Какой бы внезапной ни была атака Мороха, она оказалась не такой уж и успешной. Да, гривастому здоровяку все-таки удалось опрокинуть канну, накрыв ту собственной многокилограммовой тушей, однако острая боль в районе бедра на несколько драгоценных секунд лишила льва возможности ясно мыслить и трезво оценивать сложившуюся ситуацию. Глухо рявкнув, Мор торопливо обхватил круп антилопы своими мощными, когтистыми лапами и мешком рухнул вниз, обрушивая травоядное в сухую траву. Теперь дело оставалось за малым: добраться до нежного горла и прикончить бешено сучащую конечностями добычу - что, естественно, было просто лишь на словах. А учитывая, что Морох и сам серьезно пострадал... Проще говоря, они оба оказались в крайне незавидном положении. Вот уж правильно говорили: одно подлечишь, другое покалечишь. Однако Мор не собирался оставаться без ужина только потому, что его царапнули острые рога канны. По-прежнему цепко удерживая бешено вырывающуюся добычу когтями, лев принялся с рычанием тянуться пастью к любой доступной ему части тела травоядного. Чем скорее он всадит клыки в нежный участок плоти, тем быстрее закончатся эти нелепые валяния в пыли...
"Какого..." - Мор даже не успел завершить собственной мысли: невесть откуда выскочившая львица стрелой налетела на хрипящую антилопу, стремясь поскорее вонзить зубы в ее взлохмаченную шкуру. Черногривый на автомате адресовал вмешавшейся самке предупреждающий оскал, как бы желая сказать: лапы прочь от моей добычи, дрянь. Но Шави было совсем не до того, и в итоге этот агрессивный сигнал ушел куда-то в пустоту. Решив не тратить время на бесполезные разборки, Морох вновь навалился на отчаянно вырывающуюся канну, стремясь поскорее обездвижить строптивое животное. Так у львицы было больше шансов ухватить добычу за горло и спокойно придушить, таким образом избавив их с Мором от лишних травм и увечий.

- Ну в таком случае, может быть, ты знаешь львицу по имени Фалька, она собиралась поселиться где-то в этих землях, возможно, что она как раз живет в вашем прайде, - подал голос подросток.
Лютер задумчиво склонил голову набок, проводя лапой по уху. Умывание принесло свои плоды - шерсть львёнка вновь приобрела привычный тёмно-серый оттенок, очистившись от пыли, ровно прилегла к телу. Он встал, отряхнулся и сел обратно, не торопясь с ответом. Вообще-то, он всё ещё был слишком мал, чтобы передвигаться самостоятельно, хоть и продолжал убегать от матери раз за разом, не внимая её уговорам и наказаниям. Однако, уходил он всегда недалеко (возможно, это был один из самых дальних его походов), да и львов, с которыми он был знаком, можно пересчитать по пальцам. Собственно, именно поэтому Лютер так медлил, пытаясь вспомнить, знает ли он кого-нибудь, кого бы звали Фалька. Наконец, львёнок поднял взгляд на подростка и качнул головой.
- Нет, в смысле, может быть, она и живёт, но я её не знаю, - он почесал за ухом. - Так что ничем не могу тебе помочь.
"Надеюсь, ему не придёт в голову ничего вроде просьбы проводить его по территории, чтобы найти эту самую... как там её?"
Серый задумчиво поскрёб лапой с выпущенными когтями землю, оставив на ней бороздки. Злость его и раздражение унялись, теперь он чувствовал себя вполне неплохо и почти миролюбиво, но этот разговор неожиданно совершенно перестал его интересовать. Кроме того, львёнок чувствовал лёгкую усталость, он уже не против был вернуться домой, правда, пока не совсем представлял, как он это сделает, ведь обратной дороги, конечно же, черноух не помнил.
"А этот... наверняка он скоро уберётся с территории прайда, и всё будет в порядке. Всё-таки, ему повезло, что я его встретил, а не компания взрослых львов!"
Лютер удовлетворённо хмыкнул своим мыслям, ему было приятно думать, что, пусть этот незнакомый молодой лев и сильнее маленького львёнка, кое-кто может быть сильнее и больше его самого! Он ведь всё равно ещё не взрослый, так что пусть не слишком задаётся! Подобные мысли тешили самолюбие серого крохи, а больше-то ему ничего для счастья и не надо.

Ну теперь-то серый наконец-то заговорил совсем уж мирно. Кажется, по мере того, как завязывался разговор, он становился все менее и менее колючим. Интересно, все они в прайде такие? Фургал начал думать, что и впрямь не найдет здесь Фальку. Ей ли жить с такими буками? Ну нет. Кого угодно подросток мог представить здесь, но только не ее.
- Нет, в смысле, может быть, она и живёт, но я её не знаю, - львенок, размышляя, почесал за ухом и вновь взглянул на рыжего, - Так что ничем не могу тебе помочь.
Все в нем - и тон, и слова, и, кажется, даже положение тела, - говорили о том, что Фургалу был дан ответ, так почему бы ему теперь не убраться восвояси? Неприветливый попался собеседник, что поделать. И охоту испортил... Хотя, конечно, если это территория прайда, то он прав - льву прайда Скара тут делать нечего, и уж тем более нечего охотиться. Пожалуй, следовало убираться.
- Что ж, нет, так нет, - решив быть вежливым до конца, Фургал лучезарно улыбнулся Лютеру.
На миг он усомнился в том, что все его слова - вообще правда. Может быть, мелкий просто потерялся и теперь наврал с три короба, только чтобы его не трогали? Львенок казался слишком маленьким, чтобы уходить далеко от логова... Но с другой стороны, разве он сам, Фургал, не совершал подобные глупости, убегая от Скалы едва ли не в трехмесячном возрасте, когда еще лапы толком не стояли?
- В таком случае я ухожу. Кстати, меня зовут Фургал. Может быть, встретимся еще как-нибудь.
И молодой лев направился прочь, демонстративно держа направление от Килиманджаро - в сторону границы прайда.

