Ухмылка серой самки стала ещё шире, когда к краю обрыва подошел Шеру и полюбовался на раскиданные внутренности головы носорога. В ответ на реплику о Тоде Шарп лишь злобно хихикнула, оценив юмор. И скосила вредный взгляд на Тода, подавив желание состроить старшему братцу рожицу. Тот вряд ли оценит, да и навалять может. Но... стоит признать, выбесить Тода — это бесценно. Да и любого выбесить, чтобы бегать вокруг, уворачиваться и дразнить.
Смерть гиганта Мафусаила окончательно успокоила серую, кинув последний равнодушный взгляд на гору мяса внизу обрыва, львица, продолжая лыбиться, пошла к герою сегодняшнего дня. Скользнув взглядом по двум самкам, оценивающе оглядела их и нехотя призналась себе, что хоть две незнакомки и лишены инстинкта самосохранения, они пытались помочь попавшим в переделку львятам. Хотя рыжая вряд ли старше их, да и обе силой не блещут... но пытались же. Они сделали так, как сама Шарпей вряд ли когда-нибудь поступит, и это действие не вызывало презрение красноглазой, как обычно.
А вот вмешательство Мороха их всех, несомненно, спасло. Серая последовала примеру Шеру и не стала подходить к бурому самцу слишком близко... опасно, знаете ли. Но лев лежал и, похоже, не собирался подниматься и шпынять мелкоту за очередное путешествие их задниц в страну опасных приключений. Шарп рассудила, что всякому захочется полежать после такого противостояния носорогу, а потому лежит и Морох.
— Да ладно, что вы столпились все, — отмахнулась серая, поморщившись при виде обеспокоенных морд. — Он же в поряд...
Самка резко осеклась, уткнувшись взглядом в одну из передних лап Мороха. Недоуменное выражение на её морде сменилось той же встревоженностью, Шарпей медленно села, тихо выдохнув. Но подойти ближе не рискнула. Побуравив какое-то время черную гриву старшего брата, самка вскинула вопросительный, но в то же время требовательный взгляд на мароци, суетившуюся рядом, а теперь побежавшую куда-то.
"Сделай что-нибудь".
Её мелкая рыжая подружка упоминала, что взрослая самка — лекарь. Эмоции Шарпей в этот день побили все рекорды по частоте смены, на вернувшуюся Нимерию она смотрела так, будто последняя должна была вылечить Мора. Хотя Шарп так на самом деле считала. Абсолютный эгоизм: сама помогать не станет, но потребует этого от других.
В какой-то момент серой почудилось уханье за спиной, но после восклицания Тода в кустах филин же улетел, разве нет? Впрочем, Шарпей не обернулась, лишь нервно передернула плечами. Что этому пернатому от неё нужно? Сел на ветке, окликнул, не побоялся спуститься поближе... Глупым филин не выглядел уж точно, да и его острые когти говорили за него. Он видел, что серая львица не собирается его атаковать, и сам не проявлял агрессии. Он хотел... подружиться? Шарпей фыркнула, тряхнув ушастой головой.
Тем временем, лев сжевал предложенные пятнистой кошкой корешки и предпринимал попытку подняться. Эх, если бы Шарпей знала, о чем думает бурый самец в этот момент, вряд ли она стала бы с радостно сверкающими глазами наблюдать за этим. Но она не знала, как и не знала, о чем говорила Мэй несколькими секундами ранее. Слова рыжей самочки в одно громадное ухо влетели, не нашли никакого отклика, и через другое вылетели. И лишь когда Мэй сама замолкла, понимая, что ляпнула что-то не то, Шарпей повернула голову к сиблингам, и её морда вытянулась прямо как у них, но только от удивления. Рот начал открываться, чтобы задать вопрос и прояснить ситуацию, но Морох опередил серую. Та машинально перевела взгляд на Нимерию, по-прежнему ничего не понимая.

