Счастье, что почва под лапами львов все еще была достаточно крепкой и не осыпалась. Постепенно, с помощью Фальки, но по большей части, наверно, все же благодаря своему упрямству, Рудо выкарабкался на край обрыва. Львы обменялись взглядами - в каждом пропасть отчаяния, но куда больше решимости разыскать детенышей.
Каким счастьем было наконец-то уткнуться в гриву супруга и осознать, что он жив!.. Лапы львицы в буквальном смысле слова подкосились от счастья, и счастье еще, что она осталась в сознании. Фалька чуть было не разревелась как девчонка, тем более, что пережитое ей в последние минуты этому весьма поспособствовало. Но нет. Из последний сил взяв себя в лапы, самка стиснула зубы, злобно утерла морду лапой и, круто развернувшись, вслед за Рудо поплелась раскапывать завалы. Рыдать было некогда: сейчас нужно было действовать, и немедленно.
Но это говорить легко, а на деле... Лишь только бросив взгляд на длинный язык оползня, протянувшийся куда-то далеко вниз, Фалька тоскливо осознала, что надежды у них маловато. Но они упрямо выворачивали из земли каждый подозрительный камень и прислушивались к каждому шороху.
То место, где она в последний раз видела Аме и Флинна, было погребено под землей, и, как ни раскапывала ее львица, ей не удавалось ни услышать что-нибудь, ни увидеть. Львята были куда меньше ее; уж если ее ударом камня отбросило невесть куда, то и их могло отбросить тоже. Но не было ни запаха, ни малейших следов, и львам оставалось полагаться на удачу - снова и снова звать детей, снова и снова умолкать, прислушиваясь к шорохам и подвижкам в толще оползня. Пару раз ненадежная опора начинала осыпаться под Фалькиными лапами, но всякий раз обнажала лишь толщу камня и тонкие трещины - слишком крохотные, чтобы в них мог укрыться львенок.
Шло время... Теперь львица ни на миг не вспоминала о том, что совсем рядом с вулканом поселился весьма и весьма неприветливый прайд; что они в считанных шагах от границы, а может быть, кто знает, уже пересекли ее... Айхею, каким мелочным все это казалось теперь по сравнению с угрозой потерять львят. Только упрямство, пожалуй, и удерживало Фальку от безумия, хотя со стороны ее действия именно такими и казались. Впрочем, Рудо вряд ли выглядел лучше. В стремлении отыскать львят во что бы то ни стало, львы ворочали камни, к которым в здравом уме ни за что бы не сунулись; лапы обоих были в пыли и крови, а сломанные когти никто не считал.
Наконец, после бесконечно длинных бесплодных поисков, на миг остановившись, чтобы перевести дух и, - уже в тысячный, наверно, раз, - прислушаться, Рудо и Фалька устало переглянулись. Надежда таяла с каждой секундой.
И вдруг, сорвавшись с места, лев заревел сорванным, хриплым голосом, да так, что Фалька безошибочно почуяла: он что-то услышал. Может быть, движение камня или осыпающийся песок... но так хотелось, чтобы это было движение кого-то из львят...
Рванувшись следом, львица проехалась по склону, болезненно впечатавшись боком в груду камня, которую Рудо перемахнул, даже не заметив; с гневным рычанием она даже не перепрыгнула - почти перелетела ее, охнув при приземлении и, хромая чуть ли не на все четыре лапы, поспешила присоединиться к раскопкам.

Не описать всей той гаммы чувств, что испытал Рудо в тот самый момент, когда откуда-то из-под земли до него донесся тоненький, дрожащий детский крик. Теперь-то лев сполна понял значение выражения "словно второе дыхание открылось" — вся усталость и боль вмиг отошли куда-то на задний план; усердно работая лапами, самец пласт за пластом раскапывал землю и расширял узкое отверстие, откуда в данный момент доносился слабый голосок Освин. Фалька не отставала от своего супруга, помогая тому воротить особо крупные камни, и довольно скоро в расщелину уже стало возможным свободно просунуть лапу или голову. Прильнув грудью к земле и до предела вытянув шею, Рудо попытался первым дотянуться до малышки, обдирая щеки и цепляясь усами за мелкие торчащие корешки... В какой-то момент, ему удалось прихватить зубами запыленную шкурку Освин, пускай и не очень безболезненно для последней. Лев как можно аккуратнее потянул ее наверх, но детеныша было не так-то просто достать. В итоге Освин снова плюхнулась вниз, а Рудо, выпрямившись, несколько раз взволнованно обошел расщелину кругом, пытаясь понять, с какой стороны им лучше подступиться. Поразмыслив, Бродяга снова копнул лапой, а затем подвинулся, давая пространство крутившейся рядышком Фальке. Все-таки, ему сильно мешала грива, да и более мелкой львице было гораздо проще "нырнуть" в тесную нору. Пока зеленоглазая изо всех сил старалась дотянуться до жалобно мяукавшей крохи, Рудо неподвижным изваянием наблюдал за происходящим, стоя примерно в полуметре от края расщелины. И едва макушка Освин показалась на поверхности, шоколадный тут же бросился к ней, заботливо подталкивая носом под пухлый, взъерошенный бочок. К счастью, с малышкой все было в порядке — каким-то чудом последняя умудрилась отделаться несколькими ссадинами и ушибами... По крайней мере, так казалось Рудо. Оба родителя беспрестанно вылизывали и обнимали свое единственное выжившее дитя, не в силах ни остановиться, ни продолжить поиски оставшихся львят. С одной стороны, это было страшное облегчение для всех, но с другой... Аме и Флинн все еще не были найдены, а следовательно радоваться пока что особо было нечему. Не без труда подняв голову, Рудо еще раз внимательно огляделся по сторонам, теша себя надеждой, что, раз уж им удалось раскопать Освин, то, быть может, получится найти и других малышей...
— Побудь с ней, — устало шепнул Рудо на ухо подруге, — а я поищу остальных, — и, не дожидаясь ответа, самец двинулся дальше по склону, сорванным голосом выкрикивая имена дочери и сына. Он уже не беспокоился, что их с Фалькой вопли услышит кто-нибудь из местных — в конце концов, встреча с прайдом была далеко не самой страшной вещью, которая могла с ними произойти. Самое страшное уже произошло... Так что, Рудо продолжал безостановочно звать своих детей, время от времени чутко прислушиваясь к вечерней тишине. Но никто не откликался на его зов, и примерно спустя полчаса лев нехотя вернулся к Фальке, заметно прихрамывая и избегая смотреть супруге в глаза. Он понимал, что сделал все возможное в данной ситуации, но все равно испытывал острое чувство вины за собственную беспомощность перед чудовищной властью стихии. Скорее всего, оба львенка не пережили падения, а если и пережили — то давным-давно задохнулись под грузом земли и камней. Шанс того, что Аме с Флинной повезет очутиться в полой расщелине, как это случилось с Освин, был ничтожен... и Рудо, несмотря ни на что, прекрасно это осознавал. Чувствуя необыкновенную горечь и пустоту в душе, лев все-таки поднял взгляд на Фальку и едва заметно покачал головой в ответ. Как-либо комментировать случившееся вслух было невыносимо, так что какое-то время семейство просто молча сидело на одном месте, тесно прижавшись друг к другу и почти ничего не говоря. Их общее горестное оцепенение, впрочем, было прервано тихим клекотом — подняв взгляд, Рудо увидел Октана, понуро примостившегося в ветвях покореженного обвалом дерева. В первое мгновение в груди льва поднялась ничем не обоснованная волна гнева, и он чуть было не зарычал на бедного сокола, из муки душевной обвинив его во всех обрушившихся на семейство бедах... Но злость исчезла также быстро, как и появилась. Октан не был виноват ни в чем. Наоборот, он пытался предупредить львов с высоты, первым заметив надвигающийся на них оползень. Что могла сделать простая птица против неуправляемого земляного потока, по каким-то причинам низвергнувшегося с горных вершин? Рудо подавил тяжелый вздох и вновь опустил взгляд на Освин. На его морде промелькнуло легкое изумление: только сейчас лев заметил, что дочь прижимает к своей груди какое-то маленькое, встрепанное существо — не то птенца, не то еще что... В памяти тут же услужливо возник образ малыша Флинна, играющего со своим любимым хамелеоном. Сердце немо пропустило один удар, а затем в висках снова болезненно застучало. Рудо пришлось зажмуриться на пару мгновений, чтобы взять свои эмоции под контроль, а затем он вновь открыл свои воспалившиеся, потускневшие глаза, в которых в данный момент почти ничего нельзя было прочесть кроме бесконечной усталости и тоски.
— Пора уходить, — негромко обратился Рудо к своим выжившим родным. Они могли сидеть здесь хоть всю ночь напролет, до самого утра, но лев понимал, что им нужно двигаться дальше. Не хватало ему еще раз, повторно рискнуть жизнями Фальки и Освин, но уже при встрече с патрульными прайда Нари. Хватило ему смертей... Едва ощутимо потершись о грязную щеку любимой, Рудо наклонился и осторожно прихватил клыками многострадальный загривок Освин.
Теперь уже он ни за что ее не отпустит.