—→ саванновый лес

Отредактировано Furgal (10 Окт 2013 10:11:56)

Ох уж и зря Клио подала голос! Лучше бы продолжала молчать в тряпочку, а заодно бы усмирила свой пустой желудок... Но кто ж знал, что все так обернется! Не успела львенка ничего сообразить, как ее неожиданно с головой накрыла глубокая тень, а затем что-то очень большое — ну просто громадное — цепко перехватило ошалевшую малышку за холку и рывком подбросило в воздух, как если бы она была не живым существом, а каким-то мягким, безвольным шматком мяса. Испуганно пискнув, Клио в ужасе взмахнула лапами и зажмурилась, ожидая, что ее вот-вот пребольно вмажет в сухую землю... К счастью, этого не произошло: каким-то невероятным образом львенка приземлилась точно на чью-то широченную, жесткую спину, лишь слегка ударившись брюшком и подбородком. Это было не столько больно, сколько обидно, ведь никто прежде не обращался с Клио подобным образом. Однако малышке было не до возмущений: округлив глаза, она все также испуганно обхватила отцовскую спину всеми четырьмя лапами, всерьез опасаясь съехать набок и грохнуться вниз — а ведь роста Нарико был немалого! Если бы лев поднял свою дочь мягче и осторожнее, заранее предупредив ее о том, что ей предстоит возобновить путь уже сидя у него на плечах, Клио, наверно, получила бы гораздо больше удовольствия от поездки, а так... ее просто забросили наверх, быстро и небрежно, даже не спрашивая ее мнения. И теперь львенке приходилось лихорадочно цепляться за отцовскую гриву, ежесекундно боясь шевельнуться и не дай бог соскользнуть вниз. К счастью для Нари, характер у Клио был тихим и незлобивым, а иначе бы она непременно подняла возмущенный ор. А так, малышка лишь с тяжелым вздохом прижалась к чужой спине, смирившись со своим положением и терпеливо дожидаясь того момента, когда ее, наконец, спустят обратно на землю. Таибу зря завидовал сестре: той было совсем не до любования открывающимися видами, тем более, что вокруг уже сильно стемнело, и разглядеть что-либо не представлялось возможным.

> Каменная поляна

Даже несмотря на опасную близость черногривого самца, на его угрожающий, пристальный взгляд, направленный точно на Шави, последняя даже не попыталась встать и отойти подальше от убитой антилопы. Это говорило о том, что самка либо чересчур упертая, либо ей уже все равно; в любом случае, она была готова к чему угодно, в том числе и к смерти. Мор вновь сморщил переносицу: жалкое зрелище.
— Ты убила ее на чужой территории. На моей территории, — на удивление мягко, но в то же время равнодушно откликнулся самец, продолжая медленно обходить Шави со спины. Висящий в воздухе тяжелый запах крови все сильнее давил на нервы, но пока что оба охотника сохраняли полное спокойствие... Только вот у Шави оно больше граничило с глухим отчаянием. Услыхав ее ответ, Мор не сдержал глухого смешка.
— День или два? И как же ты планировала покинуть эти земли, будучи настолько ослабленной? Наши патрули засекли бы тебя не позже, чем за несколько часов после твоего вторжения. За это мизирное время тебе предстояло разыскать и самостоятельно завалить добычу, наесться ею до отвала и, будучи разморенной и отяжелевшей после еды — и не факт, что не раненной в процессе охоты! — уйти от предполагаемой погони... И после этого говорят, что я чересчур самонадеян, — Мор запрокинул голову, коротко и звучно хохотнув. Завершив круг, он вновь приблизился к мертвой канне и бросил на львицу еще один пристальный, даже пронзительный взгляд кроваво-алых глаз. На сей раз тон его звучал жестко.
— Ты ведь не полная дура. Ты не по наслышке знаешь, как прайды относятся к одиночкам. Я мог бы убить тебя, если бы я только этого захотел — просто за то, что ты преступила через запретную границу. И ты не смогла бы от меня уйти. И даже если я тебя не трону — остались ли у тебя силы на новую охоту? Уверен, что нет, — заключил Морох, укладываясь на землю и небрежно закидывая когтистую лапу на вздувшийся, мясистый бок канны. Теперь Шави только и оставалось, что смотреть, как ее оппонент с аппетитным причмокиванием отрывает от ее добычи здоровенные куски мяса — сочного и ароматного, исходящего густым паром в прохладном сумраке леса. Создавалось впечатление, что лев совершенно позабыл о присутствии одиночки — а может, намеренно игнорировал ее присутствие.