Находясь в таком тесном окружении детей Шайены, Нимерия впервые подумала о том – что именно они впитывают с молоком матери?
Львица отступила на шаг от льва, когда он наконец сфокусировал на ней взгляд своих темно-бордовых глаз – мароци выпрямилась, словно выставляя себя напоказ, на деле же сама рассматривая самца. Что ж на таких как этот надо по меньшей мере стадо носорогов, по всем параметрам сломанные кости зарастут слишком быстро, чтобы это отпечаталось в памяти. Тем более, что костерост уже возымел действие как обезболивающее, и судя по тому, что Морох перестал фыркать и рычать, еще и послужил успокоительным. Нимерия кивнула в ответ на сухую фразу, о том, что – да, все будет в порядке – и наконец отвела взгляд.
Мальчики есть мальчики, никто не отменял их характерных замашек, и желания казаться неуязвимыми. Львица прекрасно понимала, что возможно лев итак испытывает неловкость находясь в поломанном положении и в окружении молодняка. К тому же когда на заднем плане фоном идет немыслимая болтовня.
- Мей, - предостерегающее взглянув на младшую подругу, мароци попыталась прервать поток красноречия, но куда там, проще было просто игнорировать ее. Львица просеменила прямо к стоящим львятам, и остановилась рядом с серошкурым Шеру, - как твоя сестра? – Ним беспокойно глянула в сторону кустов, откуда не спешила выходить Сехмет – удар не должен был принести много урона, но с другой стороны, всякое может случиться. Не хотелось выглядеть словно заботливая мамаша выводка опоссумов, и попеременно подбегать к каждому из детенышей, чтобы проверить не теплый ли у него нос. По скромному мнению Нимерии весь молодняк заслуживал хорошей порки или выговора, они не должны были уходить к подножью без старших. Скорей всего львица была крайне предвзята, но по поведению эти львят явно не выглядели на свой возраст. Этакие глупыши, едва отлучившиеся от материнской груди, но зато умеющие колко и едко выражаться. Так что же они впитывали с молоком матери? Хорошо бы не сквернословие, трудно будет отучить от этого Ньерай и Монифу. Нимерия скользнула взглядом по Тоду и Шарпей, с этими все более чем в порядке – голос Мей тихо и мерно сливался в монотонное бубнение, львица прекрасно понимала каждое слово, но не придавала им особого значения. И потому когда прозвучал крамольный вопрос, она ответила на него, чисто на автомате, - Не все раны можно залечить, Мей, и я не всесильна, - она оглянулась на рыжую самочку. Имеет ли она права ругать ее? Между ними нет кровной связи, да и знакомы они не так давно. В любом случае все разговоры нужно проводить тет-а-тет, у Нимерии не было никакого желания разыгрывать сцену в присутствии третьих лиц… который постепенно начали недоуменно вытягиваться. Понимание фразы, кинутой Мей, пришло слишком поздно.
Что они впитывают с молоком матери? Привязанность? Страх быть разлученными? Поддержку…
Морох действительно встал и побежал, как и предсказывала Мей. К сожалению это была не заслуга Нимерии как лекаря, скорее всего рефлекс наполовину с шоком – лев еще пожалеет о таких резких движениях в отношении сломанной конечности. Костерост не творит чудеса, он лишь им способствует. Мароци скользяще придвинулась к своей рыжей напарнице, буквально одновременно со львом, намериваясь вклиниться между ними… но замерла на месте. Дело было не в страхе перед тем, кто еще пару минут назад лежал назначь, а сейчас представлял собой опасного зверя.
Возможно это было совсем неправильно, но Мей должна была научится отвечать за свои слова, и иногда думать, что говорить и в каком окружении. Конечно Ним не позволит льву дотронуться до детеныша, но в воспитательных целях его образ оскалившегося, обозленного и беспощадного будет бесценен. Впрочем ответ за действия детей всегда лежит на взрослых.
Она хладнокровно выдержала взгляд этих полубезумных бордовых глаз, беря паузу не потому, что ей нравилось тянуть время, а всего лишь подбирая правильные слова. К сожалению Шеру их так и не услышал, молодой самец проявил чудеса эрудиции – ну, а как по другому – и взяв низкий старт, ринулся по направлению к скалам.
- Шайена жива и здорова. Она успешно разродилась, - Нимерия говорила это всем отпрыскам бастардки, стараясь особенно утешить молодняк. Львица ласково улыбнулась Шарпей и Тоду, замерших в относительной отдаленности. Стоило все же пояснить, чтобы не создавалось впечатления, что у мароци просто есть «милая» привычка разгуливать с трупами по утру, - до прихода вашей матери, в пещере была другая львица, которая теперь в кругу Ахейю. Именно ее пришлось вытащить наружу. Матери и новорожденным на вред такая компания.
Львица вернула взгляд Мороху, пологая, что теперь все разъяснено, и повернулась к Мей – на мгновение ей даже стало жаль подругу, но мароци быстро взяла контроль над эмоциями. На охоте от рыжей болтушке сегодня будет слишком мало толку.
- Возвращайся к пещерам, - Нимерия красноречиво посмотрела вслед пыльному следу, что остался после сбежавшего Шеру. Похоже перехватить его уже не было никаких шансов, - поохотимся в следующий раз, а сейчас, думаю, тебе стоит перед ним извиниться.
Она никому не пожелала бы чувствовать того, что на какую-то долю секунды пережили дети Шайены, полагая, что та мертва.
Ведь когда-то с молоком матери они впитали и любовь.

Как ни странно, но старшая львица, в отличие от своей гораздо более пугливой напарницы, не стала демонстрировать какого-либо страха или беспокойства. Напротив, Нимерия ответила очень спокойно и сдержанно, не теряя хладнокровия и даже не попятившись от грозно нависшего сверху Мороха. Едва выслушав ее объяснения, Морох тут же уложил вздыбленные пряди гривы назад и тяжело присел обратно в траву, расслабив напряженные мышцы. Теперь, когда его тревога значительно поулеглась, он вновь вспомнил про острую боль на месте перелома. Мор осторожно прижал поврежденную конечность к косматой груди, перенеся вес на здоровую переднюю лапу. С таким повреждением, он еще нескоро выйдет в патруль или отправится на охоту... Одна эта мысль вызвала очередной раскат утробного рычания. Оставив полукровку в покое, лев повернул оскаленную морду к притихшим сиблингам, наградив их по-настоящему тяжелым, не предвещающим ничего хорошего взглядом. Этим маленьким ублюдкам повезло, что их брат не был в состоянии задать им полноценную взбучку... но это вовсе не означало, что он собирался оставить их без наказания.
— Мы возвращаемся, — наконец, низко прорычал Мори, поднимаясь с места. — Прямо сейчас, — с нажимом добавил он, проходя мимо задержавшихся на площадке львят и более уже не удостаивая их своим вниманием. Правда, выглядел он при этом не столь грозно, как мог бы и хотел бы, а все из-за пресловутой сломанной лапы. Наступать на нее пока что было нереально, даже несмотря на то, что костерост уже начал действовать, так что льву приходилось передвигаться на оставшихся трех. Буквально — неуклюже подскакивая на каждом шаге и смешно встряхивая пышной гривой. Правда, если бы кому-нибудь из присутствовавших вдруг пришла в голову больная мысль посмеяться над раненным братом, то ему в хихикалку сразу прилетела бы тяжелая когтистая лапа последнего. Разумеется, здоровая. Приблизившись к краю поляны, Мор притормозил, дожидаясь, пока Тод, Шарпей и Сехмет пройдут мимо него и ступят на тропу: Морох желал видеть их всех точно у себя перед глазами.
— Пошевеливайтесь, — скомандовал он сумрачно, после чего взгляд темно-багровых глаз ненадолго вернулся к замершей у обрыва Нимерии. Несколько мгновений лев просто смотрел ей в глаза, а затем едва заметно кивнул: он редко говорил "спасибо", да и вообще хоть как-нибудь выражал свою благодарность, но... Эта полукровка продемонстрировала поистине редкие ум и хладнокровие в экстремальной ситуации, чем заслужила если не уважение, то как минимум одобрение черногривого самца. Не будь он ранен и раздражен  — пожалуй, даже адресовал бы ей свою довольную ухмылку... Но нет: ему по уши хватило того дерьма, в которое он вляпался по вине младших братьев и сестер, и теперь лев жаждал только одного: трепки. Такой, какой они еще в жизни не испытывали, и вряд ли захотят испытать повторно. Отвернувшись, Мор взошел на тропу вслед за подростками и грубо пихнул, да нет, пнул чересчур притормаживающего Тода под зад, вынуждая того шустрее семенить лапами.