> Облачные степи

Spürst du die Seele, das Fieber, die Macht?
Spürst du die Sehnsucht, das Fieber, die Nacht?
Spürst du die Seele, das Fieber, die Macht?
Spürst du die Sehnsucht, das Fieber - heut' nacht? (с)

Торин стоит на краю холма. Лев прикрывает темные веки  и чувствует, как северный ветер шевелит черную гриву, говоря молодому мароци о том, что он должен начать свой путь. Одиночество проникает в его душу, когда он осознает, что это его последний день с семьей. Самец покорно склоняет голову. Он должен пойти по пути, который указали ему предки. Для молодого льва это очень тяжело, осознавать, что ты вынужден покинуть свою семью, и возможно он никогда их не увидит. Его маленькая сестренка выбирается из пещеры. Торин наблюдал за тем, как она росла. У его матери во всех пометах было мало котят и Торин чувствовал собственную ответственность за молодняк. Он любил проводить время с малышней и часто рассказывал им истории, которые слышал от своего деда. Он замечает на ее шее небольшой амулет. Нет, ему все же никогда не понять этих шаманских штучек. Но его сестра шаманка, как и мать, как и бабушка, которая строго следит за своей внучкой. Матерая львица обучает внучку самому главному слушать собственным сердцем. Дед пытался обучить Торина доверять не глазам, а сердцу, но вздорному самцу пока был непонятен этот урок. Тогда дед ему ответил, что он вырастет и поймет. Потому что этому учит лишь горький жизненный опыт, а не слова старика. Львенка резко тормозит перед своим братом, и пыль оседает на льняных подпалинах малышки. Торин усмехается, но отводит взгляд, когда охристые глаза заглядывают ему прямо в душу. Она скоро тоже услышит северный ветер и выберет свой собственный путь. Возможно, когда они встретятся в следующий раз, у нее будут собственные котята и он будет лишним и в ее жизни. Но пока она всего лишь его маленькая сестренка, которую он очень любит.
-Ты уже уходишь? - Вопрошает она, не отрывая от него взгляд. Он не знает, как ей это объяснить, чтобы там не было банальной фразы о том, что вырастешь - поймешь.
-Я вернусь, и мы еще обязательно встретимся. – Он легонько кусает ее за ушко и лапой прижимает ее к себе. Львенка громко сопит, уткнувшись в подшерсток.  – Я вернусь, обещаю…

Я слишком много раз задавал себе вопрос, забыла ли ты меня?..

Оркрист остановился на вершине холма и прислушался к звукам. Шпиону хорошо была знакома эта тишина в саванне, и он знал, что сейчас охота за зеброй, скорее всего, отойдет на второй план, и он останется без своего завтрака. Но мешать хозяину не входило в планы лиса. Он не отрывал лукавых черных глаз от стремительного Торина.  Мароци стремительно набирал скорость и не замечал того, что видел маленький фенек. А лис видел то, как с другой стороны к той же самой зебре подходила другая мароци. Та самая, которую они искали? Они точно остались без своего позднего  завтрака. Немного обидно, но Оркрист знал, что для его хозяина эта встреча значит много больше, чем какой-то перекус.
-Очень вероятно, - протянул лис. Он бесполезен в схватке, и потому останется обычным наблюдателем, он буквально заставляет себя не двигаться с места. Он не должен вмешиваться.  Светлую шерстку лиса, холодит ветер, и он не узнает это направление. Не узнает этот запах, который ветер принес с собой. Он не из этих мест, но это запах гор. Это запах чего-то древнего, словно сама жизнь. Это запах приходит с переплетающихся троп судьбы. Оркристу этот запах не нравится, и лис досадливо морщит нос. Он знает, что хозяин его не оставит, но возможно скоро в жизни льва появится кто-то более важный. И гордость фенька это слегка задевало, но Оркрист знал, что сможет смириться почти со всем, что подкинет ему судьба.

Он еще не чувствует дуновений ветра, не чувствует как на шерсти оседает пыль с далеких синих гор. Мароци почти настиг свою добычу. Он уже предвкушал тот миг, когда сможет наконец позавтракать. Оркрист пристроится рядом обгладывая кости, с которых будет капать еще свежая кровь. А потом они снова пустятся в путь. Он больше не будет одинок. Торин взлетает в грациозном прыжке, выпустив кости и распахнув пасть, в которой виднеется множество клыков. И тут вместо зебры перед ним возникает львица. Неожиданное препятствие, но у Торина нет, ни времени, ни желания, чтобы анализировать действия львицы, посмевшей посягнуть на его добычу. И которую он теперь окончательно упустил. Два льва встречаются в схватке и Торин вынужден переключить свое внимание на противницу. Мароци рычит и понимает, что если он сейчас не избавится от глупой самки, то его добыча от него уйдет. Она обхватывает его лапами, не желая его выпускать, словно он ее добыча. Лев вытягивает лапы, стремясь оттолкнуть от себя свою противницу.  Черные стальные когти через ее пушистый бурый мех проникают под кожу, оставляя там глубокие раны. Он легонько кусает противницу за ухо, предупреждая, что он самец, а значит сильнее, и значит именно ей его лучше его отпустить. Иначе она станет его добычей, вместо упущенной зебры. Торин зол, но понимал, что не способен на убийство, поэтому он напрягает все мышцы, стремясь повалить свою противницу на землю, повалять ее немного в пыли и успокоить, если будет сопротивляться. А интуиция подсказывала Торину, что сопротивляться львица будет. Потому что главный закон, который действовал в саванне, это то, что выживает сильнейший и каждый готов бороться за свою жизнь.

Северный ветер доносит до его ушей забытые слова:
- Я вернусь, обещаю…

Совсем еще юные молодые самочки тихо жмутся друг к другу прячась в зарослях ракитника. Озорно блестят разноцветные, влажные глаза, сквозь плотно сжатые клыки иногда вырывается едва слышимый смешок. Они бессовестно подглядывают как матерые лев, с грозным взглядом учит подростков самцов науке боя.
- Ахейю одарил вас крепкими когтями и клыками, но не удосужился вложить ума в эти пустые головы. Эту проблему исправлю я, - он обходит кругом троих "рекрутов", и все еще старается не замечать пронырливых детенышей. Ведь это только им кажется, что их тайное место невозможно обнаружить, - в бою есть только победитель и проигравший, и последний всегда должен быть мертв. Пощадил слабака - ты сам слабак, - он с грозным рыком останавливается рядом с голубоглазым львом, возвышаясь над ним, но тот словно каменный даже не шевелиться, - Не решился вступить в бой, за свои права - ты трус, и не имеешь права носить эту шкуру. Самцы мароци никогда не были трусами. Они всегда умели защитить свой дом, и... - самец резко подается в сторону ракитника, и лапой пригибает упругие ветки, обнажая стайку молодняка, которому уже совсем не весело. Львята на пузе пытаются отползти назад, - ...свое потомство.
- Но что тогда делать львицам? - неожиданно смелый вопрос повисает в воздухе, а юная самочка прижимает ушки к макушке, уже жалея, что слова вырвались на всеобщее слушанье. Учитель некоторое время внимательно смотрит на нее, и едва ощутимо улыбается.
- Львица должна сохранить и защитить льва.
В их роду будущее потомство всегда стояло на первом месте.

