Это прекрасное, теплое, греющее душу слово… заначка! Желудок вновь издал звук, напоминающий рев голодного мамонта, находящегося где-то очень далеко, и мысли Шелин тут же перебежали от Сиары к спрятанному не далеко от укрытия бородавочнику. Не протух ли? А если и протух слегка, то что с того? И все-таки львица не могла уйти просто так от того места, где оставила свою единственную малышку. Обойдя два круга вокруг своего логова и убедившись, что ни следов, ни запахов леопардов поблизости нет, она, наконец, решилась и осторожно двинулась к охотничьей тропе, прислушиваясь к звукам в лесу. Нет, все было спокойно, и даже крики патрульного где-то в глубине леса теперь не нарушали мерный шум дождя, накрапывающего по листве. Этот шум усыплял бдительность, создавая монотонную, почти что ощутимую на ощупь, серую пелену. Шелин вздохнула, прикрыв глаза, а затем, вскинув голову, осторожно пошла вдоль тропы, улыбаясь, как будто бородавочник уже лежал перед ней, и все что оставалось, опустив голову впиться в его теплую, податливую плоть, которая должна была ее насытить хотя бы на пару дней вперед. А дальше… Дальше была неизвестность, голод, охота урывками на все что только сможет утолить ее голод во время кормления.
Шагов через сто она добралась до дерева, которое росло у самой тропы, и раздваиваясь образовывало нечто похожее на огромную рогатку, верхняя часть которой, состоящая из зеленой листвы сливалась в одно большое зеленое облако над ее головой в котором переругивались какие-то небольшие птицы. Шелин свернула направо, и пройдя шагов двадцать восемь свернула за куст, за которым угадывался небольшой холмик, который кошка с нетерпением принялась разгребать лапами, воровато поглядывая по сторонам. Спустя десяток секунд показались листья, и оттуда пахнул запах несвежего, слегка подгнившего мяса, однако, Шелин это не остановило. И вот наконец-то показался бок бородавочника, вздувшийся и слегка темный от запекшейся крови. Ухватив его за ногу, Шелин потащила хрюшку наружу и з ямы, чтоб вспороть брюхо и избавиться от лишнего груза.
Напрягая мышцы, и оттаскивая тушку от куста, Шелин снова вернулась к мысли о том, что Сиара в убежище могла проснуться и не обнаружить ее. В ее мозгу эта мысль промелькнула так ярко, что львица почти что услышала ее писк, и стоило закрыть глаза, как вот она Сиара, упавшая с подстилки, и плачущая, на мокрой, сырой земле, совсем одна. Резко и широко раскрыв глаза, Шелин выпустила из пасти ногу бородавочника и конвульсивно дернулась как кукла на ниточке. Казалось, что ее уши и правда уловили тихий писк маленького существа, только что появившегося на свет. Однако, этого просто не могло быть!
- Да нет, показалось… - шепнула она торопливо опуская голову к туше и четким, отточенным движением, вскрыв шкуру на заднем бедре. И все же сердце бешено билось, Шелин было не спокойно, как она не пыталась унять волнение и дрожь внутри себя – ничего не получалось. В той же обстановке прошла и трапеза. Львица все время вздрагивала, вскидывала голову, прислушивалась, и нет-нет, а ей снова и снова казалось, что через успокаивающий шум дождя она слышит чей-то плачь. Тихий и безнадежный, словно малыш зовет свою мать, и не может докричаться до нее. Он то пропадал, то появлялся вновь на самой границе ее слуха.
- Господи, Ахею, пожалуйста, прекрати это! – наконец, не выдержала она, резко вскакивая на лапы и поворачивая голову в сторону этого странного звука, который толи был, толи его не было. Вопреки ее ожиданиям, звук вел ее прочь от логова, дальше по тропе и Шелин, ощутив наконец в животе тяжесть от пищи и некоторое удовлетворение, решила пройти вперед и проверить, что могло быть причиной столь странных звуков. Ее галлюцинации или же действительно, живое существо.
Вернувшись на тропу, она с тоской бросила взгляд на тушу хряка – теперь от нее мало толку, точно или сгниет, или ее заберет кто-нибудь кто пойдет по тропе, но вот что там за звуки? Пока она выходила на тропу, звуки вроде бы прекратились, и чем дальше она двигалась вперед, тем большее сомнение охватывало ее по поводу реальности этих звуков.
- Хм, ничего… - вздохнула она, уже собираясь повернуть назад, как снова услышала этот тихий, уже практически безнадежный писк. Шелин торопливо вывернула за очередной куст, который взгромоздился на самом повороте тропы и обомлела. На краю тропы лежала бесформенная груда небольших тел. Кошка замерла с приподнятой передней лапой и открытой пастью, ей показалось что кучку сотрясли странные судорожные движения.
- Святые… у… угодники... - Шелин попятилась, чувствуя как на глаза наворачиваются слезы. В ее голове просто не укладывалось, как такое могло произойти. Что произошло? Не могла же мать вот так вот просто бросить малышей здесь, прямо на тропе, под дождем, в лесу, одних, голодных и беззащитных? Нет, этот вариант отметался сразу. Значит, с матерью что-то случилось. Но что? Стоп, не от этого ли кричал патрульный? Не чужак ли убил их мать? Нервно сглотнув, Шелин бросилась к груде тел, шмыгнув носом и кое-как смахнув лапой слезы, подхватила одно тельце, прижимая к себе и прислушиваясь. Увы, малыш уже успел окоченеть и жизнь навсегда покинула его, однако, львица не сдавалась. За вторым последовал третий. Она прижимала их по одному к груди, старалась отогреть своим дыханием и касанием языка, захлебываясь в слезах и не понимая, кому и как хватило силы совершить такое деяние. И наконец, о чудо – один нежный, продрогший комочек оказался жив.
- О великий Ахею, спасибо… - с дрожью в голосе прошептала Шелин, трясущейся лапой прижимая серого львенка к груди и усаживаясь так, чтоб было удобно приложить его к своему животу. Второй мыслью ее, конечно же, была попытка найти мать. Может быть, она еще тут, раненая, тоже ждет помощи? Ведь если нет, то наверняка уже пришла бы обратно к своим детям, хотя конечно, не будь Шелин в таком шоке, смогла бы понять, что тела уже холодные, а значит лежат тут уже давно.