> Каменная поляна

Как выяснилось, столкновение с огромным носорогом равносильно, наверное, только столкновению с каменной стеной. На всей скорости врезавшись носом в серый бок Мафусаила, Сехмет навзничь упала на иссохшую и не менее твёрдую землю, неплохо приложившись при этом ещё и спиной. А носорогу хоть бы хны — даже не пошатнулся, скотина такая! Только повернул к бурошкурой свою огромную морщинистую морду и прищурил глаза, пытаясь сосредоточить взгляд на новой жертве. Впрочем, зеленоглазой было совсем не до глаз гиганта — сейчас Сех больше беспокоил огромной, просто гигантский рог матёрого зверя. Он и издалека-то казался страшным, а сейчас, видя его так близко перед собой, львёнка готова была выложить кирпичами какое-нибудь незамысловатое архитектурное сооружение прямо под собой.
— БЕГИ, СЕХ!!! — голос брата вывел бурошкурую из оцепенения и, не помня, как вскочила, Сехмет уже готова была драпануть со всех лап... но не успела — старый Мафусаил решил подсобить молодой самке, отфутболив ту своей толстой и, как выяснилось, невероятно сильной ногой. Разве что не пролетев по воздуху расстояние до ближайшего куста, зеленоглазая уже второй раз за последние несколько минут затормозила носом — со всего маху расквасив морду об землю, бурошкурая в добавок — будто ей было мало! — ещё какое-то незначительное расстояние пропахала ею каменистую поверхность (если там было, что пахать).
Потеряв на несколько минут ориентацию в пространстве, неожиданное падение Шеру и Мэй на неё Сех приняла как какую-нибудь небесную кару за всё совершённое ею. Она, в общем-то, не сразу и поняла, что именно на неё свалилось и почему оно извивается, валяясь прямо на Сехмет и причиняя ещё больше неприятных ощущений многострадальной морде. В панике барахтаясь под подростками, зеленоглазая отчаянно пыталась выскользнуть из-под серо-жёлтой кучи малы, а когда это нечто ещё и заговорило, потребовав убрать лапы от его носа, Сех ещё отчаяннее начала бороться за свою свободу, которую — аллилуйя! — в итоге всё-таки получила. Когда бурошкурая отползла в сторону, ей, наконец, предоставился шанс рассмотреть то существо, что свалилось на неё сверху... и львёнка не без радости узнала в этом мохнатом шаре с парой голов никого иного, как Шеру. Утвердительно кивнув на вопрос незнакомки, чья шерсть была удивительного яркого окраса, Сехмет таким же знаком дала понять и братишке, что с ней всё хорошо, и тут же поспешила очистить мордашку от крови — естественно после таких столкновениях с носорогом и сухой землёй следовало ожидать каких-то подобных небольших травм. Это ещё, что называется, хорошо отделалась!
— Ты точно цела? Ничего не сломала? Лапы целы? Голова в порядке? Хвост не прищемила?
"Нет. Нет, нет, нет. И нет" — хотела ответить Сехмет, но низкий утробный рёв, который могли услышать, казалось, даже на самой Каменной поляне, заставил бурошкурую в страхе прижаться к земле. На какой-то момент малышке показалось, что серый великан раздавил ту странную пятнистую самку и уже спешил к оврагу, где прятались подростки, чтобы расправиться и с ними, но события приобрели более неожиданный поворот:
— Это Морох!
Приподняв голову, Сех с недоумением уставилась на вершину оврага, где, поддерживая старшего брата, выписывал символ бесконечности своим костлявым задом Шеру. Интересно, Морох просто всегда оказывался в нужный момент в нужном месте, или он обладал суперспособностью чувствовать, когда его сиблинги находят смертельно опасные приключения на свои зады? В такие моменты Мори и правда выглядел героем в глазах бурошкурой — что тогда на озере, что сейчас, в одиночку (?) атакуя целого носорога. Хотя о последствиях появления старшего брата в такой ситуации лучше было не думать...
Пребывая в прострации какое-то время — тут вам и оглушение от многочисленных ударов, и шок от происходящего, и уход в свои мысли, — Сехмет очнулась только тогда, когда внезапно накатившая тишина начала неприятно давить на уши. Пару раз моргнув, зеленоглазая оглядела овраг — и Шеру, и необычная самочка, скатившаяся сюда вместе с братом, уже исчезли, а сверху никто не произносил ни слова. Паника вновь охватила Сех. Поспешно выбравшись из оврага, бурошкурая первым делом лихорадочно принялась искать глазами Мороха — а что, если... Да нет, вот он! Не успев как следует оценить ситуацию, львёнка резко перевела взгляд на серого братца, который, крикнув что-то про Шайену, уже уносился прочь, будто ужаленный кем-то.
Не понимая, что тут вообще произошло, пока она была "в отключке", Сехмет с недоумением взирала на поднятое Шеру облако пыли, вновь унёсшись в свои мысли, так что, когда раздался низкий рык Мороха, зеленоглазая от неожиданности вздрогнула. И только сейчас до неё дошло, что опять она, тихоня-Сех, была виновата в произошедшем. Может, все четверо были виноваты в том, что привлекли внимание столько опасного зверя, но ничего бы этого не произошло, если бы она не убежала с поляны.
Пристроившись между Шарпей и Тодом — идти последней, ближе к старшему брату, ей не хотелось, — самочка послушно поплелась вместе с остальными в сторону пещер, опустив уши и трусливо поджав хвост.