Два льва столкнулись в своей схватке, даже не понимая, что являются зеркальным отражением друг друга. Нимерия остро ощутила, что уже проигрывает в росте и весе, значит чужак был достаточно опытным львом, а не молодым охотником, что совершенно случайно забрел на территорию другого прайда. Когти противника скользнули по ее шкуре, доставляя не только боль, но и не с чем не передаваемое чувство реальности. Он пытался задавить ее своей тушей, опрокинуть на спину, приложив головой о ближайшие камни. В памяти так не вовремя всплыл образ Мафусаила, а конкретно его разбитый череп с вытекшим мозгом.
Что ж, против подобного расклада положения всегда существовало правило № 38 - делай лапы прочь. Но сперва нужно было вырваться из этого совсем недружеского объятия. Нимерия вывернулась всем телом, параллельно меся задними лапами пузо самца, и совершенно неожиданно для себя оказалась в стороне от чужака. Твердо стоящая лапами на земле и без явных повреждений - похоже это было так же неожиданно и для ее противника. Тот вынужден был тоже ловить равновесие, и, координируясь на этом, потерял преимущество, к тому же подставившись под удар.
Их общая жертва уже давно была далеко от места схватки, припустившись со всех копыт куда-то в закат, оставляя после себя облачко пыли. И это разозлило Нимерию. Весь сегодняшний день медленно катился слону под хвост, и эта стычка стала последней каплей, которая переполнила чашу терпения львицы. А надо сказать, что эта чаша была весьма объемистой, да и сама мароци редко давала эмоциям выход. Что ж пора делать исключение из правил.
- Иш ка кхе аи дор гнур!* - редко, крайне редко, она позволяла себе повторять ругательства прабабки шаманки, которыми та в свою очередь сыпала направо и налево. Но сейчас ситуация позволяла - в вечерних лучах солнца она видела пред собой льва, но все еще не понимала, что тот возможно поймет наречье которое иногда было слышно в родном племени мароци.
И чтобы не быть голословным Нимерия поддалась искушения и с яростным, почти победным рыком, наконец, нанесла удар лапой, намериваясь оставить на морде чужака четкую роспись львицы прайда Нари. В ее планах входило дезориентировать самца, и поспешно обратиться в бегство.

* кхуздул. В переводе - крайне фривольное предложение оппоненту прогуляться вместе со всем родом на хутор бабочек ловить.

Радости Освин не было предела. Она услышала торопливые шаги, и если сперва их еще можно было спутать с шумом осыпающихся камней, то по мере приближения львенка безошибочно узнала тех, кто приближался к ней. А уж голоса она ни за что бы не спутала! Папа ни за что бы ее не оставил, он ее везде отыщет. Освин мигом забыла про все свои страхи и теперь с надеждой смотрела в единственную доступную ей щелку.
Но это было ненадолго. Полетевшая во все стороны пыль заставила ее отпрянуть: это родители с жаром принялись разгребать сухую землю и откатывать в сторону камни, заблокировавшие львенке выход. Та уже было рванулась вперед... но не тут-то было.
Дело продвигалось медленно. Непрерывный стук и грохот откатываемых в сторону камней и шорох земли длились и длились, а света в укрытии Освин больше не становилось, и свобода не спешила ей навстречу. Прижимая к груди сжавшегося от страха птенца, львенка еле удерживалась, чтобы не поскуливать жалобно от закравшегося вновь в ее душу страха. А что, если камни окажутся слишком крепкими? Что, если родители так и не смогут достать ее отсюда? Что тогда они будут делать? Ведь не бросят же они ее здесь одну. Не бросят, верно?
Тут малышка все-таки тихонько заскулила от ужаса, но, к счастью, как раз в этот момент один из камней, блокировавших выход, с треском подался прочь, на его месте появились две когтистые лапы - а затем Освин увидела в завале дыру размером никак не меньше своей головы. Она даже почувствовала свежий ветерок - и, черт возьми, ничто на свете не пахло вкуснее!
За первым камнем последовал второй, и вот уже взгляду львенки предстали ее родители (вернее, были видны только их морды), чуть ли не отталкивающие друг друга в попытке разглядеть, что же случилось с их детенышем. Убедившись, что Освин более-менее цела, Рудо потянулся к ней, стараясь подхватить ее в пасть.
Не вышло. Львенка выгнула спину, уже ощутив на загривке горячее дыхание, но, как ни старался Рудо, он не мог дотянуться до нее. А Освин упорно не хотела оставлять в расщелине совенка - и потому даже не пыталась вылезти самостоятельно. Наверно, она и не смогла бы: слишком устала от всех этих переживаний. Впрочем, это не понадобилось. За дело взялась Фалька - и спустя пару минут ей удалось подцепить детеныша за загривок и вытащить наружу.
Львенка перепуганно жалась попеременно то к отцу, то к матери, от избытка чувств (а может быть, от всего пережитого) у нее закружилась голова. Слезы наконец хлынули из ее глаз, мигом намочив шерстку на щеках, но вместе со слезами пришло и огромное облегчение. Она жива. Ее нашли.
Язык матери, колючий и вместе с тем ласковый, аккуратно прошелся по ее щекам, затем по загривку и спине... Освин разомлела до того, что даже решилась показать Фальке своего совенка - с затаенным страхом, что та рассердится и не разрешит его оставить... Но, кажется, та не обратила на него особого внимания - или же просто не возражала. Ведь у нее же есть Октан, так почему бы и Освин не обзавестись маленьким другом.
В самом деле, мама, похоже, думала о чем-то другом, совершенно машинально скользя языком по шерсти дочери, порой вылизывая дважды один и тот же участок шерсти... Львенка не возражала, но о причинах такой задумчивости пока не догадывалась: слишком устала, чтобы еще и думать. Не знала она и того, куда отправился Рудо - вроде бы малышка слышала его шаги поблизости, но ее глаза в буквальном смысле закрывались от усталости, и она засыпала сидя, не видя и не слыша ничего вокруг. Лишь когда вернувшийся к семейству самец печально покачал головой в ответ на безмолвный взгляд Фальки (а Освин, будто от толчка, проснулась буквально за пару мгновений до этого), кофейную будто кипятком окатило.
Она все-таки была одна. Ее брат и сестра. Как вообще она могла забыть о них? Невероятно... но все же Освин только теперь вспомнила про Аме и Флинна. Вспомнила - и сжалась в ужасе.
- А где... - робко начала было она, но почти сразу осеклась, наткнувшись на суровый взгляд отца.
Что толку было спрашивать? Они тоже были где-то здесь. Просто их не нашли.
Слезы потекли снова... теперь уже безмолвно. Рудо уносил Освин прочь, а она крепко сжимала лапами своего птенца - хотя в этот момент неистово желала, чтобы на его месте были ее брат с сестрой.
—-→ Облачные степи

When you're alone silence is all you will see...