Брр. Если бы вы знали, как некоторым временами трудно даются более-менее экстремальные ситуации...
Тут не было совершенно ничего экстремального, просто сейчас происходило что-то, что не входит в обычный, скажем так, распорядок дня Сальце, в обычный уклад её жизни. Это что-то, что выбивает её из рутинной колеи, а это, несмотря на то, что, может быть, хорошо отразится на её жизненных нравах, всё-таки несколько пугающее.
Вот вроде бы для чего боролась, на то и напоролась. Ведь именно ради того, чтобы найти хотя бы одного из тех загадочных пятнистиков с каменной поляны, Салли и решилась на всё это микропутешествие по родным землям. Ведь именно ради этого трусцой прочесала добрую половину окрестностей. А что теперь-то? Теперь, если честно, ей хотелось обратно. Домой. В укромное родное место. Подальше отсюда. Подальше от этого большого, незнакомого и страшного льва.
Но Фили страшным совсем не был. И где-то в глубине своей до смерти перепуганной душонки Саленька это понимала, вот только никак не могла заставить себя поверить в это на все сто процентов и как-то расслабиться что ли.
Голос у него добрый был, приятный. Даже более, чем приятный, но о подобных вещичках Саломея и думать в настоящий момент не могла: не до того-таки было. И морда приятная такая, совершенно не агрессивная и даже дружелюбная, расслабленная такая, чего [в смысле только последнего]  нельзя было сказать о самой нашей героини.
«Ну же... Ты знаешь, как тебя зовут, голова пятнистая!»
Если кто-то подумает, что со временем, которое она провела в раздумьях и внутренних метаниях от «заговорить» до «притвориться мёртвой» она стала к чему-то наиболее склона... Или что решение от всего этого могло бы даться проще... О, нет, совершенно не так. Кажется, становилось всё сложнее и сложнее решиться заговорить, а молчание становилось ещё более напряжённым, чем раньше, более неловким. Хотя... Куда уж ещё более неловким, простите?!
«Семь букв... Разве семь букв - это много?»
Семь букв - это совсем не много. Где-то ведь есть морды, которым часто приходится толкать длинные и очень важные вещи. Например, любому предводителю любого прайда или банды приходится это делать часто. Тому же Нари на худой конец. Вот как они только это делают? Говорят ведь, говорят красиво и правильно, заразительно, воодушевляют... А тут отнюдь не требовалось поражать кого-то своим красноречием или умением правильно излагать свои мысли: тут требовалось сказать всего несколько букв, всего одно слово, причём такое, которое прилипло к Яване ещё вместе с первым материнским молочком, обсохшим на губах.
Это было... Ну вот для вас, например, насколько легко представиться? Думаю, вполне не трудно. Вот и не поймёте вы, насколько оно бывает не просто, если только сами не сталкивались никогда по жизни с такой ситуацией.
Вот и стояла Саломея перед своим новым знакомым, будто язык проглотивши. Ни слова молвить не могли, ни лапой пошевелить, ни усами передёнуть. Честное слово, будто за её спиной - стена расстрела, а у Фили в лапах автомат. Конечно, у львов автоматов не существовало, но оно и к лучшему: если бы у Фили и такая штука была, то Салли бы и вовсе от страха откинулась уже.
- Саломея я.
Львица шумно выдохнула вместе со сказанными словами.
Но нельзя сказать, будто бы тут же, как она хотя бы осмелилась заговорить, стало спокойнее. Мёртвой уже не прикинуться, к великому сожалению, а посему придётся и как-то продолжать начатый разговор. Удивительно, но совершенно не понятно, на что она рассчитывала, когда только пыталась найти кого-то из этих мароци. Что те молча заберут её с собой? Вот настанет время, когда Салли начнёт всегда думать о том, чем чреваты не самые обдуманные действия, но это настанет потом. Когда-нибудь. А лучше бы поскорее.
В мире ведь существует столько ужасных вещей... Ну, в смысле, такие, от каких на самом деле становится страшно, причём не только если ты маленькая ни в чём неповинная львица. Даже если ты, например, какой-нибудь опасный воин. Да-да, ведь и таким ребятам рано или поздно приходится боятся. Страхи есть у всех, разница, наверное, только в том, как сам их обладатель относится к тому,
«Ну вот! Аж целых восемь. Сказала и от страха не развалилась. Пф, не так уж это страшно.»

Всё минувшее время, что Орландин находился здесь, в понимании маленького зверёныша не имело вообще никакого деления и никаких характеристик: долго ли, мало ли, сколько... Он был ещё слишком мал, чтобы трезво оценивать время. Проведённый на земле срок казался ему и вечностью и мгновением одновременно. Он не чувствовал, как течёт время. Если честно, то он уже вообще ничего не чувствовал, ну, почти.
Холод начинал пробирать его маленькое тельце. Сперва это была просто прохлада, зародившаяся внутри него самого, а не пришедшая снаружи, и маленький лев отметил, что это как-то необычно. Потом эта прохлада усилилась и как бы сконцентрировалась в его ушках, хвосте и кончиках лап. Вот уже на этом этапе оно стало неприятно: лапки будто кололо, и львёнок, насколько был вообще в силах, поджал их под себя, а хвост придвинул ближе к телу. К сожалению, иные методы к согреванию ему были и неизвестны, и недоступны.
Немногим позже это ощущение присутствовало и по всему телу, отчего становилось просто невыносимо. К тому же, желудок его уже не просто время от времени напоминал о себе урчанием, а откровенно требовал еды и скручивался в такие морские узлы, что невозможно представить, чтобы они в будущем ещё и как-то раскрутились.
«В будущем...» Если, конечно, у львёнка вообще есть будущее.
Он лежал один посреди ночи в горе трупом, от которых ещё большее веяло холодом и немного уже неприятно пахло. Ему было и холодно, и голодно, и одиноко, а, что самое главное, помощи ждать было совершенно не от кого.
Вот, что есть абсолютное одиночество. Не то, когда вы там ссоритесь со своими близкими и пару дней проводите одни, не-ет... Это когда ты подыхаешь из-за того, что просто не о кого согреться.
Сознание Орландина ещё несколько минут назад было ясным: ныло и страдало как полагается, конечно, но всё-таки было живым. А в настоящий момент оно сбилось с намеченного самим фактом рождения ритма: он начал как-то теряться, терять ту ниточку здравого сознания, за которую держался.
Вокруг было очень мокро, но ещё больше осадков не выпадало на счастье маленького котика: ну хоть в чём-то судьба была к нему благосклонно. Хотя... Велика ли разница: помирать в дождь ли или в засуху? Спорный момент, я вам скажу, даже очень.
Каждые несколько минут он отчаянно удостоверялся, что всё ещё чувствует и голод, и холод. Да, мало, что могло бы быть хуже этого, однако так маленький зверь удостоверялся, что хотя бы ещё жив.
А тут... Начинало просто хандрить. И  в какой момент Орландин осознал, что уже не может подчинить себе свои мысли, а уж и, тем более, тело: он не смог пошевелить лапками, когда захотел этого.
Но тут... Какие-то звуки, вздохи... Небольшое движение рядом: трупы как-то переместились, но жизни в тех движения Орлик не почувствовал. Но тут же... Голос?
А вот это было уже совсем внезапно. Но, да, действительно, кто-то рядом подал голос, и был он полон ужаса от увиденного.
Если честно, это было самое прекрасное из того, что Орландин слышал за свою жизнь.
Да, он толком вообще ещё не жил, только родился... Но понимание того, что самое прекрасное - это первые слова Шелин, которые он услышал в эту ночь. Слова его спасения.
Его коснулось что-то тёплое и мягкое, что-то крайне приятное и шершавое, названия чему Орландин не знал, но оно явно было живым, большим и сильным - а это то, о чём мечтал маленький котик всё то время, что лежал тут и помирал с холода и беспризорности.
Эта потусторонняя тёплая сила приподняла его над землёй: он оказался взятым за какую-то верхнюю часть тела вроде шкуры и просто парящем в воздухе, ощущение это было очень и очень странным, но всё-таки не безрадостным: теперь Орлик знал, что хотя бы не один.
И уж никак он не мог предположить, что эта большая сила прислонит его к чему-то тёплому и мягкому, просто огромному большому солнышку или чему-то вроде этого. Это было восхитительное ощущение... Защищённости? Орландин по-прежнему чувствовал себя на грани прогрессирующей жизни и небытия, но сейчас ему было лучше.
После большое солнышко, по-видимому, легло или что ещё сделало, и Орландин оказался целым своим телом на нём. Он мог даже по нему ползать! Если были бы силы на это, конечно.
Большое солнышко подтолкнуло его к какому-то маленькому и немного твёрдому выступу на площади всей этой мягкости, а инстинкт подсказал Орландину, что это его первый и пока единственно верный способ насытиться и сохранить жизнь. Львёнок сделал несколько первых неумелых глотков, радуясь появлению большого солнышка. Он ещё не понял, какое же значимое событие только что произошло, но был очень даже рад.