>>> Каменная поляна >>>

Отредактировано Сехмет (21 Янв 2014 23:15:03)

Поговаривали, что когда-то в саванне видели каменные статуи древних богов, покровительствующие львам. Эти холодные изваяния взирали на просящих пустыми глазницами, и оставались молчаливы и безучастны. Может быть это были всего лишь легенды и россказни старых охотников, но сейчас глядя на расстроенную Мей, Нимерия отчетливо ощущала себя такой вот статуей без чувств и эмоций. Но, в самом деле, что такого сделала эта юная самочка, чтобы заслужить взгляд полный осуждения? Возможно, если бы мароци было плевать на судьбу своей молодой подруги с высокого баобаба, то она вообще не обратила бы на проделки той не малейшего внимания. Но, дело в том, что Ним было совсем не наплевать… сколько таких воздушных самочек, уходило из джунглей на поиски приключений, и которых северный ветер завел на гибель? Не счесть их количества, и пятнистая львица совсем не хотела, чтобы одной из этих пропавших душ оказалась Мей. Поэтому тут к месту была строгость и некоторая холодность, пусть со стороны кажется, что Нимерия несправедлива, на деле же она хотела чтобы рыжая стала чуть посерьезнее.
Закон джунглей – выживает сильнейший. Но чтобы стать сильным, нужно уметь перешагивать через несерьезность, слабость и пустые поощрения. Немощное животное замыкает Круг жизни, и годиться лишь для того, чтобы быть пищей для тех кто посильнее. С какой-то стороны это даже благородно, избавлять саванну от слабаков. Так была воспитана мароци, и эти же постулаты она намерена была донести до своих воспитанников.
Львица с некоторым сожалением проводила взглядом Мей, если бы та воспротивилась слову старшей, и попросилась сопровождать ту на охоте, Нимерия уступила бы, внутренне порадовавшись за столь твердую, неуклонную позицию. Но этого не произошло. Мароци безучастно смотрела как покидают подножье и дети Шайены, скорей всего у тайной пещеры теперь не протолкнешься, что ж тогда она придет туда ближе к ночи, когда все беспокойства забудутся.
Она тихо выдохнула, и встряхнула головой, приводя мысли в порядок, да избавляя шкуру от лишней пыли. Стоило наконец сдвинуться с места, да отправиться восвояси на поиски жертвы, что оказалась бы настолько глуха, и не услышала звуки битвы и вопли носорога. Львица слегка склонила голову, в ответ на кивок Мороха. Странный ритуал, вроде бы не было никаких слов, да и особо благодарить не за что – глаз за глаз – но было приятно. И когда самец отвернулся, и продолжил свой путь, Нимерия позволила себе легкую, немного отрешенную, улыбку. Львят не позавидуешь, похоже впереди у них долгий воспитательный процесс, и скорей всего этот самец не ограничиться нравственной речью – она передернула плечами. Обучение молодняка тумаками в ее прайде не приветствовалось, но джунгли и те времена остались в прошлом, и в любые времена решение оставалось за львом. И это тоже было законом саванны.
Все могло окончиться куда как хуже… она перешла на легкий бег, полностью абстрагируясь от происшествия с носорогом, который уже скоро станет пищей для стервятников. Впереди была охота, и теперь когда мароци осталась в одиночестве, следовало сосредоточиться лишь на поставленной цели.
—–→  склоны

—–→ Где-то на землях Скара
Дорога всегда занимает кучу времени, особенно если не знаешь, куда летишь. Так, Чимби убила около двух дней на то, чтобы добраться до мест, где проходила ее первая охота. Кстати об охоте - на нее никто не покусился за эти два дня! Это был рекорд. А вот  сама она успела подкрепиться насекомыми на лету, так что смерть от голода ей не грозила. Когда она добралась сюда, уже была ночь, и это не было ей помехой - крошка отлично видела в темноте. Она только хотела прикорнуть в одном из густых кустов, спрятавшись в его раскидистых ветках, как ее разбудили довольно громкие женские голоса. Ночью надо спать, а не трындеть! - возмутилась Крылан, потихоньку выползая из куста. Она бесшумно поднялась в воздух и замерла на одной из веток дерева, чтобы быть повыше. И сделала она это не зря - через какое-то мгновение эти земли прорезал рык и львица прыгнула в самый центр колючего куста. Чимби, конечно, была рада тому, что ее не съели, но видеть кого-то в объятьях колючек ей было неприятно. Она вылетела из листвы и крикнула охотнице:
-Зачем ты туда полезла? Там никого нет, только колючки!
Крылан даже недовольно цыкнула, глядя на горе-охотницу. Но она сообразила, что вот один из голосов. Но ведь с ней был еще кто-то! Крылан принялась озираться в поисках еще одного говорящего, чтобы вдруг не оказаться в его сильных и больших лапах.

- Ты будь осторожнее в следующий раз! Вдруг тут будет не куст с колючками, а ядовитая змея, например? Это уже куда хуже, - заметила Чимби, наблюдая за тем, как львица пыталась выбраться. Когда та взревела, кроха аж отлетела, испугавшись. Но когда возле львицы появилась смешная мартышка, крылан невольно улыбнулась - как же они подходили друг другу! Но обезьянка не торопилась помогать горе-охотнице. Да и была опасность того, что и ее хвостатый друг просто застрянет в этом же кусте!
-Только не шевелись, и я попробую тебе помочь, - проговорила Чимби, аккуратно маневрируя между ветками куста и в конце концов приземлившись на плечо львенки. Маленькая лапка ловко вынула один шип из шерсти большой кошки, затем еще один... В какой-то момент львица была свободна, но ее все еще окружали ветки.
-Мишу...Ты не мог бы мне помочь? Нужно осторожно убрать вот эту, эту и вот эту ветку, - обратилась она к макаке, намекая на то, что негоже сидеть, пока дамы работают. В это же время Чимби сама старалась убирать ветки максимально аккуратно - теперь уже она пыталась не застрять в коварном кусте. Теперь она работала задними лапками - передние крылатые лапы поднимали крылана вместе с веткой, чтобы львица потом смогла выйти.
-Ты скоро будешь свободна. Но будешь выбираться - будь осторожна!
Зверек даже увлекся этим процессом "спасения". Ведь львица была большой, Чимби - маленькой, а какую большую пользу она сейчас приносила...