Какое-то время на дне оврага царила относительная тишина, прерываемая лишь негромким хрустом, причмокиванием и тому подобными звуками, по обыкновению сопровождающими любую трапезу. Однако продолжалось это недолго: Морох едва успел проглотить несколько крупных кусков мяса, как Шави снова подала голос.
— Хмм... пожалуй, я еще здесь останусь, — лев, не удержавшись, все-таки оторвался от еды и даже чуть приподнял кустистые черные брови. Ему, конечно, уже доводилось сталкиваться с наглостью этой одиночки, но, тем не менее, она по-прежнему умудрялась вгонять его в подобие легкого ступора.— Мне некуда спешить, — словно бы не заметив его реакции, как ни в чем не бывало продолжала Шави. Морох издал какой-то неопределенный звук в ответ — не то глухой смешок, не то раздраженный рык. С характерным треском от бока убитой канны отошла еще одна длинная полоска мяса.
— Зря ждешь, — не совсем внятно откликнулся черногривый, активно работая челюстями и удобства ради придерживая свой кусок когтями. — Я собираюсь отволочь эту тушу к логову прайда. Тебе не достанется ни малейшего кусочка сверх того, что ты уже успела оторвать. Моей семье тоже нужно что-то есть, — на этих словах из утроба самца вырвалось гулкое рычание. Шави уже давным давно пора было включить голову и прекратить нарываться на неприятности... Но, кажется, затянувшаяся голодовка сильно повредила ее рассудок, а в частности — напрочь отрубила инстинкт самосохранения. Иначе как еще объяснить тот факт, что она намеренно пыталась привести льва в бешенство?
— А почему же не расправишься? У тебя и сил-то не хватит, как тогда, на границе. Я не забыла. Я все помню... — неизвестно, чего именно добивалась львица, произнося эти слова. Наверное, того, чтобы ее оппонент подавился здоровенным куском плоти и помер в страшных судорогах, захлебнувшись собственной пеной. Что ж, в какой-то степени, ее действия возымели положительный результат: Мор действительно шумно и эффектно выплюнул еду из пасти... а в следующий момент заржал с такой силой, что эхо от его гогота шумным эхом отозвалось откуда-то от дальних скал у подножья Килиманджаро. Впрочем, уже спустя пару мгновений этот неукротимый взрыв хохота затих также внезапно, как и раздался. Мор с донельзя широкой ухмылкой смахнул выступившую на нижнем веке слезинку и протянул, не скрывая веселья:
— А я помню, как едва не подарил тебе парочку симпатичных бурошкурых крепышей... Жаль, что нам тогда помешали. Быть может, какая-никакая ответственность заставила тебя хотя бы немного поумнеть и укоротить свой острый язычок, — и Морох вновь опустил голову к рваной дыре на боку мертвой антилопы, намереваясь вернуться к ужину.
— Пусть сил у меня нет, да, но почему я не могу остаться здесь? — уже с откровенным вызовом поинтересовалась Шави, кажется, ничуть не смутившись последней реплики черногривого самца. Тот нехотя оторвался от еды, вновь подняв взгляд на свою собеседницу. Он больше не улыбался, просто молча смотря на львицу поверх туши. — С твоими-то ранами ты за мной не побежишь. Наконец тебе хоть кто-то задал трепку... — и Шави злорадно покосилась на окровавленное плечо Мороха. Багровые глаза едва заметно сузились, но пока что лев и не думал срываться с места — несмотря на все отчаянные попытки одиночки вывести его из себя. — Я же знаю, что ты теперь захочешь меня убить. Или, например, разорвать, прогнать, выцарапать глаза... Давай, убей. Мне после этой антилопы терять уже нечего. Я даже не удивлюсь, если ты меня не слушаешь...
Издав протяжный, даже какой-то утомленный вздох, Мор все также молча поднялся с места и одним бесшумным прыжком перенес себя по другую сторону убитой канны, в один миг оказавшись точно рядом с Шави. Львица наверняка была готова к чему-то подобному — все-таки, она вот уже несколько минут старательно исходила желчью в какой-то безумной надежде навлечь на себя гнев красноглазого самца. Что ж, ей это в итоге удалось... Хотя, как ни странно, Морох даже не зарычал. Он вообще не казался разозленным. Ни тебе гневного рыка, ни грозного оскала — только лохматые брови угрюмо сошлись на переносице да слегка встопорщилась грива на шее и холке. По какой-то необъяснимой причине, лев даже не попытался ударить свою противницу. Вместо этого он всем своим весом обрушился на нее сбоку, стараясь подмять тело львицы под себя и крепко прижать ту к земле.