Мама, высвободившись из крепких объятий, весело засмеялась и расцеловала пушистые макушки львят. Фальку было не узнать! Казалось, будто охота полностью преобразила её, ибо львица светилась от счастья. Но ведь такого быть не может! Охотиться - это убивать кого-то. А убийство не только само по себе ужасно, но и довольно трудное занятие! Сначала этих травоядных нужно найти, потом присмотреть подходящую жертву, а также суметь догнать, завалить и быстро убить, чтобы животное не навредило. Аме это прекрасно знала. Она слушала рассказы родителей.
Так откуда взяться веселью в этом занятии? 
"Может, она радуется из-за того, что смогла поймать много травоядных и накормить всю семью", - ответило Аме второе "я", или как это называется? Так или иначе. рядом с едой мысль не могла долго прожить в голове маленькой львёнки, потому она оставила размышления и вприпрыжку побежала к своему завтраку. Действительно, когда ещё им выпадет шанс сытно поесть? 
Освин, как всегда, уже пыталась вовсю оседлать антилопу. Но так как есть в таком положении было явно неудобно, сестрёнка спустилась. Аме решила попробовать зебру. Сон и остальные переживания по поводу убийства улетучились, когда перед глазами предстало красивое и крупное животное. Один окрас чего стоил! Кстати говоря, какого цвета зебры? Они белые в чёрную полоску или наоборот?...
"Нужно будет спросить у мамы", - заключила львёнка и не стала более тянуть с трапезой.

И малышка принялась за еду. Мясо по-началу показалось каким-то не таким. Трудно описать, на что был похож вкус, но он не шёл ни в какое сравнение с молоком мамы. Хотя кровь ей понравилась. Несмотря на это, чем больше и дольше Аме пробовала, тем вкуснее ей казалась зебра. Она откусывала кусок за куском, тщательно прожевывая и стараясь наесться, кажется, на всю оставшуюся жизнь. В итоге малышка была похожа на настоящий шарик. Если бы в саванне существовали МакДональдсы, то Аме в тот день можно было принять за его постоянного посетителя. 
Облизываясь, сытая и в прекраснейшем расположении духа, она села перед зеброй. "Что там делает Освин?" 
 Сестра тем временем тщательно вылизывала себя. Аме сама покосилась на собственную мордашку, удостоверилась, что не так сильно испачкалась, и легла. После столь вкусного и сытного завтрака стоять стало очень тяжело, ей внезапно сильно захотелось спать...
Аме с трудом удалось разлепить веки. Непонимающе моргая, она взглянула на родителей. Мама звала, или ей это приснилось? Но судя по выражению мордашки Фальки, то это было не сноведение. Малышка, шатаясь, подошла к родителям. После сна всегда ветер в голове гуляет, но если ничего при этом не понимаешь, то дело очень, очень плохо. Тем более мозг Аме был слишком расслаблен, чтобы формулировать какие-нибудь вопросы, поэтому она решила прислушаться к разговору и всё узнать самостоятельно. В этот раз, однако, её план не сработал. Мама вылизала малышей, после чего вся их семья поднялась и направилась в противоположном направлении от логова. Причём без каких-либо объяснений! Вот когда не надо, родители десять раз повторяют, что не надо общаться с незнакомцами, уходить далеко и играть с дикобразами. А когда происходит действительно что-либо интересное, то они предпочитают объяснить один раз и больше об этом не говорить.
Но Аме пыталась вести себя как прилежная дочь. Поэтому львёнка не стала возражать или дуться, а просто покорно
пошла вслед за семейством. Ведь так делают все хорошие девочки, не так ли? Слушаются и не возражают.
Но одно дело - не задавать вопросов и стараться изо всех сил стать прекрасной дочерью, а другое - обида. Хочешь или не хочешь, но она всё равно иногда закрадывается в душу, переворачивает её сверх на голову и пробуждает такие прекрасные качества, как зависть, раздражительность и злопамятность. Аме ещё повезло - она лишь завидовала.
Почему Освин знает, куда они идут, а она нет? Чем она хуже?! Или, может, родители её не любят... Может быть, она вовсе не родная им дочь, а приёмная.
Аме представилась картина, как Фалька и Рудо, будучи совсем ещё подростками, находят под кустом акаций маленького, никому ненужного львёнка. Они всегда были очень добры, потому решили взять её к себе. По той же причине они ей не сказали, что она "не их крови".
Их семья вновь шла по той опасной тропе, где не так давно чуть не погибла Освин. Сердце малышки сжалось. Она думать не могла, что было бы, если птица не успела бы спасти её сестру. Даже допускать такие мысли было слишком больно, тяжело и ужасно. Аме шла рядом с мамой и Флинном, а тем временем Освин уже мелькала впереди, рядом с папой. Несмотря на неприятные события, случившиеся здесь, львенка не боялась. Она старалась не думать об этом и заставляла себя отвлекаться на такие мелочи, как количество камней под лапами. Львы шли молча, видимо, каждому было о чём подумать. Хотя время от времени мама говорила им, куда и как это безопасно делать. Так спокойно и мирно начиналось их путешествия. Аме уже точно поняла, что они покидают свой старый дом, и теперь начинала тосковать. Всё-таки они провели столько времени там! А она даже не успела на прощание ещё раз окинуть взглядом их логово, чтобы уже никогда не забыть.
Львенка заметила, что Освин теперь не шла, а, так сказать, висела в зубах у Рудо. Малышка подняла голову и улыбнулась, хоть что-то хорошее. Но неожиданно раздался треск, и вся их семья навострила уши. Аме вопросительно взглянула на маму, но та ничего не сказала. Львёнка переглянулась с Флинном и решила для себя, что бы это ни было, нужно держаться к маме и брату поближе. Так она и поступила. Но вновь повторился этот звук, а потом события стали стремительно сменять друг друга и напоминали настоящий ужас.
Тот треск перерос в оглушительный шум, и не успевшая ничего сообразить Аме вместе с братом оказалась накрытой телом Фальки. Львёнка прижалась к земле и замерла, прислушиваясь и пытаясь сообразить, что делать. Неожиданно их спасения - мамы - не стало рядом и львята оказались во власти завала. Аме мгновенно получила сильный удар камнем, отчего её далеко отбросило. Сработал инстинкт: она во время среагировала и кое-как сумела приземлиться. Как только  её лапы коснулись земли, малышку настиг ещё один удар, толкнувший её вниз. Она скатывалась всё ниже и ниже, без остановки, пока чудом не оказалась на уступе. Не думая, львёнка протиснулась в маленькую щелку. Перед глазами начали появляться тёмные пятна, в ушах зазвенело, и стало невыносимо жарко. В одно мгновение мир отступил на второй план, уступая  безумно сильному желанию спать. Малышка пыталась отогнать сонливость, но как никогда ей хотелось закрыть глаза и лечь. Ничего ведь не будет. Она лишь немного отдохнёт...
Львенка очнулась с ужасной болью в голове. Перед глазами всё плыло, хотя была одна прекрасная весть - пятна перед глазами пропали. Она начала вставать, но лапы подкосились, и малышка потеряла равновесие. Львёнка нахмурилась и посмотрела на свою правую переднюю лапу. Вроде бы она выглядела хорошо, всё должно было быть в порядке. Нет, она не могла сломать её. Так просто нечестно. Львёнка оперлась на свою травмированную конечность и, взвизгнув от боли, поняла, что опасения подтвердились. Малышка застонала и плюхнулась на живот.
Она сломала лапу. Эта мысль не покидала её сознание и с каждой минутой начинала всё больше и больше раздражать. Прекрасно! Чудесно! Замечательно! Она оказалась погребена в какой-то пещерке, у неё мир плывёт перед глазами, а теперь она вдобавок ко всему знает, что у неё сломана лапа!
Через пару минут шок и злость прошли, оставив львёнку всё в том же безвыходном положении.
"Как же выбраться?"
Она осмотрела свою тюрьму. Маленькое отверстие спасло ей жизнь дважды. Сначала она на него налетела по пути, а нынче поняла, что если бы оказалась в другом месте, то давно бы уже задохнулась. Причиной того, что её маленькое сердечко до сих пор билось, стало расположение пещеры, что помогло избежать основной силы завала. Аме внимательно взглянула на несколько камней, заградивших выход. Возможно, она могла попытаться их сдвинуть, с виду они не казались столь крупными и тяжёлыми. С трудом приподнявшись, львёнка уперлась плечом в "каменную стену" и начала всем телом на неё надавливать. Результатов не было абсолютно никаких. Но она не сдавалась. Она пробовала снова и снова, пока вдруг не ощутила, что больше не может стоять. Львёнка упала и, скорчившись, постаралась унять боль. "Вставай. Давай. Сломанная лапа лучше смерти. Вставай!"
Аме покосилась на камни, которые сдерживали её в данном месте, и заметила луч света, пробивавшийся через одну из щёлок. В тот момент она решила принять тот факт, что выхода нет. Она была не в состоянии самостоятельно выбраться, и ей оставалось сделать то, чем обычно занимаются дамы, попавшие в беду. Позвать на помощь.
- Мама! Папа! Освин! Флинн! - крикнула она, что было силы. - МАМА! ПАПА! Вы где? Отзовитесь! Освин! Флинн!
- Мам? Флинн? - отчаянно пискнула она, заслышав какое-то движение. Малышка навострила уши. Но снова - тишина. И надежда уходит.
- Мам, пап, вы же здесь, я знаю, - всхлипнула львенка. - Освин, Флинн... пожалуйста, пожалуйста.
Она подняла мордашку к лучику луны, такому прекрасному и яркому. Он напоминал ей, что не всё потеряно. Ведь за камнями скрывается знакомый ей мир, её семья. Аме сейчас отдала бы всё на свете за шанс выбраться и вновь взглянуть на луну, со слезами увидеть родных.
Ужасная мысль вертелась в её голове. С каждой секундой она начинала казаться всё реальнее и страшнее. Её родители, брат с сестрой также оказались во власти завала. Что, если... если они не смогли выбраться? Если им не так повезло?
- По-по-жалуйста, Айхею, прошу Вас, спасите их! Я, я сделаю всё. Я никогда не буду врать, я буду всегда слушаться родителей и буду хорошей львицей. Пожалуйста!