Ещё когда жаркое солнце медленно пересекало линию горизонта, Нишка чувствовала тоскливое урчание пустого желудка и решала, идти на охоту со всеми львицами или не идти. Слушать команды, работать в группе, общаться... Увольте, уж лучше прогуляться в одиночку и под конец дня довольствоваться тощим ободранным кроликом. Покинув пещеры прайда, Нишка не сразу решила, куда ей идти, а потому направилась вперед. Тупо вперед, туда, в какую сторону смотрела в тот момент, когда думала об этом. Не важно, куда именно приведут её лапы, гораздо важнее сам процесс путешествия.
— Как давно ты идешь за мной?
Нишка резко остановилась, но выражение её морды было спокойно. Львица чуть повернула голову, а через пару секунд улыбка тронула губы серой кошки.
— Я тоже, — ответила Нишка невидимому собеседнику и тронулась с места.
Если бы кто проследил в данный момент за юной самкой, то в первую очередь непременно решил бы, что та свихнулась и не просто на словах. Ну а во вторую очередь понял бы по содержанию односторонних ответов, что львица разговаривает с другой самкой. Своей матерью.
Призрак, видимый лишь Нишке? О, вовсе нет. Эта ситуация гораздо проще и печальнее. Мать Нишки, возможно, в отлично сохранившемся живом состоянии бродила сейчас где-то далеко-далеко. Сама серошкурая самка видела лишь то, что показывало ей больное сознание. Раньше Нишка пыталась отрицать видения, игнорировать их и не обращать внимания, но в один день смирилась. Будь в саванне настоящие доктора, они бы констатировали безнадежное положение львицы, явное сумасшествие, вылечить которое уже слишком поздно. Слишком крепко зараза безумия засела в голове Нишки. Вот только при всем этом зеленоглазая осталась адекватной.
— Я хочу есть, — кратко сообщила кошка, насторожившись. Уши чуть подергивались, очевидно, пытаясь уловить какой-то звук. Взгляд горящих в темноте зеленых глаз метнулся влево, львица тотчас сорвалась с места и впечаталась плечом в дерево, под которым виднелась нора. В нору тут же пролезла худая лапа с растопыренными когтистыми пальцами, а в глубине маленького лаза слышался отчаянный писк. Кролик очень хотел жить, вытаращив глаза от ужаса, он умолял хищницу пощадить его. Но львица, пару секунд посмотрев на извивающегося в её когтях кролика, лишь раздраженно закатила глаза:
— Мама, ну хватит уже. — Движение челюстей быстро прервало и без того короткую кроличью жизнь.
Кролик — и это всё? За те часы, что Нишка бродила в округе, она удостоилась лишь жалкой тушки? А ведь могла потратить это время с пользой, например, показать королю, что она достойна быть в этом прайде и не сидит у всех на большой общей шее. Король... Львица фыркнула. Ох, как же она плавилась при одном только виде царственного самца, когда только пришла в эти земли. Это было недавно, но как много изменилось! Нарико, конечно, хорош собой, но позже рядом с ним Нишка готова была громко храпеть и перехрапела бы даже местную головную боль в виде Конрада. Нари король... и даже слишком. На его морде слишком сильно был виден отпечаток правления. Нишка слишком молода, ей хочется драйва, безумств, импульсивности мира вокруг. А сперва её подкупило лишь тело самца... это была совсем не маленькая слабость Нишки. Будь желание и возможности, она бы оббежала вулкан вокруг, изрисовывая его склоны надписями "БОООООЛЬШЕ". Возможно, эта тяга к большому появилась из-за некоторых сдвигов в психике.
— Этот кролик как плевок, — проворчала самка, топая домой. Показать всем своё дружелюбное настроение? Ага, конечно. Сегодня Нишка голодная и злая, очень очень...
— Злая, — угрюмо рыкнула серая и чуть было не подавилась воздухом.
Вот представьте, что вам два года, вы пересохшая по своему королю львица и вы невероятно голодны. Вы идете домой, чтобы с нескрываемой ненавистью ко всем сытым улечься в углу, показав впалые бока и исхудавшую морду, а тут внезапно носорог. Готовый к употреблению, одобренный минздравом. И срок годности вроде ещё не истек...
При свете луны было видно не так хорошо, как днем, но внушающий контур усопшего зверя самка разглядела. К мертвому Мафусаилу Нишка начинала путь завороженной юной львицей, а вонзила зубы в кожу с видом самого настоящего маньяка. С какой жадностью и нетерпением она отрывала огромные куски мяса и поспешно заглатывала, едва ли не давясь ими. А после, привалившись серым боком к этой огромной горе мяса, облизывала морду и жмурилась от удовольствия. Никогда ещё Нишке не было так вкусно... и не было этого потрясающего ощущения при виде готового обеда. Ну всё, она останется на этом месте жить.