Гроза ушла. Тяжелые облака, осыпающие дождем земли Килиманджаро, ощетинившиеся молниями, уползли прочь, куда-то к горизонту и на темный небосвод вышла красавица луна. Земля, впитавшая влагу, стала мягкой и податливой, радостно, словно возлюбленная, потянула к небу, рассыпавшему на своем теле миллиарды звезд стебли травинок-рук. Холодные, блестящие под лунным светом ручьи весело переговариваясь, катили свои живительные воды, вниз, к подножью, что напитать там те ростения, которым не хватило влаги во время дождя. Природа щедро дарила жизнь, ничего не прося взамен, а Шелин сидела в луже, на тропе, боязливо оглядываясь по сторонам и прижимая к своему животу маленького львенка, который наконец-то нащупав сосок, с жадностью принялся поглощать молоко, которого у львицы как было сказано выше – в избытке. Тело кошки слегка трясло, и задние лапы, находящиеся в воде, разгоняли по ней круги в ритм ее дрожи. Надо сказать, что дрожь эта была вызвана совсем не холодом, а стрессом, в который она впала после того, как увидела мертвых малышей, только один из которых оказался жив. Чувствуя, как львенок медленно оживает на ее животе, согреваясь ее теплом и насыщаясь молоком, она улыбнулась, правой лапой придерживая его, чтоб не свалился, а левой смахнув с морды слезы.
Все не случайно и все в лапах божьих. Вот зачем молоко и вот почему она решила зарыть тушу именно тут. Кошка не на миг и не сомневалась, что именно божественное проведение привело ее сюда, а не писк, который она по началу, приняла за галлюцинацию. Наверно, на ее месте, другая назвала бы это чудом, однако у Шелин был свой взгляд на мир, и события происходящие в нем, и раз она здесь и нашла этого львенка, то эта встреча не случайна. Но что же делать? Попытаться позвать мать? А вдруг на ее крик придет вовсе не мать, а какой-нибудь незнакомый лев. Шелин верила Ахею, но так же помнила истину: богу молись, но и сам не плошай. По этому, кричать в попытках отыскать мамашу она не стала. Львенок вроде бы наелся и согрелся, даже стал шевелить лапками, инстинктивно токая ее вокруг соска, как будто ему молока было мало. Львица не стала отрывать его от еды, решив, что двинется в обратный путь сразу же, как только малыш наестся и возможно, уснет. Какие мучения перенес этот дар божий, в жизни которого не должно быть темных дней с самого начала? Вскидывая голову вверх, к небесам, Шелин раз за разом задавала два вопроса: за что? И почему?
Ответа, увы, не было. В конце концов, Шелин и сама стала замерзать в луже, в которую сама села, и надо было отправляться домой. Как там Сиара, ее милая Сиара? Вот будет ее малышке сюрприз – маленький братик. Она наверно, обрадуется этому, когда откроет свои чудесные глазки, и Шелин уж постарается с божьей помощью, чтоб у ее малышки и этого несчастного львенка в жизни не было темных дней, даже отдаленно похожих на этот. Однако, предстояло еще одно важное дело.
- Как же тебя зовут, малыш? – тихо прошептала она, глядя на небольшой, пушистый комочек, который лежал у нее на животе, уже как то вяло посасывая ее сосок: - Ты знаешь, что существует легенда, в которой славный лев Орландин повстречал на тропах саванны свою судьбу, прекрасную львицу, которая в итоге оказалась страшным демоном, Люцифером. – Шелин увы, путала некоторые подробности этой истории. Невдомёк ей было, что вовсе не льва, а львицу, которую он встретил, звали Орландиной. Но та история в чем-то была похожа на эту, ведь малыш повстречал на тропе самого страшного демона, который никак уж не должен приходить к таким чудесным, маленьким созданиям. Это была смерть.
- Орландин. Тебя будут звать Орландин, мой маленький, бесстрашный герой, победивший саму смерть. – осторожно взяв его двумя лапами, Шелин поднесла львёнка к своей морде и лизнула его в лоб: - Отныне и до того дня, когда ты сам сможешь стать отцом, я буду твоей матерью, а Сиара твоей сестрой. Да благословит нас Ахею на грядущие времена.
Осторожно, положив его на живот, она прогнулась, опираясь на передние лапы, ловко подхватила львенка с живота, а затем встала. Бегло оглядевшись, она поняла, что изгиб тропы и кусты, стали надежной ширмой и декорацией в этой короткой сказке, где все закончилось хорошо. Пора было возвращаться в уютное и безопасное логово, под защиту кустов и огромного корня, туда где ждала ее родная Сиара, сладко посапывающая во сне, в которых, Шелин и не сомневалась, все было хорошо. Но… ей снова показалось, что она слышит какие-то звуки.
"Неужели... Нет-нет, не может быть, я не могла пропустить, точно бы заметила!" Сердце львицы бешено забилось, и она осторожно подошла к куче тел, нежно, словно к живым котятам, прикасаясь к каждому из них. Увы… жизнь их покинула и вернуть ее не мог никто, ну разве что сам Ахею, а он молчал. Шелин тоже молчала, чувствуя, как при виде этих милых созданий к ее глазам снова подкатывают слезы.
"Нужно похоронить... Нельзя чтоб все оставалось так". - подумала она, быстро прикинув, где можно сорвать красивые, лесные цветы. Быстро и осторожно, чтоб не доставить неудобства Орландину, она развернулась и пошла прочь, внимательно вглядываясь в темноту и стараясь не топтать травы, чтобы не осталось следов ее пребывания тут…

