляды на жизнь, у них в прошлом был роман, окончившийся рождением Мхиту. Она вступила в эту связь не ради каких-то алчных побуждений вроде более высокого статуса невестки короля, но ради тех чувств, которые неожиданно в ней пробудил этот эгоистичный, чересчур гордый и жадный лев. Она любила его. Правда любила. Любила и не понимала, как же так вышло и почему её сердце так трепетало от ожидания встречи, почему она так радовалась тому факту, что ждёт от него сына, почему даже сейчас не может возненавидеть его так, как ненавидят другие. Была ли та простая женская жалость, глупое желание излечить чужие душевные раны и своей любовью изменить другого льва или же она правда разглядела в нём что-то хорошее, но отрицать то, что к Скару она по-прежнему относится лучше, чем, пожалуй, весь прайд, глупо. Сарафина продолжала верить, что если поставить ему мозги на место и каким-нибудь образом вынудить поставить власть ниже в его приоритетах, он может измениться и стать нормальным львом. Остальные же видели в нём только тирана, для которого власть дороже всех жизней его подданных вместе взятых. Ирония в том, что даже осознание очевиднейших ошибок бывшего любовника не могли заставить Сарафину взглянуть на него с той же ненавистью, какая кипела в глазах её сестёр по прайду. Скар всё прикрывался тем, что он не может контролировать погоду, и потому невиновен в засухе, и это действительно так. Вот только Сафи помнила про засуху, которая была ещё при правлении Ахади. Сложно сказать, суровее ли она была, чем нынешняя, вот только монарх и его жена сделали всё возможное, чтобы облегчить последствие засухи и не допустить опустения земель прайда. Что же делает Скар, чтобы смягчить последствия засухи? Разве что следит, чтобы он лично пережил её и не остался голодным. Из-за его необдуманных решений и нежелания работать всё покатилось куда-то в бездну. Это расстраивало и злило её, но собственное бессилие в данной ситуации выводило ещё сильнее. Она не может на него толком повлиять, ведь в отличие от Зиры, она не его законная жена. Всего лишь охотница, которой повезло родить здорового наследника. А что может охотница, если даже королева бездействует?

Беспорядочный поток мыслей прервал голос Натируфф. Сарафина подняла уставшие глаза, затаив дыхание, и принялась с волнением слушать её. Эти слова... почему ей внезапно так стало легко на сердце от этой краткой речи? Почему появилось ощущение, будто всё это время она несла очень тяжёлую ношу, но кто-то внезапно подставил своё плечо и помог ей не свалиться от бессилия? Появилось почти нестерпимое желание подойти и обнять это дитя, но Нати опередила её. На несколько мгновений матёрая застыла, чувствуя, как глаза начинает щипать, но после нежно – так, как она позволяла себе только с Налой в её юные года – положила голову на её шею и блаженно прикрыла глаза. На неё накатила тёплая волна, расплывшаяся по всему телу, и Сарафина вновь ощутила, наверное, самое приятное чувство, какое только может ощутить львица – материнскую любовь.

— Спасибо, Нати. Спасибо тебе за всё, — тихо шепчет матёрая охотница, чувствуя, как дрогнул её голос. И хотя сейчас у этой бойкой самки куда больше прав, чем у её наставниц, у Сарафины появилось стойкое желание оберегать её от всего плохого и сделать её жизнь куда красочнее и счастливее, чем она была у самой Сафи.

— Неприятно это признавать, но, похоже, нам действительно придётся на время позабыть о гордости, — наконец, заговорила Наанда. Двала же лишь молчаливо кивнула, сжимая зубы, и Сарафина понимающе оглядела её. Им всем это решение далось нелегко. Главное, теперь не упустить возможность и сделать всё правильно.

— Нати, пожалуйста, спрячь пока тушу, — мягко попросила старшая охотница, кивая на пойманное ими животное. Если всё пройдёт гладко и Скар даст официальное разрешение, можно будет спокойно вернуться и доесть то, что осталось, вот только если на неё наткнутся прихвостни Зиры и признают запах охотниц, то обо всём непременно доложат монарху. И это будет прямым доказательством того, что даже несмотря на запрет короля, охота продолжалась. Так зачем же им его разрешение, если они всё равно его ослушаются?

— Будь осторожна, — боднув самку в плечо, попросила Двала, обеспокоено заглядывая в небесные глаза. Конечно, в отличие от них всех, у неё было право охотиться самостоятельно, но мало того, что добычу могут попробовать отобрать гиены и охотницы Зиры, так ещё и найденный на теле добычи запах старших охотниц может поставить под вопрос верность Нати короне. Наанда с сестрой поспешно умылись, чтобы избавиться от крови после трапезы; Сарафина же терпеливо ожидала, вымывая когти, ведь отведать тушки она пока так и не успела.

— Наанда, когда мы придём, собери львиц и кратко введи их в курс дела. Думаю, мама и Шаэрти там тоже будут не лишними. А теперь... пора.

——→ Церемониальный утёс

Отредактировано Сарафина (5 Ноя 2020 16:08:31)