Все вышло до банальности просто — Шави даже пискнуть не успела, как оказалась подмята прямиком под крепкое, мускулистое тело противника. Морох темной скалой навис над поверженной львицей, упершись передними лапами в землю по обе стороны от ее головы и пристально глядя в широко распахнутые глаза небесно-голубого оттенка... которые, впрочем, тут же резко сузились, опасно блеснув в темноте. Мор среагировал вовремя, успев быстро отдернуть голову назад и таким образом уклонившись от стремительного замаха когтистой лапы... а затем глухо зарычал и накрыл эту самую лапу своей собственной, прижимая к земле и не позволяя нанести повторный удар. При этом черногривец предусмотрительно переступил через задние конечности львицы и встал чуть сбоку — так, чтобы Шави не удалось лягнуть его по открытой ране на бедре или незащищенному брюху, — а затем и вовсе улегся на самку сверху. Теперь вся его масса в основном давила на грудь распростертой на спине Шави, мешая той не только перекатиться в бок, но и просто извернуться под тяжеленной тушей врага. Теперь львица могла попытаться ну разве что тяпнуть его зубами за нос... слабое утешение. Как ни странно, Морох не спешил воспользоваться своим выигрышным положением. Он даже не пытался вонзить клыки в глотку обездвиженной им львицы, хотя у него была такая возможность. Вместо этого, Морох приблизил свою широкую, исцарапанную физиономию к самому уху поверженной противницы, относительно сдержанно процедив сквозь зубы:
— Я не убиваю, когда у меня нет на то настроения, дура. Я не озабоченный маньяк, которому до чертиков не хватает внимания львиц, и мне нет нужды гоняться за такими безмозглыми малышками, как ты, лишь бы выплеснуть в них свое семя и тем самым самоутвердиться в собственных глазах. Если я вижу нарушителя, я его наказываю — и только, — кончики помятых усов слегка щекотали морду опрокинутой на землю одиночки, а тяжелое, жаркое и не самое благоуханное дыхание огнем жгло ее чувствительное ухо. Низкий и хрипловатый голос Мороха звучал раздраженно — у него не было никакого настроения читать кому-либо нотацию, но вот, как видите, приходилось. Ведь Шави по определению не желала понимать, кто она, где она и на что нарывалась. Морох находил это странным: не каждый день доводится объяснять на пальцах настолько элементарные и общеизвестные вещи, тем более — таким взрослым и вроде бы не умственно отсталым самкам. — Не нужно делить этот мир только на черные и белые цвета. Я здесь хозяин. Я имею право покалечить любого, кто посмеет коснуться моей добычи. Я имею право взять силой любую бесплеменную самку, имеющую наглость без спроса зайти на мою территорию. Ты нарушаешь — я караю. Все просто. И не нужно специально нарываться на неприятности. Ты молода и красива. Ты умеешь охотиться. Таких, как ты, с радостью примут в любой прайд. Все, что для этого нужно — не выеживаться и делать то, что тебе говорят. Мы с братом отвели бы тебя к местному главарю, если бы ты только вела себя адекватно ситуации... Но тебе больше нравится строить из себя независимую и гордую одиночку, не так ли? — из груди Мороха вырвался очередной отрывистый смешок. — Тебе нравится игнорировать предупреждения и получать за это по своей слащавой мордашке. Тебе нравится выводить из себя больших и сильных самцов, добиваясь того, чтобы тебя убили, порвали или изнасиловали — а то и все вместе, только в обратном порядке. НРАВИТСЯ ИЛИ НЕТ?! — дотоле спокойная и в какой-то степени монотонная речь Мора совершенно неожиданно сорвалась в яростный рев, от которого едва ли не закладывало уши. — ОТВЕЧАЙ МНЕ, — приказал бурошкурый, все также оглушительно рыча и скаля огромные желтоватые клыки. По сути, ответ Шави был совершенно предсказуем, но Морох был готов чуть ли не силой вырывать его из глотки своей жертвы. Бежать или воротить от него морду было бесполезно, учитывая, что на первое у одиночки не было никакой возможности, а второе могло повлечь за собой серьезную травму. Одно-единственное слово могло в одну секунду успокоить рассвирепевшего самца и, возможно, спасти Шави жизнь. Хотя, конечно, имея дело с Морох, никогда нельзя быть твердо в чем-либо уверенным.

Морох едва заметно скривил черные губы, не без легкой досады выслушивая словесные излияния своей жертвы. Львицу словно бы прорвало — и в итоге черногривый со скептической мордой нацепил на себя маску частного психотерапевта. Как будто он нанимался выслушивать жалобы этой неадекватной особы... Тем не менее, лев отчего-то не прерывал обрывистой речи Шави, терпеливо дожидаясь, пока она справится со своей истерикой. Он даже ни разу не вставил собственного слова, продолжая полулежать на груди обездвиженной самки и молча взирая на нее сверху вниз. И лишь когда последняя из ее реплик натянутой тетивой лопнула в ночной тиши, Морох, наконец, вновь подал голос — на сей раз тон его был гораздо тише.
— Да, — на удивление спокойно откликнулся он, пристально глядя в яркие, светящиеся точно два фонаря глаза львицы. — Мне совершенно безразлична твоя смерть, равно как и абсолютно наплевать на твои проблемы, самка. А они у тебя были, есть и, скорее всего, еще будут, если ты не научишься держаться как можно дальше от здешних границ. Либо ты вступаешь в прайд, где у тебя появится шанс выжить и вправить мозги на место, либо немедленно убираешься прочь с моих земель и больше никогда не попадаешься мне на глаза. Если я хотя бы еще раз учую твой след или увижу оставленные тобой объедки, будь уверена, я найду тебя где бы то ни было, и тогда ты наверняка лишишься уха или глаза... и, вполне возможно, окажешься награждена здоровенным брюхом, которое уж точно не позволит тебе охотиться еще пару-тройку месяцев, — на этих словах Морох неторопливо облизнулся, смахивая капельки крови с усов, и накрыл морду Шави одной из своих широченных когтистых лап, слегка сжав ее при этом. — А пока что я ограничусь последним предупреждением. Убирайся с глаз моих, — прорычав последнюю фразу точно в ухо Шави, лев рывком отстранился и замахнулся все той же лапой, намереваясь наградить одиночку звонкой оплеухой прямиком по филейной части тела. Просто так, для придания начального ускорения.