Если брат Фили был так уж сильно похож на нашу героиню, то можно было бы предположить, что у него некоторые проблмы с гормонами, однако тут ошибку Фили можно было списать и на то, что видимость в ночное время значительно хуже, чем при свете дня. Обознаться была проще, но, тем не менее, Салли казалось странным, что её спутали с каким-то самцов, потому что одно отсутствие на ней гривы должно было вызвать сомнения.
Фили обмолвился о том, будто пятнистых шкурок, как он назвал мароци, было тут великое множество. Салли нашла это до грусти забавным, ну, или наоборот. Много ли тут он их видел? Только сегодня процент пятнистый на гектар земли тут превысил мизерное число.
- Тут не много «пятнистых шкурок»... Я в жизни не видела никого подобного себе, кроме Нимерии, - Салли сделала небольшую паузу в своей фразе, поняв, что этот факт уже не так и достоверен, - Ну, до этого момента.
Сама за собой Салли не заметила, что за столь короткий период диалога с Фили заметно расслабилась к данному моменту: слова уже не нужно было вытягивать из неё щипцами, а язык не падал в сам желудок от необходимости что-то сказать. Да и в общем стало как-то не так напряжённо и не так страшно: Фили оказался не злобным зверем, который бы её сожрал, а плюшевым медвежонком.
- Я из прайда, верно.
На самом деле, Салли привыкла слышать о том, что её не замечали почему-то там, где она была на самом деле. Однако это и не удивительно: у Салли получалось делать то, что она хотела, то бишь скрываться от лишних посторонних глаз. Но в то же время... Нет, обижаться она разучилась уже очень и очень давно, это чувство было её практически полностью чуждо, тем более, вызвать его такой милый добродушный лев толком и не мог.
- Граница.., - «Да и так понял, где она», - Да, граница здесь. А от еды я, думаю, не откажусь.
Они уже... У самой границы?!
Это же охренеть как далеко. Просто нет иного слова, чтобы описать дальность их местонахождения. И вроде бы и шли они не слишком быстро, вроде и времени много не прошло... Будто невесть какой ветер гнал их в спины, ускоряя и движение, и время, сокращая расстояние между точкой начала пути и пунктом назначения. Но что-то Салли говорила, что конечного пункта в их пути нет и не будет.
Плестись Салли перестала, и лапы её вошли в примерно один с Фили темп. Морда её перестала регулярно оборачиваться назад в поисках подобия якоря, который бы притянул её назад, когда пришло бы время, а Салли оказалась бы непростительно далеко. Быстро, но постепенно, молодая мароци поняла, что он ей нужен не был.

→ куда мы там?
Постец с телефона, по поводу опечаток - ничего не знаю

Ночной патруль передвигался по землям прайда Нари почти бесшумно, если не считать редких разговоров и пререканий. Ругались двое – лев и престарелая, постоянно ворчащая львица. Неизвестно, с чего их спор начался, но о том, что начался он довольно и то и дело то останавливался, то продолжался, было понятно по усталым выражениям морд двух других патрульных – львиц. Одна из них, Сабури, взрослая и жилистая самка, шла впереди отряда с непроницаемым выражением морды и всеми силами делала вид, что она не с этими пререкающимися идиотами. Вторая же львица, Рохо, была меньше и младше – она только-только вышла из подросткового возраста и впервые пошла в серьезный патруль. Судя по всему, от него она ожидала куда больше – по крайней мере, отсутствия чьего-то извечного ворчания и ругани за спиной.

- Ты можешь идти осторожнее? Топаешь как слон! – проворчала Аджуза, неодобрительно покосившись на шагающего рядом с ней льва. Он только закатил глаза и вздохнул – сразу становилось понятно, что жертвой нападок престарелой самки он становился часто. Почему же именно – тайна за семью печатями.

- Мамаша, - с заметным раздражением откликнулся он, поморщившись, - о моем топоте можете не волноваться. Его все равно не слышно за скрипом ваших костей.

Сабури, вздохнув, покачала головой, предчувствуя новый виток затянувшейся перепалки. Она уже порядком надоела ей за этот вечер, и слушать, как эти двое переругиваются, львице совершенно не хотелось, а потому она решила пресечь все это на корню еще до того, как неугомонная парочка успеет снова разойтись.

- Перестаньте, - одернула Сабури своих сопрайдовцев. – Вы так орете, что вас не слышал еще только глухой. Все нарушители границ уже наверняка просекли, что тут патруль, и попрятались. А ты, Ашабу, потом снова будешь жаловаться на то, что тебе скучно.

То, что ни один из спорщиков еще ни разу не повышал голоса, самку не сильно волновало. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы эти двое уже замолчали и занялись делом. Только вот льва (именно его и звали Ашабу) наезды львицы совершенно не устраивали, но об этом он решил промолчать, понимая, что ничем хорошим споры со старшей самкой не кончатся.

Некоторое время патруль молчал, осматривая территорию прайда и больше ни на что не отвлекаясь. Даже Аджуза, так любившая поворчать, молчала, видимо, оскорбившись и решив больше даже не разговаривать с Ашабу. Этому, надо сказать, были неимоверно рады все члены отряда. По тишине все они уже давным-давно успели соскучиться.

- Гляньте-ка, - протянул лев, принюхавшись, - у нас тут нарушитель. Наконец-то повеселимся!

- Остынь, амиго, - ответила Сабури, тоже принюхиваясь и прислушиваясь. – Даже не думай сразу бросаться в драку, как это было в прошлый раз.

Ашабу фыркнул и крадучись двинулся вперед, решив отыскать чужака первым. Несмотря на слова самки, он очень надеялся на то, что с пришельцем придется драться. На этих землях драки случались нечасто, и Аш всякий раз успевал заскучать без них, ведь ему так нравилось махать лапами, раздавая противникам оплеухи. Как жаль, что возможность представлялась слишком редко. Крался он, ведя за собой весь патруль, не очень долго – всего-то пару минут, пока не приметил впереди светлый бок Арона. Чужак, похоже, спал, но Ашабу не слишком волновал этот факт – так было даже лучше, ведь можно окружить, а потом уже разбудить и полюбоваться на вытянувшуюся морду нарушителя, который уж наверняка не думал, что его вот так вот просто поймают. Хы-хы-хы, это будет весело.

- Окружайте его, - с ехидной лыбой шепнул товарищам лев и рысью поспешил вперед. Достигнув Арона, он выпрямился и, все так же кровожадно улыбаясь, выпрямился.