Отредактировано Аме (18 Фев 2014 14:46:28)

Ночь продолжалось, жизнь текла своим чередом, но ничего не происходило. Ни малейшего шороха. Скорее всего, после такого происшествия даже муравьи мудро решили не появляться здесь. Царила повсюду лишь одна тишина.
Шум. Она точно слышала, как покатились камни неподалеку. "Это они! Они!" Но как только эта радостная мысль поразила её, малышка стала сомневаться. Ведь тот ужасный камнепад мог продолжиться, что означало однозначную смерть для неё. И её родных, если они не успели ещё выбраться.
Малышка затаила дыхание и зажмурилась. Она никогда не видела молящихся львов, а потому не знала, как правильно это делать. Сжавшись от волнения, она мысленно повторяло лишь одно слово - "пожалуйста". Она всем сердцем надеялась, что тот мудрый Айхею услышит её и не оставит в беде. Ведь он помогает всем.
Звук падающих камней становился всё сильнее и ближе. Аме не хотела верить, что это конец, однако она сильно боялась. Потому она не заметила нового запаха, так внезапно здесь появившегося.
И тут случилось то, чего она совершенно не ожидала. Она услышала мужской голос. Но он не походил ни на папин, ни на звонкий голос Флинна. Но выбора у неё не оставалось.
- Я, здесь! - крикнула она, что было силы, и начала царапать когтями камни. Сдвинуть она их, как выяснилось раннее, не могла, но создать шум - запросто.
- Помогите, прошу вас!
Теперь волнение сошло на "нет", и малышка стала внимательней. Пришедший пах по-другому и явно был одним из тех львов, с которыми разговаривать нельзя ни в коем случае. Несмотря на это, Аме понимала, что без помощи незнакомого льва она в скором времени просто задохнется. Что ей оставалось делать, так пользоваться своей беспомощностью и вежливостью. И, если понадобиться, актёрским мастерством.

Отредактировано Аме (18 Фев 2014 19:47:50)

Месторасположение: противоположная часть склонов
Участники: Торин, Нимерия

Закончится вечер известным.
Сосуды пусты и не жаль.
И тело летит в свою бездну
С глазами закрытыми вдаль (с)

Эта ночь сулила смерть. И если первоначально Нимерия загадала умертвление свое жертвы, то теперь они с зеброй поменялись местами. Кому рассказать, что когда перед тобой настоящий противник все инстинкты направлены лишь на его изгнание? Даже если этот противник в несколько раз сильнее и опытнее тебя?
Но гордость, чертова гордость, не давала не единого шанса на побег, и возможно выпад и удар Ним достигли своей цели, оставив на морде молодого самца пару шрамов, если бы она не услышала отклик на свой словесный порыв. Глаза расширились от удивления, лапа дрогнула, и этого оказалось более чем достаточно чтобы быть поверженной.
В голове гул от удара, перед глазами все плывет, а из глотки вырывается почти отчаянный рык - она пытается месить противника задними лапами,  но слишком дезориентирована для этого. Чуткого нюха достигает запах нависшего над ней льва - он пыжится от гордости, что одержал победу. С его клыков капает слюна, и слышится запах крови давних жертв. Нимерия готова поклясться что лев сумасшедший одиночка, и находит подтверждения своим словам глядя в пустые глазницы черепа, что служит самцу своеобразным украшением.
И что дальше? Нимерия пытливо смотрит на победителя - насилие, смерть? В этих исходах нет ничего нового или удивительного, так поступают все. Какая жалость - ее передергивает от прикосновения шершавого языка к своей шкуре - так низко закончить свой круг жизни.
- Прочь, ты победил, - мароци пытается оттолкнуть от себя навязчивую тушу, от которой так и несет самодовольством, и на какой-то миг ей это удается. Рядом мелькает еще одна тень - неужели подельник? И вроде бы ее уже нечем не удивишь, но только до того момента когда самец не начинает петь. Сначала львице кажется что это слуховой обман, потом, что она пропустила момент своей смерти и это уже какой-то сюрреалистичный мир. Но боль в голове и от мелких ран говорит о том, что все это реально - глаза Нимерии от удивления становятся почти круглыми, а убеждение в том. что перед ней сумасшедший только укореняется. Возможно она слишком долго жила со львами приемлющими традиционный прайдовский уклад, и поэтому подобное песнопение повергает самку в шок. И именно состояние недоумения не позволяет вспомнить, что когда-то давно она уже слышала этот голос. Под сводами теплой и сухой пещеры, еще новорожденным детенышем, когда материнское урчание сменялась тихой песней, и к ней присоединялся еще один голос. Но в той песне не было злости или подобных фраз, тогда они пели лишь далеких синих горах. О чем пел этот самец можно было только догадываться и страшиться.

Так ярок, так красочно светел
Мир под веками глаз.
Глупцы и безумцы столетий -
Твой личный иконостас (с)

Над головами львов раскидывается звездным полотном небосвод, врем переваливает за час волка, и с тоской Нимерия вспоминает, что обещала вернуться к вечеру в пещеру, чтобы накормить Шайену. Возможно ли то, что она еще увидит двух детенышей, над которыми взяла опеку? Как здраво было не брать с собой Мей, ведь в противном случае та оказалась бы тоже в опасности. В даль и тишину склонов уносятся финальные отголоски песни незнакомого самца, а значит преамбула закончена, и теперь должно произойти неизбежное. Мароци почти физически чувствует как ее окутывает туман безысходности. К чем все эти чувства и предчувствия, ели они не смогли помочь ей в трудный момент?
-Как тебя зовут?
Ответом фенеку служит рык - прочь шакал, слишком много чести для тебя, чтобы знать имя гордой львицы. Но лис всего лишь прислуживает своему хозяину, и Ним подчиняется старому как мир правилу, когда победитель забирает все. Самка фыркает словно простуженная газель, и смотрит прямо в холодные глаза льва. по-крайней мере ему не отнять ее манер и умение сохранять хладность ума даже в подобной ситуации.
- Нимерия, - голос звучит ровно. словно при светской беседе, и с гордостью за свое древнее имя, - Назовись теперь сам!
Она имеет право знать это, и потому требует. С удивлением мароци видит мелькнувшее недоуменнее во взгляде льва, почти страх, и в этот момент он становиться почти нормальным. Пользуясь удачным моментом Нимерия выкручивается из-под своего противника, буквально отползая в сторону, и не сводя пристального взора, следя за реакцией последнего. Есть определенное желание пнуть вертящегося рядом фенека, но она предпочитает просто игнорировать эту помеху. Самка не торопиться вставать на лапы, отползая в сторону на пузе, пригибаясь и ожидая новой атаки. Что-то произошло, что-то совершенно неуловимое, словно вновь она ощутила дуновения того самого ветра, что когда-то позвал ее в путь.