Морох не без скепсиса пронаблюдал за тем, как Шави, бешено взрыхляя когтями земли, исчезает в густом молочном тумане, громогласно шурша сухой травой и с треском продираясь сквозь заросли кустарника. Его так и помывало гоготнуть ей вслед: "не в ту сторону бежишь, дуреха!", но именно в этот момент окровавленное бедро льва словно полоснули острой бритвой. Края свежей раны в очередной раз полыхнули болью, и Мор поневоле сморщил усатую физиономию: все-таки, он чересчур заигрался с этой нахалкой, напрочь позабыв о том, что нуждается в первой помощи. Едва вспомнив о лекарстве, которое ему еще только предстояло отыскать у подножья вулкана, черногривый недовольно заворчал себе под нос и вернулся обратно к добыче. Теперь, когда он утолил первый голод, можно было начинать поиски кровоостанавливающей травы... Однако Мороху не хотелось оставлять мясо без присмотра. Обойдя тушу полукругом и как следует примерившись, лев перехватил зубами одну из крепких, мускулистых конечностей и, тяжело пыхтя, потащил антилопу в том направлении, откуда он совсем недавно пришел сам. Тянуть было непросто, учитывая, что самец был ранен аж в двух местах, но выбирать не приходилось, так что уже спустя полчаса лев выбрался обратно на тропу — прямиком там, где он накануне повстречался с Альфайири. Вот уж чья помощь ему бы сейчас ох как пригодилась! Но кто ж знал, что, не успев толком оправиться после схватки с гиенами на границах Земель Гордости, Морох почти сразу же попадет в новую переделку... Сильно хромая и время от время дергаясь от острых вспышек боли, Мор кое-как затащил канну под густо разросшийся куст и, чуть переведя дух, медленно двинулся в обход высокого скалистого склона. Широкие ноздри шумно раздувались, пытаясь уловить знакомый запах... Спустя четверть часа, Мороху все же улыбнулась удача: он вышел прямиком к зарослям нужного ему растения. Недолго думая, лев сорвал несколько стеблей и, улегшись, принялся с кислой рожей работать челюстями, размалывая лекарство в жидкую кашицу, так, как это делал гепард-шаман. Теперь дело оставалось за малым: проглотив небольшую порцию образовавшейся зеленоватой субстанции, Мор принялся равномерно распределять языком оставшуюся часть по глубоким ранам на бедре. Что ж, по крайней мере, он вполне справлялся сам и не нуждался в том, чтобы кто-либо запрыгивал ему на спину по примеру Альфайири... Уже очень скоро и с этой неприятной процедурой, наконец-то, было покончено. Размяв затекшую шею, Морох глубоко, с облегчением вздохнул и еще немного полежал на одном месте, восстанавливая силы — и только затем вернулся обратно к оставленной в тайнике антилопе. Вновь перехватив ее за тяжелую конечность и вытащив таким образом из кустов, красноглазый взял направление к логову прайда.

> Каменная поляна

Отредактировано Морох (16 Сен 2013 18:34:53)

>>> Каменная поляна >>>

Достаточно скоро устав от быстрого бега, большую часть пути Сехмет прошла пешком, разве что не заплетаясь в собственных лапах. Каким бы ни был Жадеит, он всё ещё оставался её отцом. Их отцом. Бурошкурая так привыкла к своей семье (пускай временами и особенно ненормальной) именно в таком составе, что их будущая жизнь без Жада была как... Ну... Как если бы львы летали по воздуху, а крокодилы лазали по деревьям. Такую жизнь она не представляла себе даже в самых страшных кошмарах, а теперь — вот. Добро пожаловать в суровую реальность.
У самого подножья Килиманджаро, на границе с саванновым лесом, Сех остановилась и бурым мешком упала на землю, распластавшись прямо там, где она стояла — львёнка изрядно вымоталась по пути сюда (в большей степени от эмоций, конечно), да и желания продолжать путь не было. Если уж быть откровенными до конца, то она не хотела вообще ничего. Была бы возможность — валялась бы тут до скончания веков, наверное.
Переведя безразличный взгляд на светлеющий горизонт, Сехмет провалилась в свои воспоминания. Когда она последний раз видела отца? Ей даже было не вспомнить... Вроде, они тогда только-только нашли пещеры. И как давно это было? Полгода назад? Больше? Закрыв передними лапами морду, бурошкурая шмыгнула носом. "Он не мог вот так уйти. Он бы не дал гиенам растерзать себя. Кто угодно, только не он..."