Каменная поляна >

Не то, чтобы Морох прямо-таки пылал желанием возвращаться к тому самому месту, которое едва ли не стало для него могилой. Лапа все еще ощутимо побаливала, и эта боль лишь усиливалась при передвижении, мешая молодому самцу как следует сосредоточиться на собственной цели... Но, кажется, перелом уже начинал потихоньку затягиваться. По-крайней мере, теперь Мор мог хотя бы чуть-чуть опираться на сломанную конечность при ходьбе, пускай и хромал как распоследний инвалид. Однако голод был сильнее боли, так что лев вполне целеустремленно двигался вверх по тропе, пускай и не так быстро, как бы ему самому того хотелось. Уже приблизившись к оврагу, Мори решительно свернул в сторонку, там, где спуск был не столь крут и обрывист: он планировал отыскать труп убитого Мафусаила, который, по его расчетам, лежал точно у подножья пропасти, и как следует поживиться жестким старческим мясом. Естественно, всего носорога целиком он бы не сожрал, и уж тем более не смог бы оттащить его к логову, но Морох и не собирался уносить с собой так много. Ему вполне хватило бы увесистого куска из жирного бока мертвеца, чтобы накормить Шайену и хотя бы часть ее подросших спиногрызов. Тихо рыча и скалясь от боли, потратив добрую четверть часа на спуск, Мор, в конце концов, оказался примерно в двадцати метрах от убитого носорога — его здоровенная серая туша едва виднелась из-за густо разросшихся веток кустарника... Немного передохнув, Морох снова двинулся вперед, но замер, не пройдя и пяти шагов: его косматые уши дернулись, реагируя на чье-то шумное, агрессивное чавканье, перемеживающееся голодным звериным урчанием. Ну, разумеется, такую гору мяса сложно обойти стороной... Мор негромко фыркнул себе под нос, вполне открыто выйдя из зарослей и неспешно приблизившись к мертвецу со стороны спины. Что-то темное, относительно крупное по размерам уже вовсю копошилось возле распотрошенного брюха травоядного. Морох не мог разглядеть, успело ли это существо насытиться, да его это и не интересовало; оказавшись в каком-то жалком полуметре от туши, с таким видом, будто он пришел к своей законной добыче (а ведь так оно и было), лев покосился на притихшую самку и коротко, даже как-то небрежно втянул носом ее запах. И лишь удостоверившись, что эта особа не является забредшей на чужие границы одиночкой, он низко, угрожающе зарычал, отгоняя ее прочь от мяса. Мор даже не соизволил представиться или объяснить, зачем он сюда пришел: в принципе, это было совершенно очевидно.

Ответный оскал львицы не мог остаться без внимания Мороха. Похоже, эта особа не желала делиться с ним своим ужином — и очень зря. Мор не принимал отказов и уж тем более не собирался терпеть строптивых самок: последние должны были знать свое место... а не нагло шипеть в его сторону, посягая на чужую добычу. Предупреждающее рычание, до сего момента не слишком громкое, мигом переросло в низкий, гортанный рявк, достаточно внушительный и красноречивый. Не тревожь его сломанная лапа, он бы без лишних церемоний отбросил хамку подальше от мертвого носорога, тем самым надолго отбив у нее желание возникать перед местными самцами. Очевидно, к этому все и шло, так как львица по-прежнему не желала уступать Мору его законное место. И вот как здесь не психануть, окончательно удостоверившись в беспросветной глупости и убийственной самонадеянности всех представительниц слабого пола? Морох никогда не страдал наличием чувства юмора и не опускался до того, чтобы тихо-мирно разрулить проблемную ситуацию. Мягко говоря, это было совершенно не в его характере. Так что, черногривый даже не подумал останавливаться, продолжая идти вперед, прямо на разлегшуюся на земле Нишку. Широкая, наполовину скрытая под густо разросшейся челкой морда не выражала ничего, кроме мрачной угрозы. И, кажется, это подействовало: львица нехотя привстала, словно бы уступая ему место... да так и замерла, выпучив зенки да выпустив кусок мяса из зубов. Мороха это, разумеется, не устроило. Приблизившись вплотную, он небрежно отпихнул темную здоровым плечом, лениво рыкнув ей в ухо, и таким образом занял позицию точно напротив изъеденного брюха Мафусаила. Ох уж эти самки... ничего не понимают с первого слова. Уже не обращая на Нишку ни малейшего внимания, красноглазый склонился к добыче и вонзил клыки в уже остывшее мясо, отрывая себе внушительный кусок. Нескольких больших глотков хватило, чтобы избавиться от голодной рези в животе, но лев пока что еще был далек от сытости. Поэтому, когда рядом снова послышались чужие шаги, он тотчас раздраженно вскинул голову, готовясь в очередной раз зарычать на не в меру доставучую самку... да так и замер, с подозрением всматриваясь в физиономию последней. Только сейчас Мор обратил внимание на то, с каким хищным выражением Нишка пялилась на всю его мускулистую фигуру. Расширенные, полные нездорового блеска глаза смотрели жадно и восторженно, чуть ли не моляще, так что Морох тотчас почувствовал неладное. Несколько мгновений оба хищника молча пялились друг на друга, один снизу вверх, с немым обожанием, другой сверху-вниз, угрюмо и настороженно. Как следует изучив морду незнакомки, Мор перевел взгляд на ее тощее, но отнюдь не лишенное привлекательности тело, словно бы прицениваясь к нему и решая, стоит ли вообще отвлекаться... Саундтреком к сему действу было лишь монотонное стрекотание сверчков в окрестных зарослях да отчетливое, соблазнительное мурлыканье, вырывавшееся из томно вздымающейся груди львицы. Наконец, Морох сделал небольшой шаг в сторону, отходя от туши поверженного врага и уже не демонстрируя ни малейшего интереса к прерванной трапезе. Слабый шорох травы — и вот уже красноглазый снова возвышается над заинтригованной самкой, чуть ли не касаясь ее своей пышной, пахнущей кровью гривой, и все также молча заглядывает ей в глаза, впрочем, не склоняя при этом головы. Угрозы больше нет, ее место занял сдержанный интерес и невысказанный вопрос в глубине сузившихся зрачков. Мороху было бы достаточно одного-единственного кивка или тихого слова, чтобы немедленно отбросить всю романтику и приступить непосредственно к действиям.