- Эй, ты! – окликнул он чужака. – Доброе утро!

А то, что никто из патруля участвовать в этой дивной шутке не стал, Ашабу заметил в последний момент. Оборачиваться и шипеть на сопрайдовцев он не стал – продолжал давить эту свою ехидную улыбку, правда, уже с куда меньшим энтузиазмом.

Ночка выдалась немного прохладной и одинокой для Марка. И если к одиночеству ему уже не привыкать, то от холодка шерсть на спине немного вставала дыбом. Марк не сильно любил это время суток, предпочитая все же спать в ночное время, а днем бродить. Возможно, в этих суждениях не было логики, так как ходьба под палящим солнцем утомляет намного больше, чем под приятными лунными лучами. И все же, таков был Марк.
Ветерок гулял не только между деревьями этого леса, но и в голове льва: он уж и не помнил, как его угораздило оказаться именно тут. Вроде бы не так давно он пересекал пустыню, а сейчас уже лев находился в какой-то местности, напоминающей саванну. Марк внимательно огляделся вокруг. Пока что никого он не заметил, то ли из-за своего зрения, то ли из-за невнимательности. Однако, стоило ему еще сделать десяток шагов вперед, как он услыхал голоса:
– Доброе утро!
Уши Марка насторожились, а голова резко начала вертеться во все стороны. Послышался гул и голос, волнительный и слегка хриплый. Лев тараторил, явно что-то случилось. Жаль, что Марк был слишком глуп, чтобы это понимать и просто уйти своей дорогой. Если где-то какой-то шум, то самым громким всегда должен быть именно этот лев. Поэтому Марк поспешил в сторону звуков.
И вообще, кто в здравом уме говорит "доброе утро" ночью? - только сейчас дошло до Марка. Этот вопрос волновал его все время, пока тот, наконец-то, не добежал до небольшой группы львов.
Кто тут у нас? Два льва и три самки, интересно. Причем один из львов явно выглядел напуганным, словно вытащил из под носа какого-нибудь вожака последний, самый сочный кусочек мясца. От такой пакости и сам бы Марк не отказался. Но это было сейчас неважно, а важно то, что что-то явно происходило. Любопытный самец аккуратно подошел к группе и с доброй, слегка наивной интонацией поинтересовался:
- И вам доброго утра, странники. Погодка клевая, не правда ли?
Мда, выглядел Марк, конечно, глуповато. Удивительная храбрость с его стороны: просто так взять и подойти к прайдовскому патрулю, поинтересовавшись погодой. Знал бы он, какой опасности Марк подвергает себя и другого льва с черной гривой. И как на зло, он уселся прямо рядом с ним, словно намекая патрулю, что они как-то связаны друг с другом. Хотя, на деле - ничего подобного.
- Вы прайд, да? - его абсолютно не смущали недовольные морды львиц и агрессивная улыбка одного из самцов.
- Что ж, а я не из прайда. - продолжал Марк, - И считаю, что это правильно. Хотя,у нас у каждого свои вкусы, не правда ли?
Почему-то на последнем слове он внимательно посмотрел именно на льва с черной гривой, словно обращался к нему. На лице Марка красовалась широкая добрая улыбка, обнажавшая его зубы. После этого его взгляд упал на другого самца.
- Ой, простите, я же вам не помешал, надеюсь? - наконец-то доперло. К сожалению, у Марка не было чувства такта, ну вообще. Именно поэтому он часто попадал в неприятности, создавал проблемы для других. А сейчас, похоже, он выкопал могильную яму и для себя, и для того черногривого льва. А ему оставалось надеяться только на какое-то чудо, либо на милость патруля. Хотя, после такого наглого поведения, вряд ли можно ждать чего-то хорошего.

Сердце Арона колотилось как бешенное, еще бы прямо сейчас он может и умереть.
- Хеееее. Ты, дружбан, еще небось и мяса нашего пожрал. Охотился, а? Вииижу, по глазам вижу, что охотился! Иначе бы так не ссал. -злобно сказал один из патрульных.
- Нет, не охотился я. -уверенно сказал черногривый, ведь он и правда не охотился и ничего не ел уже как день, так что в этом одиночка был уверен, только вот попробуй докажи теперь это патрулю.
Вдруг, очень не вовремя сюда явился еще один лев.
- И вам доброго утра, странники. Погодка клевая, не правда ли? - сказал тот.
"Что же ты делаешь, а? Сейчас границы то закрыты, ладно я оказался здесь  и теперь дрожу за свою жизнь... Но ты зачем здесь?" - подумал Арон.
- Вы прайд, да? Что ж, а я не из прайда. И считаю, что это правильно. Хотя, у нас у каждого свои вкусы, не правда ли?
Только что явившийся лев оказался одиночкой, таким же как и Арон. Что ж его и Арона могло ожидать что угодно.
"Зачем он делает вид, что мы знакомы? Мне кажется, что он просто не понимает во что ввязывается. Что ж бросить его сейчас одного означает, что этого одиночку могут минимум покалечить. Так что придется бежать с ним вместе. Вдвоем легче будет выжить." - размышлял Арон, за этими мыслями он даже немного успокоился, что будет, то будет.
Вдруг, снова обозвался патрульный лев:
- Слышь ты, «не правда ли», ты что тут забыл? Дружок этого что ли? Так катитесь отсюда оба, ну! Встали и пошли, я-то вас выпровожу.
- Прошу, не обращайте такого сильного внимания на него. Он просто не всегда понимает, что говорит. Так что прошу простить его. - сказал Арон посмотрев на прибывшего сюда одиночку и переведя взгляд на  патрульных продолжил - Я бы и рад уйти, но повторюсь, я не знаю где границы какого прайда, а где свободная территория. Я очень плохо знаю саванну. Поэтому не знаю куда мне идти.
Лев увидел еще одну львицу из патруля, она выглядела не такой агрессивной как остальные, она сказала:
- Мы проводим вас до границы. И скажем, куда вам заходить нельзя. Вы уйдете, а после ни на шаг больше не приблизитесь к границам, ясно вам?
"Ясно, значит нас проводят к границе. Хорошо, а дальше то что? Куда идти? Одиночек как я уже понял везде гонят." - вновь подумал Арон.
- Да, я понял. Спасибо, вам. - сказал он, а затем обратился к другому одиночке - Пойдем отсюда, я конечно не знаю куда мы уйдем, но куда-нибудь подальше отсюда.