Склоны<===========
Ни разу. Ни разу лев не обернулся, не сбавил темпа, пока бежал вперёд. Никогда! Никогда больше он не сунется в эти странные места с их не менее странными обитателями. После встречи с двумя грозными одиночками, а по совместительству, любящими родителями, которые всего лишь защищали своё потомство от непрошеного чужака, на шкуре Ни остались многочисленные ссадины и шрамы, а в его голове вертелись довольно-таки мрачные мысли. Как? Как вообще было возможно не заметить поблизости двух ВЗРОСЛЫХ и крепких львов!? Как можно было дойти до такого, чтобы не учуять даже их запаха? Просто невероятно... Ни даже и представить себе не мог, что способен на такой маразм. Подумать только! Хотел спасти трёх невинных маленьких детёнышей, а в итоге был обруган и потрёпан за свои добрые намерения! Конечно, и чувства родителей можно было понять, конечно, это выглядит очень недвусмысленно, когда твой малыш, срываясь на крик, зовёт на помощь, а в это время в том самом укрытии, где он спрятан, копошится какой-то сомнительного вида чужак. И всё же, было до жути обидно...
Ни и сам не заметил, как постепенно перешёл на медленный шаг, а затем и вовсе остановился, стараясь перевести дух после "весёленькой" пробежки. Отдышавшись, лев огляделся вокруг, чтобы понять, где он оказался. Вскоре, посредством недолгих логических размышлений, скиталец понял, что оказался он как раз-таки у самого подножья вулкана. Пораскинув мозгами, Ни решил, что как он изначально и планировал, он переночует прямо здесь, уж слишком он устал за этот день, а идти до скалы было ещё далеко. Опустив зад на землю, Ни принялся зализывать небольшие ранки на боку и подушечках лап. Когда язык коснулся корки запёкшейся крови, смешанной с грязью, лев слегка поморщился, но дело не прекратил. Через некоторое время, вычистив их, лев огляделся вокруг, чтобы в лишний раз убедиться, что никого тут кроме него нет. Вдохнув ночной воздух поглубже, Ни также не учуял ни одного живого существа, зато он смог уловить запах влаги, присутствовавший здесь из-за сгустившегося тумана. С наслаждением зевнув, лев завалился на здоровый бок и вытянув передние лапы подальше перед собой, сомкнул отяжелевшие веки и уже довольно скоро погрузился в беспокойный сон.
В последующие часы лев то и дело просыпался от криков птиц или из-за шума падающих вдали камней. Сон часто прерывался, что несомненно плохо сказывалось на настроении самца. Он хоть и давно привык засыпать в незнакомых местах, но здешняя обстановка как-то слишком давила на сознание бывшего одиночки, заставляла нервничать, то и дело лев представлял, как из тумана могущественной глыбой выплывает тот грозный коричневый одиночка, что прогнал его вчера. Да и непривычный холод как-то не очень хорошо влиял на Ни, на секунду ему даже показалось, что кисточка на его хвосте покрылась инеем, но то были лишь капли влаги, оставшиеся из-за тумана... В общем, пытаясь заснуть, самец провёл здесь всю ночь и весь последующий день, и только на закате он смог успокоиться и забыться в мрачном сне. Неудивительно, что в следующий раз он встал ещё на рассвете, когда небо над головой только приобретало розоватый оттенок. Смачно зевнув, бывший одиночка как следует проморгался. В желудке что-то яростно заурчало, что навело Ни на мысли о том, что неплохо было бы добыть чего-нибудь себе на завтрак. Задумчиво осмотревшись, самец тряхнул головой, после чего с взлохмаченной гривы во все стороны тут же полетели капли воды, видимо, накопившиеся за время сна. Недолго думая, лев отправился вперёд, на поиски провианта.
==================>Бескрайние луга

Отредактировано Ни (9 Янв 2014 22:12:04)

-→ Саванновый лес.

Тод пребывал в ударном расположении духа, приближаясь к подножью вулкана. Он не только исхитрился избавиться от Думан, которая умудрилась достать его буквально через совместных десять шагов, а еще и успешно поохотился. Сегодня на завтрак Тоду достался детеныш антилопы, которому явно не посчастливилось родиться в такую нелегкую пору – он был болен, мал и слаб, и дюжему подростку-самцу оказалось вполне под силу его догнать и убить. Победу львенка не омрачил даже тот факт, что спустя десять минут от начала трапезы его прогнали подоспевшие гиены. Ну, и пусть. Вполне вероятно, что он единственный в семье охотник, который нормально поел, а остальные - сопляки.
Сыто и довольно облизываясь, прямо-таки предвкушая шквал издевок в адрес семьи и хождение вокруг них надутым от гордости индюком, Тод вырулил из-за поворота и сразу заметил лежащую подле тропинки Сехмет. «Ба!» - обрадовался подросток, и его глаза – два уголька, недобро сощурились. Он только-только хотел разыскать своих братьев и сестер, как они сами оказались на его пути – не иначе, судьба подсобила, приблизила рок. Подле Сех крутились Шеру и Шарпей, что обещало сделать представление интереснее. Низко зарычав, львенок неспешно, прыжками добрался до троицы, затормозив сбоку от Шарп, и одарил всю троицу брезгливым, нарочито полным презрения, взглядом. «О, надо же, узкомордая снова ревет», - с легким удивлением подумал Тод,  буквально в следующую же секунду выбросив эту проблему из головы. Наверняка, мимо проходил Морох и наговорил ей с голодухи гадостей, принцесса же терпеть не может, когда в ее присутствии настоящие мужчины перестают сюсюкаться. «Льва найдет себе бесхребетного, как глина, в которую я наступил», - мысленно захихикал бурый, прикидывая, с кого лучше начать раздел. Конечно же, эти комочки взялись принцессу утешать, как же иначе? Тод вскинул мохнатую бровь, демонстрируя свое недовольство в противовес атмосфере сочувствия и жалости, царившей здесь.
- Упасть и не встать, какая трогательная сцена. Шарпей, и ты? – верзила-подросток фыркнул, опустив взгляд вниз, на серошкурую сестру. Уму непостижимо, ладно Шеру сопли за компанию распустил, но эта-то отбитая куда? Тод родился и вырос с ними, чтобы просто так поверить в проявление розово-светлых чувств у Шарп. Впрочем, что-то подростка все равно насторожило. Возможно, дело было в ответной гробовой тишине, нарушаемой лишь тихими всхлипами Сех, нечто в их осунувшихся тушках, опущенных вниз плечах… Сомнения в том, что травить мелкоту уместно, начали пробираться львенку в голову через лоб, но как реагировать на подобное, Тод не знал. По-простому решив, что троица над ним издевается, подросток попробовал быть злым.
- Эй! – бурый грубо толкнул лапой Шарп, которой «посчастливилось» оказаться рядом с ним, - Чего так зырим, мелкота? Мама мимо проходила, да титьку не дала? – Тод самодовольно осклабился, посчитав, что очень успешно запустил крючок раздора. Кто-нибудь обязательно должен был не выдержать и сказануть в ответ, а обиженные и заплаканные, как гласит народная мудрость, психуют много и сильно. Этого, в общем-то, и добивался Тод – от нарастающего накала эмоций в нем с каждой секундой начинал пробуждаться кровожадный азарт.