Очевидно, что Морох недооценил всю глубину страсти своей неожиданной знакомой. Лев ждал, что она предоставит ему традиционно сделать первый шаг, а не ринется обтирать ему бока прежде, чем он сам ей это позволит. Подобная... наглость? беспардонность? банальная спешка? что бы это ни было, черногривый не смутился, пускай в его глазах и промелькнуло легкое удивление. Повернув голову вслед размурчавшейся аки трактор самке, Мор едва заметно усмехнулся: от Нишки исходили волны неконтролируемого жара, а ее хвост так судорожно дергался из стороны в сторону, что, кажется, был готов в любой момент оторваться и улететь в кусты. Морох не стал задаваться вопросом о причинах столь необычного поведения, в конце концов, какая ему разница, что было на уме у этой странной особы? Ну хочется ей внимания, ну и что с того? Если она так сильно жаждала грубой мужской ласки, то ей в самом деле повезло напороться на Мороха: последний был готов проявлять эту ласку хоть до самого утра, не взирая на боль в поврежденной лапе и собственную усталость... а может, даже и дольше. Слегка растрепанная, пахнущая пылью и самой Нишкой кисточка хвоста вскользь мазнула самца по массивному заросшему подбородку и вновь ушла куда-то в сторону, открывая живописный вид на заднюю часть львицы. Мор оценил это зрелище и, позволив Нишке еще пару раз потереться мордой о его густую гриву, неожиданно обхватил пастью ее вздыбленный загривок. Не больно, но достаточно крепко, чтобы безумица не сумела вырваться на свободу. Мгновение — и вот уже красноглазый настойчиво склоняет голову самки к земле, вынуждая ту прилечь на сухие, едва уловимо хранящие солнечное тепло камни. Он по-прежнему хранил полное молчание, не желая тратить время на пустые разговоры. Все его тело ощутимо погорячело, и это ощущалось даже на расстоянии. Особенно крупный ком жара сосредоточился в самом низу живота, и не стоит объяснять, с чем именно это было связано.
Если Нишка и пыталась оказать ему какое-то сопротивление, то Мор этого не замечал. Она сама предложила ему, да нет, подарила ему свое тело — и он не был намерен отказываться от столь щедрого подношения. Выпустив складку чужого меха из зубов, лев неторопливо перешагнул через лежащую под ним самку и с довольной улыбкой скользнул взглядом по вздрагивающему в темноте силуэту. Да, пожалуй, именно этого ему и не хватало... Не хватало, чтобы сбросить напряжение, скопившееся за последние недели, как физическое, так и эмоциональное. Это было все равно, что вступить в драку, только без риска получить новое ранение. Честно говоря, Морох понятия не имел, что ему нравилось больше: кровопролитные битвы или совокупления с самками. Пожалуй, и то, и другое в равной степени. Заняв позицию по-удобнее, Мор медленно и с наслаждением провел языком по влажному загривку Нишки, опалив тот своим жарким дыханием, а затем вновь сомкнул клыки, заставляя львицу прижаться подбородком и грудью к земле. Пряди его черной гривы упали на плечи и спину кошки, чуть ли не полностью скрыв ее из виду. Поджарые бедра начали неторопливо опускаться, знаменуя о начале полового акта. Обжигающая ночная прохлада сменилась приятным влажным теплом, и Мор, не удержавшись, едва слышно заворчал от удовольствия, впрочем, не спеша размыкать челюстей.

Если незнакомка и пыталась оказать Мороху какое-то сопротивление, то последний не обратил на это ни малейшего внимания. Он был слишком увлечен процессом — зажимая Нишку своим мощным, напряженным телом, лев глубокими и резкими толчками двигался внутри нее, мало заботясь о том, чтобы доставить удовольствие своей партнерше. Впрочем, этого и не требовалось: очевидно, что самке нравились его грубые рывки, иначе бы она не мурлыкала так громко и не закатывала глаза в те моменты, когда мускулистые бедра самца особенно крепко врезались в ее приподнятый круп. Интересно, были ли у нее самцы раньше? Львица казалась довольно неопытной, несмотря на всю проявленную ею смелость и страсть, да и по ощущениям внизу живота создавалось впечатление, что этот раз был для нее первым. Довольно сморщив усатую морду, Мор склонился еще ниже над темношкурой и принялся увлеченно покусывать основания ее ушей, сопровождая эти действия еще более размашистыми и глубокими ударами. Раз уж ей так сильно это нравилось...
Впрочем, половой акт не продлился долго. Львы рычали и взрыхляли когтями сухую землю не дольше нескольких минут, после чего львица издала особенно громкий рык и, наконец, обмякла, медленно приходя в себя после на редкость бурного совокупления. Волны сладкой дрожи то и дело пробегали по ее обессиленному телу, ставя дыбом запыленную шерсть. Морох едва слышно хмыкнул этому зрелищу и в последний раз дразняще провел жестким словно наждак языком по шее Нишки, а затем неторопливо отошел в сторону, улегшись в траву неподалеку. Теперь, когда Мор сполна выплеснул все скопившееся в нем напряжение, ему стало гораздо лучше. Приятная истома разливалась под кожей, но огонь в паху все еще продолжал бушевать — пожалуй, он бы с готовностью возобновил спаривание, причем непременно растянул бы этот процесс как минимум на неделю-другую. Буквально, как и полагается любому уважающему себя льву. И тут бы ему не помешали ни сломанная лапа, ни зарастающие порезы на шкуре, ни общая физическая усталость. Несколько раз широко и довольно облизнувшись, Морох совершенно спокойно пронаблюдал за поднявшейся с земли Нишкой: лапы самки заметно дрожали, но она все же приблизилась к носорожьему трупу, чтобы возобновить прерванную трапезу. Лев позволил ей не только вонзить клыки в остывшую плоть, но и до отказа набить голодный желудок, не предприняв никаких попыток отогнать львицу прочь от своей добычи. Можно сказать, что она заслужила право на то, чтобы вволю отведать чужого мяса... Красные глаза-угольки молчаливо наблюдали за жадно чавкающей Нишкой, с какой-то царственной ленцой скользя взглядом по ее худощавой, привлекательной фигуре, беззастенчиво рассматривая ее и чуть ли не ментально прощупывая особенно "вкусные", по мнению Мороха, места. Когда с ужином... ну ладно, уже завтраком было, наконец, покончено, львица вновь повернула голову к своему недавнему партнеру, словно бы говоря ему "спасибо". Мор лишь мрачновато ухмыльнулся ей в ответ и с какой-то насмешкой стегнул хвостом по земле, подняв небольшое облачко пыли. Его крепкое, статное тело соблазнительно изогнулось, приминая сухую траву.
— Захочешь повторить — я к твоим услугам, — короткий, самодовольный оскал говорил сам за себя.