Арон продолжал ждать ответа от патруля о том, куда ему можно уйти. Но теперь он уйдет не один, а тем другим одиночкой. Да, Арон решил, что уже не бросит его, не оставит, раз уже они встретились, то должны быть вместе. Что ж, одиночки услышали, куда им лучше всего уйти и тут же решили уйти отсюда поскорее, патруль их проводил к границам этого прайда.
- Эй, приятель. Спасибо. - сказал новый знакомый Арона и добавил шепотом - Меня, кстати, Марк зовут.
Арон улыбнулся словам Марка, ну вот теперь у него есть знакомый, который скорее всего в последствии станет его другом.
- Да не за что. - искренне улыбнувшись ответил Арон и тоже шепнул - Очень приятно, Марк. А меня зовут Арон.
Молодой лев уже окончательно успокоился, в конце концов он уже был не один. Да и уходит с занятых территорий на свободные. А это значит, что там не станут появляться патрульные и гнать двух одиночек прочь, хоть Арон и знал, что прайд здесь не один, по крайней мере про два он уже слышал. Про один ему рассказывал старик, а с земель другого, он сейчас уходит. Но одиночка не жалеет о том, что явился сюда, да у него не получилось вступить в этот прайд, пусть он и видел короля, от которого услышал о закрытии границ. Но есть и положительная вещь в том, что светло-шкурый пришел сюда, он услышал информацию о какой-то болезни, которая называется чума, а также ее признаки, что Арон попытался запомнить, дабы не подхватить ее. Но теперь появился еще один плюс, в лице Марка, с которым молодой лев попробует завести дружбу, правда он не сомневается, что Марк тоже захочет подружится с ним, ведь не зря же он стал говорить свое имя. Да, это была судьбоносная встреча, однозначно.
Ну что ж, вот уже патруль привел двух черногривых львов к границам. Новый друг Арона вдруг сказал львице из патруля:
- Ты очень хорошая и милая. Спасибо.
Видимо она немного понравилась Марку, что ж его можно понять, она можно сказать заступилась за одиночек, спасла их от агрессивного льва из того же патруля и согласилась проводить их к границам, так что Арон тоже был ей благодарен.
- Спасибо, вам всем, за то что провели нас к границам и сказали куда нам лучше уйти.  А так же за то, что сохранили нам жизнь. - произнес Арон и посмотрел на ту львицу, которая спасла их - И тебе спасибо тоже. - после этого посмотрев опять на всю патрульную группу добавил - Прощайте.
Черногривый подошел ближе к Марку и сказал ему с улыбкой:
- Ну что ж, пошли.
И двое черногривых одиночек двинулись прочь от этого места и территорий Прайда Нари на нейтральные. Теперь Арон был немного даже счастлив, так как вскоре он обретет друга. В конце концов общий уход с земель Прайда их объединил. Теперь им правда нужно познакомится поближе. Но лучше всего это сделать в более спокойном месте. На свободной территории, именно там. Пусть даже и темно вокруг, потому что ночь и мало что можно разглядеть во тьме, но что-то разглядеть все таки было реально и поэтому львы спокойно себе ушли на свободные земли.

—→ Облачные степи —→

> Каменная поляна, Нимерия, Монифа Ньёрай >

Может быть наивны мы, и нет нигде орбит другой судьбы.
Может быть нам не найти во тьме маршрут туда, где время спит.
Есть точка невозврата из мечты,
И мы с тобой смогли её пройти! (с)

Уходить было трудно лишь первые сотню шагов, что и говорить за всей свой бравадой Нимерия все же сомневалась в верности принятого решения – имела ли она право оставлять детей Шайены? Но, взгляд натыкается на семенящих рядом сестричек и сердце начинает отбивать более мерный ритм. Ахейю дал ей это решение, и он же поможет преодолеть все будущие испытания, чтобы защитить детей.  И лишь, Монифа выглядит более встревоженной – львица настороженно хмурится, глядя на ссутулившиеся плечи молоденькой самочки. Хребет у поникшей головы, выступает так четко и резко, что и не надо говорить лишних слов. Это все неуверенность – в них нет истинной крови мароци, и трепетного желания к свободному следованию воле северного ветра.
Сомнения…
Они витают в воздухе, и Ним с горечью осознает, что ей придется делать выбор, возможно самый тяжелый в ее жизни. И, конечно, в прайд она не вернется. Гордость не позволит, но, если дочери решат, что им лучше остаться на новом места, она поймет. Предчувствие прожорливым червем грызло душу, забираясь все глубже и глубже.
- Вы должны знать, - она перешла на более мерный, спокойный шаг. Светлые лапы запачкались в мокрой грязи. Львица помолчала, после горестно вздохнула, - мне больше не вернутся в прайд. И я не смогла бы отпустить вас от себя, но, - мароци отвела взгляд от возвышающихся деревьев саваннового леса, и посмотрела на дочерей, - сломить вашу волю, насильно уведя из прайда – неправильно. Вы уже достаточно подросли, чтобы принять некоторые решения сами.
Она надеялась на это, что подросли. Как не крути, но детство у двух малышек вышло скомканным и не самым счастливым, что должно было спровоцировать более разумные мысли в очаровательных головках. Ним видела глубокую, затаенную печаль в глазах Ньерай, но было там еще что-то потустороннее. И теперь, под сенью этого дождя стук капель по листьям, шкурам животных и земле предзнаменовал приход нового шамана. И, признаться, Нимерии очень льстил этот факт.
Лес расступился перед беглецами, принимая их в свое лоно и скрывая широкими кронами о капель дождя – львица останавливалась и принюхивалась, все запахи прайда Нари стали менее резкими, предупреждающими, что путники миновали границу территорий, и уже давно находятся на свободных землях. Что ж, первый этап выполнен, но, что делать дальше? У самки не возникло бы таких мыслей, будь она одна – бежать, вперед, еще дальше – вот было бы ее решением, но сейчас неизвестный вкус ответственности сбивал с толку. Они лишь немногим не дошли до открытой поляны, когда позади послышался топот лап. Кто-то очень спешил их догнать, и воздух нес запах зверя быстрее самого пришельца. Нимерия остановилась, ласково улыбаясь сестричкам.
- Отдохнем немного.
Язык прошелся по мокрым шкуркам и мордочкам. Она ласково ткнулась мордой в бок Монифы, пытаясь ее хот чуть-чуть приободрить. Тонкая струна напряжения звенела где-то у уха, не давая расслабиться. Как быстро минуло то время, что она провела в прайде? Так скоро прошли дни, которые, как ни странно оставили после себя приятные впечатления. Минули скоро и безвозвратно, Ним понимала, что ее еще долго будут мучать сны, а впереди был такой долгий путь, и куда он приведет, не знал никто.
Отчего, ты не послушала меня?
Ветер принёс тихий, усталый голос старшего брата. Упрека в нем не было, лишь сожаления, да и те растворились в прошлом, расцветая на языке непонятой горечью. Но, и вслед за ним пути не было – у Торина должно быть свое королевство, в котором нет места его сестре. Шум в кустах, возвестил, что их гость прибыл на место встречи, в спешке и запыхавшись. Мароци встала навстречу светлошкурой самочке, принимая ее отчаянье и нежелание смирится. Но, все равно, сделать это придется, у каждого из них изначально был свой путь, на который пришло время ступит.
Немного жаль, не правда ли…
- Мей, - тихий, настойчивый голос. Ты всегда видела во мне старшую подругу, и потому сейчас пришла следом. Уговорить? Пойти следом? Нет – простится. Ним делает шаг навстречу, доброжелательно раскрываясь навстречу, - ничего уже не изменить, мы уходим.