Отредактировано Тод (14 Ноя 2013 15:28:51)

— Не реви, — Шеру, не удержавшись, бросил на Шарп выразительный взгляд, в котором так и читалось возмущенное "полегче, ну". Впрочем, все его недовольство как ветром сдуло, лишь стоило красноглазой накрыть лапой закрытую мордочку Сехмет. Это сдержанное проявление сестринской любви и заботы в какой-то степени даже поразило юного самца, но вырисовавшееся на его морде изумление вмиг сменилось улыбкой: все-таки, какой бы резкой или хмурой ни была Шарпей, в глубине ее души крылись и какие-то положительные черты... где-то очень, очень глубоко, настолько, что никто даже не догадывался об их существовании. Сехмет, кажется, тоже удивилась столь неожиданному жесту, во все глаза уставившись на сестру и даже прекратив шмыгать носом. Шеру украдкой вздохнул с облегчением: он, конечно, всегда был готов успокоить и поддержать кого-то близкого, и уж тем более Сехмет, но чужие слезы серьезно действовали ему на нервы.
— Что произошло с мамой? — этот вопрос застал его врасплох. Утешая Сех, Шеру как-то даже позабыл о своей догадке и о том, что собирался поделиться ею с сестрами. Львенок немного растерянно покосился на Шарпей, как будто вспоминая, о чем идет речь, а затем спешно уселся, убрав лапу с плеча зеленоглазой львицы. Да, точно... мама. Разом помрачнев, Шеру уже открыл было пасть, чтобы рассказать всем о подозрительно большом животе Шайены, но именно в этот момент неподалеку раздался шумный, грузный топот, и на прогалину вывалился Тод во всей своей неповторимой красе — как обычно, жутко взъерошенный, грязный и с дико сверкающими багровыми глазами.
— Упасть и не встать, какая трогательная сцена. Шарпей, и ты? — чуть ли не пропел подросток, не скрывая издевки. Шеру молчаливо обменялся взглядом с сестрами: он прекрасно помнил о том, что Тода не было на поляне, когда мать рассказала всем про гибель Жадеита. Значит, брат пока что даже не представлял о том, какой страшный сюрприз его поджидает. Эта мысль заставила его слегка поежиться: никому не хочется сообщать кому-либо столь отвратительные новости. Словно бы почуяв неладное, Тод переключил свое внимание на сидящую рядом Шарп и ощутимо пихнул ее когтистой лапой. — Эй! Чего так зырим, мелкота? Мама мимо проходила, да титьку не дала? — физиономия Шеру еще больше посмурнела на этих словах. Все же, временами Тод был попросту невыносим... Хотя, злиться на львенка прямо сейчас было бы несправедливо. Он ведь ничего не знал, но, кажется, чувствовал какой-то подвох, а потому нарочно пытался растормошить своих чересчур мрачных, по его мнению, сиблингов. Сехмет медленно, понуро встала со своего места, по всей видимости, решая, как бы полегче сообщить ему про смерть отца. Шеру молчаливо наблюдал за происходящим со своего места: он понимал, что сестре будет непросто сказать это вслух, но не мог найти в себе смелости или желания помочь ей выбрать правильные слова. Проще говоря, львенок смалодушничал, предоставив Сех самостоятельно прояснить ситуацию. Не самый благородный поступок с его стороны, но... Это ведь действительно было очень, очень непросто.
— Жадеит... погиб, — казалось бы, простые и незатейливые слова, а сколько в них скрытой боли и тоски. Шеру сам не заметил, как опустил встрепанные уши, а затем и вовсе свесил голову, уныло уставясь в землю под лапами. Ему как-то совсем не хотелось наблюдать за переменами на морде Тода. Хотя, быть может, для него это не станет таким уж серьезным ударом... кто его знал.
— Так что там с мамой? — вопрос Сехмет вывел подростка из состояния оцепенелой задумчивости. Вновь подняв взгляд на сестру, Шеру неожиданно сосредоточенно нахмурился. Помолчал немного, решая, как бы ему по-деликатнее поделиться с сестрами своими догадками...
— Не знаю, — наконец, честно признался он. Яркие зеленые глаза чуть сузились, а на морде проступило какое-то напряженное, подозрительное выражение. "Не знаю" — это еще не значит "не имею ни малейшего представления". — Но мне кажется, она вот-вот родит.