Отредактировано Морох (14 Май 2014 20:44:02)

In sleep he sang to me,
In dreams he came…

Этот лев умел подать себя. Нишка, чуть прищурившись, вновь окинула взглядом своего партнера, на миг приобретя задумчивое выражение: будто решала, как ответить на реплику самца. Первичный фанатизм к его великолепным габаритам прошел, но чувство восхищенности имело место быть. В глазах Нишки бурый лев был не менее, чем чудом, ниспосланным ей небесами или кем-нибудь другим, чудом, которое не только позволило прикоснуться к себе, но и подарило львице незабываемую ночь. Что же, если от такого чуда родятся детеныши, то они будут как минимум ангелами.
Темное ухо слегка дернулось, уловив посторонний шум, а Нишка уже куда решительнее пялилась на самца. Хочет ли она повторить? Хочет ли она его? Ответ на этот вопрос был прямо в зеленых глазах, уже жадно рассматривающих мощное, крепкое тело, густую бурую гриву. О, львица готова была ответить, она медленно приподнялась и, чуть отступив от туши носорога, с наслаждением потянулась, нагло выставив пятую точку кверху, а голову почти прижав к земле. Зеленые глаза дерзко сверкнули, губы растянулись в предвкушающей улыбке.
И тут кто-то ехидно кашлянул.
Взгляд самки моментально устремился на пустые заросли позади молодого льва. Но пустые ли? Нишке хотелось зарычать, черные когти выскользнули из пальцев против воли. О, как ей была знакома эта нахальная ухмылочка, эти безумные зеленые глазищи, так похожие на её собственные.
“Нет”, — прорычала себе серая, — “не сейчас, уйди!”
Как же трудно было теперь сосредоточиться, забыть про присутствие призрака, видимого лишь её больному сознанию. Нельзя дать самцу понять, что для Нишки он здесь не единственный знакомый. Не убирая когтей, безумица выпрямилась, сделала шаг вперед, приоткрыла пасть, облизнув выступающие клыки… и оскалилась. Видимо, у неё какие-то неправильные инстинкты, которые толкнули львицу к этому. Показывать зубы своему потенциальному партнеру? Или же… Нишка оскалилась сильнее, хлестнув себя хвостом по бокам, но глаза её призывно горели. “Подойди и возьми”, — говорили они. — “Покажи свою силу”.
Нет, она определенно сумасшедшая. Выпущенные когти и не самый добрый оскал неожиданно приправились урчанием. Медленно подходя ко льву, Нишка словно хотела спровоцировать его, вновь почувствовать крепкую хватку челюстей на своем взъерошенном загривке, в полной мере ощутить силу самца, его жаркое тело над собой. Не дойдя до Мороха, львица плавно развернулась, и кисточка её хвоста, как и в прошлый раз, промелькнула перед носом красноглазого, едва не коснувшись его.

Морох даже не пытался согнать широченную самодовольную ухмылку со своей усатой ряхи, с интересом наблюдая за действиями Нишки. Он уже давно понял, что эта львица не совсем в своем уме — хотя и назвать ее сумасшедшей он при всем желании не мог, преимущественно потому, что у Мора было свое собственное представление о том, что адекватно, а что нет. Нынешнее поведение Нишки могло показаться ненормальным любому другому самцу, но только не Мороху, который видел в этом чуть ли не ролевую игру. Не нужно было быть большого ума, чтобы понять: эта самка жаждет продолжения... Проигнорировав едва ощутимо мазнувшую ему по носу кисточку хвоста, Мор неспешно поднялся с земли и, прихрамывая, вновь приблизился к скалящейся, ощетинившейся, но при этом громогласно мурлыкающей львице, глядя на нее со снисходительной усмешкой — так, как он мог бы смотреть на разыгравшегося детеныша, рискнувшего бросить ему вызов... если бы Морох не имел привычку калечить подобных бляденышей, раздражающих его своим псевдо-угрожающим писком. Увы и ах, но львят Морох не любил, хотя делал их с большой охотой. Положив здоровую лапу на вздыбленную холку Нишки, черногривый без малейшего усилия опрокинул самку на бок и немедленно переступил через ее спину, вновь оказываясь сверху. Последующий час был достаточно однообразен, но от того не менее весел и жарок: Нишка то рычала и кусала своего партнера за все доступные части тел — не всерьез, просто желая еще больше его раззадорить, что ей неплохо удавалось, — то восторженно завывала в голос аки влюбленная мартовская кошка, и в такие моменты рывки Мороха становились совсем уж неконтролируемыми, даже откровенно болезненными, но от того еще более сладкими для них обоих. В эти минуты гибкое, поджарое тело львицы принадлежало лишь ему одному, и даже стадо взбесившихся слонов не смогло бы прервать столь яростного совокупления. Только неожиданно начавшийся дождь, наконец, сумел отвлечь внимание Мороха, и лев задумчиво задрал морду к значительно посветлевшим, пускай и заложенным облаками небесам. Выпустив тихонечко урчащую Нишку из когтистых объятий, Мор утомленно встряхнулся от приставшей к шерсти влаги и приблизился к уже пованивающему трупу Мафусаила — пора было возвращаться в логово... Поднапрягшись, лев принялся вырывать из туши впечатляющий шмат разлагающегося мяса, размером с добрую половину собственного туловища. И только отодрав более-менее крупный и сочный, пускай заметно попорченный кусок, Морох потащил его в сторону Диких Пещер, более не обращая на Нишку ни малейшего внимания. Он уже получил от львицы все, чего хотел, и в качестве скупой благодарности оставил ей всю огромную тушу убитого им носорога — довольно-таки внушительный подарок за отданную ему ночь.

> Каменная поляна