———————————--Большая пещера

Хайко торопилась. Не обращая внимания ни на лужи, ручьи и грязь под лапами, ни на дождь, ни на собственную усталость - толком отдохнуть ей так и не удалось - шаманка мчалась к баобабу. За время пребывания в пещере прайда рядом с Таибу немного отдохнуть удалось - и ладно. Она не валится с лап, и вполне способна бодрствовать ещё столько, сколько потребуется. Конечно, будь ситуация иной, она бы уже позволила себе отдохнуть, и, желательно, подольше, но сейчас у неё не было времени на отдых. Чума была, и есть, и пока она не пришла в прайд, пока не заразились близкие, пока не стало поздно для тех, кто уже заражён - надо посоветоваться с Рафики по поводу сна, надо идти и искать лекарство. Искать - и найти, чтобы не допустить распространения болезни и множества смертей. Поэтому, пусть лапы казались тяжёлыми и побаливали от усталости, поступь львицы была быстра.

Темнота и дождь мешали видеть нормально, непривычная после долгой засухи прохлада ночной саванны заставляла распушать шерсть, чтобы сохранить тепло и не промокнуть полностью. Однако Хае мало обращала внимание на неудобства - все её мысли были либо заняты обдумыванием слов духа из сна и Эстер, либо клочками ранее скрытых воспоминаний о прежней жизни - оттуда пришла память о том, что такое эпидемии, и эта память привела шаманку в ужас. Теперь львица точно знала, что до того, как погибнуть и получить новую жизнь в обмен на память и возможность говорить с духами, она жила в прайде. Это был очень большой прайд, больше, чем тот, в котором она живёт сейчас. И Хайко знала об этом из-за того, что помнила десятки потемневших трупов львов и львиц, молодых и старых, сгоревших за несколько дней от эпидемии какой-то болезни. Не той же самой ли? Тот страх, тот немыслимый ужас, то отчаяние, что снедали тогда её, совсем ещё львёнка, стали вдруг отчётливыми, словно просочившись из-за серой пелены, закрывавшей память Хае неприступной стеной. И это было ужасно.

Не раз мысли Хайко возвращались и к Селяви. Сель... Рыжая львица искренне жалела старшего сына Акасиро - на него столько свалилось за последнее время, слишком много было вокруг непонятного, пугающего, того, с чем ему сталкиваться не доводилось. Хайко понимала, каково это - долгое время после того, как она открыла глаза в великом ущелье, она была совершенно дезориентирована, не понимая, что с ней происходит, что за места вокруг и что ей делать теперь. Только встреча с Вестой, проводившей рыжую чужачку в прайд, как-то помогла освоиться с миром вокруг... И к той устойчивости и уверенности, что имелась у Хайко теперь, пришлось идти долгих восемь месяцев. Но Селяви хотя бы в этом повезло больше - он не терял память, и рядом оказались те, кто могли помочь. Слова Эстер о том, что там, куда они направятся, Селяви сможет укротить свой бушующий дар, подтверждались предчувствиями. Там, куда они направятся, вообще изменится очень многое... Но первейшая цель - вернуться домой с лекарством. Великая ответственность сейчас на их плечах...

Слабый запах практически смытых дождём пограничных меток заставил притормозить, а после и вовсе остановиться. Хайко окинула внимательным взглядом окрестности, чуть приоткрыла пасть, чтобы лучше чувствовать приближение чужаков... И тут же вздрогнула. Жёлто-зелёные глаза её с резко сузившимся зрачком остановились на силуэте стоящего неподалёку молодого льва - в темноте и за стеной дождя он был почти не виден, но зато запах его чувствовался прекрасно. Чужак! У самой границы прайда... Чужак с заражённых земель. Шерсть Хайко вздыбилась, но она постаралась остаться как можно более спокойной. Рычать и ощериваться на незнакомого льва - явно не лучшая идея, схватку против самца ей не выиграть, да и вообще бессмысленные побоища, особенно теперь - немыслимая глупость.

- Кто ты? - громко поинтересовалась шаманка, застывая подобно статуе вдалеке от незнакомца, лишь хвост нервно ходил ходуном. - Чужак, сейчас ты находишься в шаге от границ Прайда Нари! границы закрыты, тебе нельзя на эти территории. Чего ты хочешь?