Тод с плохо скрываемыми радостью и наслаждением смотрел, как заводится с полуоборота Шарпей – драконить эту поганку ему всегда нравилось. И пусть сие недостойно звания самца, Тода всегда заводили эмоции вовне, любые. Можно сказать, он от них подзаряжался, ими жил. Увидеть, как кого бы то ни было охватывает пламя, уже не сдерживаемое оковами вежливости – бесценно.
- Жадеит…, - поднялась Сех, - погиб.
Подросток заржал. «Эти придурки что, развести меня собрлись?». Не скрывая злобы, бурый пошел на свою сестренку, остановившись буквально лоб в лоб. Он был выше Сехмет на целую голову и крупнее едва ль не раза в два, сила пьянила львенка, рисуя будоражащую воображение картину в голове – сейчас он выколотит из этой мелкой шутницы правды, стоит оно того или нет. Дыхание Тода обжигало макушку его сестренки, мрачно сведя кустистые брови, агрессор смотрел, как от этого же дыхания чуть шевелятся шерстинки на голове Сех. Такая хрупкая, так близко, что Шеру с Шарпей даже тяфкнуть не успеют.
- Так что там с мамой? – пока бурый смаковал предстоящую расправу, обратилась ко второму брату куда как более сдержанная и спокойная Сех. От неожиданности, что жертва вот так взяла и не по сценарию заговорила, Тод как-то подрастерял весь свой драчливый настрой и даже обмяк. Наконец-то бурый удосужился обратить внимание на остальных львят, их настроение и выражение морд наконец-то начали казаться львенку истиной, а не обманом и мороком. Тод будто бы очнулся ото сна, прямо на ходу, и сейчас абсолютно не понимал, что делать.
«Они… не врут?»
Первым порывом было таки зарядить наконец Сех, чтобы эта девка заговорила, но приступ тут же сошел на нет, давай волю обычной детской беспомощности. Н-да, что касается всяких пониманий моментов и такта, тут да, старший сын Шайены отправлялся в полный пролет. Голова у Тода пошла кругом, бурый скрючил такое выражение морды, будто лимон съел, и гулко стукнулся-сел на попу, подняв в воздух небольшое облачко пыли. Мысли, як разноцветные газели, начали скакать в его голове, вызывая жгучее желание выпотрошить и их, а потом разораться и хорошенько побегать – подросток сцепил зубы, и со стороны могло бы показаться, что львенок попросту зол. Ничего необычного. На самом же деле, перед глазами у Тода было его семейство, мама, братья-сестры, и на этом фоне Жадеит, и что-то предательски кольнуло бурого под ребра, защипало глаза. Вот они с черным лежат под утренним солнышком, вот незадачливый папашка показывает сыну первые в жизни грибы…
Ему так и не удалось попробовать их.
- АААААА!!! – заорал в отчаянии Тод, царапая себе морду когтями – по ходу, Жадеит был единственный, кого маленький беспризорник хоть сколько-нибудь в прайде да ценил. Впрочем, знать этого никому не следовало, - Наплевать. Поняли? Наплевать. Сдох и сдох, - сам испугавшись перепадов своих эмоций, подросток понял, что больше некуда рулить. Только дальше, только в ад. Пусть думают, что он орет потому, что эти трое его в конец достали. Чтобы больше поверили, Тод скачком поднялся на все четыре лапы и смачно сплюнул себе под них, - Чертовы слюнтяи!

Отредактировано Тод (22 Ноя 2013 00:18:45)

Ну, естественно, эта новость ошарашила всех без исключения. Шеру знал, что его слова вызовут определенную порцию недоверия со стороны сиблингов, и был заранее к этому готов. Все-таки, он и сам далеко не сразу поверил в собственную догадку.
— А вы что, не видели, какое у нее пузо? — живо откликнулся подросток на вопрос Шарпей. Голос львенка звучал нервно, если не сказать взволнованно, а в зрачках горели тревожные огоньки. — Она выглядела так, будто слопала целую зебру, если не бизона, и при этом зверски хотела есть, помните? А еще... — Шеру хотел было добавить о том, как ошарашенно его мать уставилась на свое брюхо перед тем, как заорать на всю округу, но в этот самый момент Тод издал такой пронзительный вопль, что львенок поневоле прижал уши к голове и крепко зажмурился. Определенно, он не был готов к такой бурной реакции со стороны брата. С осторожностью приоткрыв сначала один, а затем и второй глаз, Шеру в смятении уставился на Тода: выглядел тот, мягко говоря, неважно. Сейчас его поведение больше смахивало на банальную истерику, но она оборвалась также внезапно, как и началась. Перемены были до того резкими, что серошкурый даже не успел ощутить острого укола жалости — только изумление и растерянность.
— Наплевать, — неожиданно спокойно или, вернее сказать, хладнокровно выплюнул Тод, убрав лапы от собственной морды и бросив на остальных какой-то злобный, почти ненавидящий взгляд. — Поняли? Наплевать. Чёртовы слюнтяи!
— Тод... — тихо выдохнула Сехмет, по всей видимости, не находя слов, чтобы выразить охватившее ее сочувствие. Никто из присутствующих не был готов ни к чему подобному. Помолчав немного, львята вновь обменялись беспокойными взглядами.
— Но если ты прав, то... что теперь будет-то? — наконец, робко подала голос зеленоглазая самочка. Шеру тихо вздохнул, неопределенно поведя плечами — кабы он знал!
— Да ничего, — поразмыслив, откликнулся он в некоторой задумчивости. — Наверно... просто будем жить как прежде. Только мама теперь не сможет охотиться... какое-то время, — добавил подросток, еще немного помолчав. — А еще нас, скорее всего, будут заставлять сидеть с мелкими, когда они подрастут. Ну, так же, как наши старшие братья и Юви присматривали за нами раньше. Так что — конец веселью, — уже совсем тихо заключил он, впрочем, не испытывая досады или злости. В принципе, сам Шеру не возражал против такой "работенки" — все лучше, чем слоняться без дела, как обычно. Намного больше львенка беспокоило то, что теперь его родичи станут еще более дерганными, грубыми и невыносимыми, чем раньше. Проблем-то прибавится, как ни крути. А ведь, казалось бы, куда уж хуже!