Торин поднимает морду к луне и внимательно осматривает небосвод. Львица начинает осторожно отступать от него, но он не двигается с места. Время перевалило за полночь и теперь Торина нагнали самые страшные вещи, это были призраки прошлого и ответы на вопросы, что он так искал. Фенек переводит взгляд от поверженной львицы на своего хозяина и видит то, чего он до этого не замечал никогда в своем хозяине. В холодных голубых глазах мароци мелькает самый настоящий страх. Имя незнакомки эхом отдается у него в голове. Когда-то он знал его наизусть. И иногда засыпая в состоянии полубреда он твердил ее имя. Торину слишком часто снилась прошлая жизнь, но сейчас она казалась ему почти немыслимой, эфемерной.
Он слишком давно был один...
-Я больше не причиню тебе вреда. – Он делает шаг ей на встречу и склоняет голову. – Меня зовут Торин. Нимерия, ты не помнишь меня?
Признав свое поражение, он разворачивается, чтобы уйти. Он победил ее в физической схватке, но ей удалось оглушить Торина одним только словом. Ошеломленный Оркрист поочередно переводит взгляд с хозяина на его противницу и обратно. Сделав за одну секунду несколько выводов, он бросается к Торину под ноги, пытаясь остановить его. Но самец машет головой, отгоняя от себя надоедливую лисицу. Каким то внутренним чувством мароци чувствовал, что столь любимая и дорогая его сердцу сестренка не сможет ему простить эту внезапную встречу родственников. Потому что он не имел права нападать, хотя эту драку начала она, погнавшись за его же добычей. Но теперь и это уже было неважно. Но возможно ему стоило остаться и помочь ей с охотой, если она конечно примет его помощь. Впервые Торин был растерян и не знал, как ему поступить. Он понял, что ошибся и противником для него была не молоденькая самочка, а он сам.
Он давно был одинок, и не задавался никогда вопросом насколько сложно будет ему вернуться к прежней жизни. Возможно именно поэтому он и искал утешение в семье. Потому что только любовь родных могла сделать его прежним и изгнать страх, который он пытался скрыть. Именно поэтому на его голове красовался череп, украшенный яркими перьями. Он никогда и никому не показывал, что боится. Даже тому же Оркристу, хотя фенек прошел со своим хозяином огнь, воду и медные трубы.
-Мне нельзя было позволять себе такие вещи. Нимерия, ты выросла и стала самой настоящей красавицей. – У Торина изменилось не только выражение морды, но и манера говорить. Теперь голос стал тише, мягче, бархатней. Он обволакивал и напоминал мягкий северный ветер, который когда то пел колыбельные двум маленьким мароци.

Рядом с Торином стоит его сестра. Дис выглядит заинтересованно, они ведь так ждали этого дня. Охристые глаза сверкают любопытством. Сегодня у их матери родились малыши, точнее сегодня старших допустили к младшим. Дис лукаво прищуривает глаза и рассматривает малолетний выводок. Торин медленно подходит к сестрице. Львенок наклоняет голову и вытягивает шею к малышне. Внимание молодого мароци, привлекает малышка камелопардового цвета. Торин лизнул львенку в нос.
-Я всегда буду тебя защищать, малышка.- Он медленно поворачивает голову к матери и склоняется перед ней.
-Ее зовут Нимерия. – Откликается величественная львица. Торин переглядывается с Дис, и они кивают матери. В пометах мароци всегда рождалось мало львят, но и такому пополнению в их семье были рады.
Матерая львица начинает заводить песню, и молодые голоса Дис и Торина подхватывают ее. У молодой самочки дрожит голос, но Торин выглядит спокойно и в его глазах блестят забота и нежность. В его голосе слышны отголоски северного ветра, и именно он отражается в голубых глазах молодого львенка. Он скоро вырастет и северный ветер станет его постоянным спутником и принесет ему ответы на все вопросы. Но Торин уже не так нуждался в этом...

-А звезды, они красивые. – Он закусывает длинными клыками нижнюю губу, от чего выражение приобретает неподражаемые черты.
Нимерия, которая еще малышка лежит на камне, который нагревают лучи заходящего солнца. Торин любит сбегать из дома перед самыми сумерками, когда жара в саванне опускается и начинает гулять северный ветер, который зовет его с собой. Он еще молод, он может увидеть весь мир, если на то будет воля Ахейю. Торин смотрит на заходящее солнце и рассказывает своей маленькой сестренке о тех временах, когда страной правил демон, но пришла красивая и благородная королева и своей любовью смогла победить коварного демона. Он поет ей песне о синих горах, что когда то пела ему матушка. Он всегда отличался от остальных, возможно именно поэтому он ушел из дома, сразу как представилась возможность. Ему было тяжело покидать родных, но Торин знал, что справится.

-Я всегда задавал себе вопрос, забыла ли ты меня?

Отредактировано Торин (9 Мар 2014 19:10:32)

There's a fire starting in my heart,
Reaching a fever pitch and it's bringing me out the dark(с)

Она преодолевает расстояние, которое их разделяло. Вот так просто. В несколько шагов и прижимается к нему. Он прислушивается к ее дыханию, и прикрывает глаза, слегка наклоняя голову. Ему хочется продлить этот миг и простоять с ней вот так целую вечность, постепенно погружаясь в воспоминания. Ему не хватает слов. Запах ее шерсти, такой до боли родной, окутывает Торина полностью. Он слишком отчетливо помнил все, что их объединяло, он просто смог запереть это в памяти. Но теперь, когда она стояла рядом, так близко, что он мог различить все ягуаровые розы, которые распустились на ее шерсти. И он до сих пор не мог поверить в то, что это все происходит с ним на самом деле. Кажется, в этот момент полоса неудач для мароци была завершена.
-Ним… - И тут все слова у него заканчиваются. Действительно, как он мог допустить мысль, что она – его любимая сестренка, которая всегда его обожала, смогла стереть его из памяти вот так просто. Она отходит от него и виновато смотрит. Торин весело засмеялся, он и сам ее поначалу не узнал. Нужно было обладать определенным безрассудством, чтобы дать отпор льву, тем более сильному и молодому самцу, как он.
-Грязная девчонка, - со смехом откликнулся мароци.
Он не сомневался, что его сестренка не злоупотребляет ругательствами. Она же всегда была самой воспитанной и манерной среди своих братьев и сестер. И ведь совсем была не похожа по характеру на Дис, которая в случае чего могла заставить Торина вытянуться по стойке смирно. А ведь Торин ушел из дома до того, как она родила. Надо будет спросить у Нимерии, как все было, после того, как он покинул отчий дом. И не ему ее укорять. Ведь еще несколько минут назад он наслаждался своей победой над львицей. А легкие победы обычно всем кружат голову. И нет, даже если бы на месте его сестры была другая львица, он бы все равно не смог убить ее. Да, она увела от него добычу, но ей самой ничего не досталось. Вспомнив о сочных, сочащихся кровью кусках мяса лев облизнулся. А желудок предательски заурчал. Торин торопливо взглянул на Нимерию, и голубые глаза подернула поволока. Он до сих пор не верил, что его милая сестренка, снова находится рядом. Торин смотрел на нее с нежностью, любуясь тем, как она изменилась, ее новыми повадками. Действительно, она из неуклюжей малышки стала настоящей красавицей, и Торин мог полноправно гордиться своей сестренкой.

Baby I have no story to be told,
But I've heard one of you and I'm gonna make your head burn.
Think of me in the depths of your despair.
Making a home down there, as mine sure won't be shared.(с)

-Кхм-кхм… - прокашлялся Оркрист, который все это время был безмолвным свидетелем встречи. – Мне, конечно, неловко вас прерывать. Но думаю, нам все-таки стоит позаботиться о пропитании.
Он выразительно смотрит на хозяина и Торин спохватившись решил представить своего маленького помощника и друга. Тем более что теперь он надеялся провести с родной сестренкой хоть какое-то время. Да и Оркрист был прав и теперь Торин был обязан загладить свою вину перед своей сестренкой. Хотя бы тем, что поможет ей в охоте. Наверное их зебра не могла далеко убежать, ведь когда обезумевшее от страха животное перестало чувствовать погоню, оно наверняка устало и не чует новой опасности и того, что его хотят добить и съесть. Желудок снова заурчал, предвкушая сочные куски мяса - пора было выдвигаться в путь. Но сначала следовало представить всех участников их маленькой компании.
-Ним, познакомься, это – Оркрист. Мой верный друг. И ему я обязан жизнью и тем, что я до сих пор не сошел с ума. - Он метнул благодарный взгляд на фенька. Лис прищурил антрацитовые глаза и посмотрел на хозяина в ответ.
Фенек склонил мордочку перед львицей и насмешливо посмотрел на хозяина. Он не часто видел Торина рассеянным или нежным. А если быть совсем точным – никогда. Он считал, что все эти чувства его хозяин смог запереть внутри своего сердца. Но стоило лишь появиться на горизонте самочке, как он мгновенно преобразился, и с него спали все маски и он снова становился тем самым Торином, которого она знала когда-то. Оркрист метнул взгляд на самочку. Неужели ей удастся изменить его характер. На придирчивый взгляд фенька мароци напоминал скорее скалу. Он был слишком неприступным и опрямым, чтобы измениться вот так, за пару мгновений. Но, как говорилось в одной древней легенде - вода камень точит, и следуя этой поговорке можно было себе представить, как изменится мароци. Оркрист прикусил губу, начиная с этого момента, их жизнь точно изменится, и возможно Нимерии удастся уговорить вступить своего упрямого братца в прайд. Оркрист было представил Торина, который шугается всех посторонних. Да, это было бы воистину забавно.
-Ты сможешь вернуть его, ведь все что ему нужно – это немного любви. – Он прошептал это, когда Нимерия находилась рядом. Осторожно, чтобы сам мароци не услышал, и не понял, что его маленький прислужник волнуется о нем. Он слишком беспокоился за мароци и за его шаткое душевное состояние, которое вот-вот могло дать сбой и это могло произойти в самый неподходящий момент.
Торин вышел вперед, как вожак своего небольшого прайда. Он был слишком ослеплен своим нынешним успехом, он чувствовал, что удача на его стороне. Походка у льва была твердой, и он не оглядывался, он знал, что остальные следуют за ним. И больше ничего не надо было знать, кроме того, что рядом те, на кого он смог бы положиться. Долгое время уголки его губ были опущены, но сейчас они поднялись, правда улыбка выходила чуть кривоватой из-за выступающих клыков. Он гордо вскидывает голову, когда ему в нос ударяет запах приближающейся добычи. Лев набирает скорость. В голубых глазах появился давно забытый блеск. Теперь он знал, куда идти…

Could have had it all
Rolling in the deep.(с)

And after you have dabbed the patch you’ll grieve
And then proceed to scratch the varnish off
That newly added calmness
So as not to raise any alarms too soon(с)

Его первая рана на охоте. Торин огрызается на Дис, которая пытается подтрунивать над братом. Мароци тихо рычит. Он забивается в темный угол пещеры. Хвост с черной кисточкой метелит пол. Светлая шерсть покрылась пятнами крови, и теперь Торин спешно зализывал свои раны, с тихим рыком показывая всем, что к нему лучше не подходить. Рану немного терзало, но мароци терпел боль. Он поднял на сестренку усталые глаза. Он был не рад кого-либо сейчас видеть рядом с собой. Но Ним явно хотела помочь старшему брату. И если она не смогла помочь ему на охоте, то она могла помочь ему сейчас и поддержать его хотя бы морально.
-Я не смог завалить антилопу. Ее убил отец. – Торин показывает ей раненную лапу и виновато смотрит. Она ложится рядом, а потом принесла ему какой-то листок. Дрожь проходит по телу, когда он почувствовал, как холодный лист накрыл рану. Он утыкается носом в камелопардовую шерстку, мягкую, словно пух, и слабо улыбается. – Я постараюсь быть лучше.

Жажда охоты владела Торином, и он не сразу почувствовал боль. Он просто ощутил, что к запаху горячей крови антилопы, он присоединился запах собственной крови. Резкая боль пронзила все его тело, острые рога, словно ножи порвали его шкуру. Чертова антилопа пронзила его шкуру своими рогами. Торин зарычал от боли и горькой обиды, что теперь заливала его глотку. Светлая шерсть покрылась кровью, и от того приобрела цвет ржавчины. Гну почувствовала, как возросло его желание убить непокорную жертву, она продолжила брыкаться и встала на дыбы. Он почувствовал сильный удар по челюсти и из горла Торина снова вырвался рык, но уже более хриплый. Но антилопа вскоре сдается и теперь бешено трясет головой, осоловело вращая глазами. Он смог противостоять Нимерии, но не смог с одного удара убить антилопу. Он не смог показать себя идеальным самцом. Добытчиком для своей семьи. Торин снова показывает клыки и, превозмогая боль от неглубоких ран, которые были оставлены рогами антилопы, он кивает своей сестренке. В траве мелькает светлая шерстка Оркриста и его длинные уши. Он испугался за хозяина и пришел на его зов раненного зверя. Фенек не собирался оставлять своего хозяина, но тем не менее он оставался немного в стороне, ведь знал, что в охоте он не помощник.
На его рык тут же среагировала Нимерия, которая сразу бросилась на помощь брату и теперь своей медвежьей хваткой удерживала гну и прижимала ее к земле. Торин метнул на нее взгляд. Он должен был быть благодарным, но боль жажда охоты и запах крови, собственной и чужой сводили Торина с ума. Нимерия сидит рядом и пытается испугать жертву рыком. Хвост бьется по бокам, он был слишком зол плюсом ко всему. Торин продолжает рычать и, чувствуя запах собственной  крови. Он пригибается и бросается на свою жертву, стремясь вцепиться ей в горло. Почувствовать, как клыки пронзают кожу и разрывают ей сухожилия. Он хочет ей пустить кровь так же, как она это сделала ему. Он все-таки должен вернуть себе статус вожака и охотника, иначе Нимерия сможет разочароваться в нем. Она когда-то считала его идеалом, но как казалось Торину, он больше идеалом не был…

Под новой луной проливается кровь. Под острыми когтями охотников, что терзают жертву, разрывая ее шкуру и вонзая клыки в податливую плоть. Страх придает мясу неприятную отдушину, которую может различить лишь гурман, да тот, кто никогда не знавал голода, но сейчас в глазах охотников жажда, и им не до капризов или эстетического удовольствия. Гну сучит копытами, но силы покидают ее – Нимерия почти уверена, что чувствует антилопа, глядя в раскрытую пасть Торина. Она знает, что на кончики острых клыков таиться смерть для травоядного, она чувствует его горячие дыхание, в котором смешались запахи прошлых жертв. Ним треплет круп животного в нетерпении и тихо рычит, подбадривая брата…
Ну же, убей…
Убей…
Пролей кровь, принеся в жертву эту жизнь – Ним глубоко вздыхает, чувствуя как пляшут вокруг них духи смерти. Она шаман, она сможет преобразовать эту смерть в благословение для своего брата, это будет ее дар – удача в охоте, или власть над львицами – все, что он попросит, она принесет ему как своему королю.
Самец оглашает долину рыком, и вонзает клыки в беззащитную шею гну – та заливается в предсмертном зове к своему стаду, но то тщетные усилия. Нимерия спрыгивает с поверженного животного,  и ложиться в пыльную траву снизу наблюдая, как на фоне полной луны Торин вырывает кусок плоти, орошая и себя и гну свежей, горячей кровью. Пара капель попадает на морду самки, и она с наслаждением облизывает их, ощущая на языке вкус жизни.
Жизни что так быстро покидает гну.
Жизни что продолжается благодаря этой охоте.
Самка с нетерпением прижимает ушки, глухо ворча и ожидая разрешения от своего вожака – но первый кусок принадлежит только ему. И вот, наконец, дождавшись милостивого кивка со стороны Торина, мароци вгрызается в бок антилопы, вырывая куски шерсти и мяса – из рваной раны идет пар, и доноситься дух внутренностей. Прямая кишка со смачным звуком выпадает на пыльную землю, и львица наступает на нее лапой…
На запах крови и смерти из травы начинают выглядывать мелкие хищники, которых тут же отгоняет Оркрист – он словно верный пес выслуживается перед хозяином, в надежде, что тот позволит своему оруженосцу присоединиться к трапезе.
Нимерия довольно щуриться и сыто облизывается – охота удалась на славу,  и здесь предостаточно мяса, чтобы отнести приличный кусок для Шайены и львят. Самка с нежностью бодает брата в бок, отрывая его от трапезы. Она шкодливо усмехается, зарываясь мордой в черную гриву, и вдыхая, такой знакомый с детства запах джунглей, теплых камней и старых легенд. Она вспоминает сильный голос отца, что приносит кусок мяса для матери – они соприкасаются лбами, и довольно морщатся.
- Ах, быстры те львы, у кого на груди – ягуаровы розы, как знак чистоты кровей, - ее голос, немного хрипловатый от рычания в сторону жертвы, обволакивает Торина. В этой ночи они вновь должны почувствовать себя семьей. Она кружиться вокруг льва – без труда находит кровоточащие раны на его шкуре, и с состраданием прижимается к ним носом. Ничего страшного, его шрамы, лишь делают чести великому воину, - И раскидистый дуб, и сумрачный тис, склонят головы пред королевской охотой…*
Да в их жилах древняя, чистая кровь, еще не обременённая чужой страстью. Они одни из последних представителей своего племени, но возможно Торин уже давно обзавелся парой отпрысков, перед которыми у него есть обязательства. Но и у Нимерии есть о ком заботиться – львица внимательно осматривает тушу гну, и с рычанием, помогая себе когтями, выдирает сочный кусок вырезки, вместе с парой ребер. Мясо, несомненно, придаст сил Шайене, и послужит извинением за опоздание мароци. А вот косточки с кусочками плоти это подарок для Монифы и Ньёрай – малышек необходимо приучать к подобной пище, и выводить прочь из пещеры.
Нимерия откладывает в сторону свою добычу, и одним взглядом отгоняет от нее пронырливого фенека, что учуял запах свежей крови. Словно ему итак мало еды.
Львица сладко зевает и вполне довольная собой, принимается умываться очищая мордочку и шерсть от крови и лишней пыли.

* Хелависа - Королевская охота

Все вернется,
Ночи-бусы без конца
На небесной нити...
А вдруг найдется
В доме твоего отца
Для меня обитель?(с)

Громкий предсмертный крик сливается с его рычанием и оглушает всю долину. Он на правах самца вгрызается в горло жертвы, подбадриваемый негромким рычанием своей сестрицы. Он вырывает большой кровоточащий кусок мяса. Капли крови стекают на его светлую морду. Он жадно глотает кусок за куском. Это не голод. Это дикая жажда. Жажда жизни. Коснуться самого ее духа и ощутить ее вкус и запах. Он оглядывается и милостиво кивает Нимерии. Самка сидит, прижав уши, ожидая приказа своего вожака. Торин приветливо рычит и продолжает трапезу. На запах смерти сбегаются хищники, но за спиной тихое тявканье лиса доказывает, что верный своему хозяину Оркрист отгонит любого, кто посмеет посягнуть на территорию львов. Насытившись полностью, Торин снова тихо рычит, приглашая лиса присоединиться к трапезе. Фенек подбегает к поверженной гну и с утробным рычанием вгрызается в мясо. Долгие странствия, где они подолгу голодали, сменялись обильными трапезами. Пушистый хвост лиса бьется из стороны в сторону, показывая его полное счастье и глубокую преданность хозяину.
Он чувствует прикосновения Нимерии и поднимает голову, чтобы посмотреть на самку. Торин зарывается носом в шерсть Нимерии, и начинает тихо и благодарно урчать. Он уже не смел думать, что встретит свою сестренку. Он улыбается, хотя она не видит его улыбки. Именно этой песней их мать встречала их отца с охоты, когда тот возвращался домой. Теперь Торин должен был занять его место. Он долго шел к этой цели и теперь был готов к любому повороту событий. Его хриплый голос присоединяется  к голосу Нимерии.
-Овеваемы пёстрыми крыльями птиц в этой скачке на грани полета. *– Он запрокидывает голову и смотрит на ночное небо, и растворяясь в этих ночных огнях. Самка бегает вокруг него и прикладывается носом к ранам. Торин слегка вздрагивает, от каждого такого  прикосновения. Неужели вот так, можно разрушить всю стену отчуждения, которая остерегала их друг от друга. Они ведь всегда были семьей, но  теперь у каждого из них были свои обязательства. Вот только у Торина, который так и жил одиночкой, их почти не было. Разве что кормить и оберегать Оркриста, да и два племянничка. Но Фили и Кили вполне уже могли постоять за себя. Но с Нимерией все было много сложнее - она часть прайда. Одной общей семьи, где ему - чужаку нет места.
Торин с некой грустью смотрел на то, как Нимерия вырывает себе большой кусок мяса. Оркрист, тут же проявляет интерес, тем самым привлекая внимание Торина. Темногривый самец предостерегающе рычит. Лис обиженно тявкает. Торин медленно подходит к сестре и садится рядом с ней на задние лапы. Он уже искупил свою вину перед ней, и теперь он приглашает ее назад – в семью. Он принимается вылизываться, и светлая шерсть приобретает свой прежний оттенок. На зубах скрипит песок. Привычные ощущения.
-А здесь мы жили, покуда могли; ничего не забыли дети старой земли, - чуть помедлив начал Торин. Он подходит ближе и проводит языком по ее мордочке, слизывая со светлой шерстки капли едва засохшей крови. – Нимерия, я хочу вернуть нашему племени былое величие! Я хочу, чтобы ты пошла со мной. – Это не просьба, это приказ. Но Торин старается смягчить его, однако, он не потерпит возражений. Даже от сестры, встречи с которой он так ждал и так молил Ахейю. Но она его сестра. Та единственная, кто верил в него, кто встретил его с распростертыми объятиями. Он не имел права ей указывать на то, что правильно, а что нет. Их ведь больше ничего не связывает, кроме забытых воспоминаний.
-Если ты успела завести семью, то думаю я с удовольствием встречу и твоего избранника и твоих отпрысков. – Видя заминку Нимерии, добавляет Торин. Он улыбается ей и не отводит взгляд, когда она смотрит ему в глаза. Именно такие решения и должен принимать настоящий правитель. Он был бы гораздо больше рад, если бы Нимерия выбрала кого-то из их племени. Но любое ее решение, даже отказ, он примет, потому что он благороден, и потому что именно так ему велит долг истинного короля. Он не пойдет с ней в прайд, потому что чужак никому не нужен, но Нимерия вольна в своем выборе...

*- Хелависа - Королевская охота.