Лапы легко ступали по прохладной, влажной земле, едва касаясь трав, быстро унося свою хозяйку к дому. К ее логову, в котором Шелин ждала Сиара, ее маленькая, милая Сиара, у которой теперь появилась сестренка. И эта сестренка, как и ее родная дочка не что иное, как дар божий, посланный ею самим Ахею, в чем Шелин, конечно же, ни секунды и не сомневалась. Ну что, скажите, это могло быть, если не проведение, чудо господне, явление его силы и воли? Иные скажут: совпадение! Но только не Шелин. 
Львица улыбнулась, в уме снова с нежностью повторив оба имени – Сиара и Флоренс. Пока Флоренс с жадностью сосала ее молоко, она мучилась выбором имени, для этого прекрасного и милого ребенка, который теперь был ее малышом. Иных вариантов не было, и Шелин даже не думала о таких вещах как родство, потому как этот ребенок был тоже дарован ей богом, и не важно, каким путем он пришел к ней, через собственное нутро или же его принес Какаду. Вскоре решение пришло к ней, как приходит ночная прохлада после долгого, жаркого дня. Вокруг страшного места преступления произрастали невзрачные лесные цветы, огромным ковром прикрывая все вокруг. Они поглотили собой все, закрыв зеленым ковром корни, упавшие с деревьев и поросшие мхом, полусгнившие ветки, и даже на поваленных стволах тоже произрастали они. Вскоре они поглотят и тела тех несчастных малышей, которых сразу же забрал к себе Ахею, освободив от мук этого мира, который не всегда приветлив к малышам. Страшно было это осознавать, но сейчас Шелин было не до того, чтоб задавать Ахею такие сложные вопросы, которые как водится, оставались без ответа – у богов на все свои причины и они не обязаны делиться ими с обычным зверьем. А вот имя нашлось. Флора – старое слово не из их языка, означающее одновременно и деревья и травы и кусты, все, что есть в этом дивном, богом данным прайду Нари, лесу. Пусть уж и сестренка Сиары будет названа в честь той неутомимой силы, что легко переживает бури, грозы, пожары. Переживет и их род, и возможно, род короля Нари, а может быть и весь львиный род, не смотря ни на что. Вот и маленькая Флоренция, которая тут же уснула, не смотря на то что сейчас покачивалась, осторожно ухваченная зубами заботливой Шелин на пути к ее новому дому, выжила не смотря ни на что. Словно сами силы леса подпитывали ее изнутри, в ожидании того момента, когда добрым ангелом из гущи леса появится Шелин. Большая, теплая, нежная… живая!
Крик заставил замереть львицу с поднятой лапой. Кто-то громко разговаривал там, на тропе, и Шелин показалось, что голос принадлежал одной из львиц прайда. Она прислушалась и узнала в отголосках долетавших до нее голосок Хайко. Хайко была милой и Шелин нравилось то, чем она занималась и то что она несла львам их прайда облегчение от болей и страданий. Такую деятельность львица тихо называла богу угодной и вечерами, которая время где-нибудь в зарослях недалеко от логова, молилась, в том числе и за здоровье этой львицы. Однако, появление ее здесь, у границ, удивило Шелин, ведь она не знала ни про чуму, ни про выходку Мороха, ни про многое другое, что в последствии перевернет ее мир с лап на голову, окунет с головой в другую жизнь. Жизнь, которая уже не будет такой безмятежной и монотонной.
«Хайко? Тут? На границе? Похоже, она с кем-то ругается… странно». Шелин прислушалась, но не смогла уловить из монолога хоть чего-то стоящего – все же кошка была далеко, а она, Шелин, шла в стороне от охотничьих троп, и троп по которым ходили патрульные.
«Наверно, кто-то из патрульных случайно ранил лапу и не хочет носить повязку из листьев». – подумала она, осторожно ступая прочь и иногда оглядываясь назад. Вряд ли Хайко могла ее обнаружить, потому что после дождя лес еще не просох и запахи распространялись по нему  из лап вон плохо, что в какой-то мере спасало Шелин. Чужака кстати, она не почуяла именно по этой же причине. С одной стороны, конечно же, за месяц что она провела в отшельничестве с Сиарой, она жутко соскучилась по общению, и конечно же хотела показать своим подругам Сиару. Но с другой, ей не хотелось обременять их своим присутствием и тем, что за Сиарой, а теперь уже и Фрлоренс придется приглядывать, а значит, у других матерей появятся дополнительные заботы.
«Нет, Хайко, прекрасная весть немного подождет. Да хранит тебя Ахею в твоих светлых, прекрасных делах». – мысленно сказала она львице, которую не видела, но прекрасно понимала в какой стороне она находится. Сделав быстрое движение лапой сначала вверх, затем вниз, после чего налево, а затем направо, заканчивая, таким образом символ, веры, добра и чистоты, Шелин крадучись продолжила пусть к дому. Вскоре показался и знакомый куст, а за ним вывороченный и положенный на бок пень. Замерев в десяти шагах, Шелин прислушалась, но ничего подозрительного не услышала, а затем ловко  юркнула в свое убежище, где на сухой соломе отдыхала ее прекрасная малышка. Улыбнувшись, она осторожно положила рядом Флорнес, стараясь не разбудить Сиару.
- Ну вот малышка, теперь ты дома. И да поможет мне Ахею…

Молодой лев вновь застыл перед Хайко, едва заметил ее насторожившийся взгляд. Молча следил за реакцией. Несмотря на то, что в этой темноте его едва ли можно было разглядеть лучше, чем при свете дня, Герон чувствовал, как самка пронизывает его взглядом. От этого становилось не по себе, да и обострившееся в последнее время непонятное чувство, которое сейчас внутри него гудело громче, чем когда-либо, не давало покоя и заставляло льва нервничать. Он переминался с лапы на лапу, не опуская глаз. Хайко приоткрыла пасть, чтобы лучше принюхаться, и, видимо, те немногие обрывки запахов, которые можно было учуять во влажном воздухе, ее не обрадовали.
Нахмурившийся Герон украдкой вдохнул воздух через ноздри, попытавшись уловить собственный запах, но ничего особенного различить ему не удалось. Разве что, раздражающий кисловатый запах травы, который преследовал его с тех пор, как он встал с места ночевки, мог вызвать подозрения.
Мелькнувшая в желто-зеленых глазах искорка неприязни заставила сердце Герона пропустить удар. Он открыл было рот, чтобы возразить на не озвученный вслух вопрос, но незнакомка его опередила:
- Стоять!
- Стою-стою! – поспешно вставил свои три копейки рыжий. Впрочем, несмотря на предупредительное рычание самки, он не сдвинулся с места и даже расправил плечи, напоминая ей, что в случае чего он сможет постоять за себя.
- Я - шаман прайда Нари. Ты говоришь, что не заражён, но как я могу поверить тебе на слово? Говори, что хотел рассказать - я сейчас направляюсь к Рафики, потому что мне тоже было видение. А потом уходи.
Выслушав слова Хайко, Рон широко раскрыл глаза и в изумлении уставился на нее из-под сдвинутых к переносице бровей. Теперь он оглядел ее всю в новом для себя представлении и кивнул, мысленно поставив галочку напротив пункта «Встреча с шаманом прайда Нари». Мелькнувшее сомнение, что львица врет, было тут же отвергнуто шестым чувством Герона, и он уже не сомневался в том, что перед ним стояла нужная ему личность.
- Шаман, – неловкая попытка установить контакт, пауза в несколько секунд - рад скорому знакомству. Я не хотел вторгаться в ваши земли, поэтому хорошо, что получилось так. Прошу прощения, что заставил поволноваться!..
Любитель поговорить в непринужденной обстановке, сейчас Герон чувствовал, что ему словно кто на горло наступил, к тому же в ответ Хайко у него появилось множество вопросов, поэтому лев старался подобрать нужные слова и тянул с продолжением.
- Ну, убедиться в моем здоровье можно будет по прошествии дня – обычно симптомы появляются спустя сутки после заражения. И в связи с тем, что ты мне только что сказала, я теперь так же намерен двигаться к баобабу, поэтому через некоторое время ты сможешь быть уверена в моих словах. Не отказывайся от моей компании: какая-никакая защита необходима, тем более, когда дело касается скаровских земель с полчищами гиен.
Говоря о Скаре и гиенах, Герон закатил глаза и скривил морду. Впрочем, чтобы шаманка не сомневалась в серьезности его намерений (рыжего волновало недоверие, гулявшее в ее чертах), лев тут же оправился и добавил, постаравшись свести все к шутке:
- В любом случае, я пойду той же дорогой, поэтому, получается, у тебя сейчас вот-вот появится либо спутник, либо преследователь… Решать тебе, кем я буду в этом небли-изком пути - кокетливо сверкнул глазами рыжий, ухмыльнувшись в усы.
Несмотря на то, что Хайко ни словом не обмолвилась о том, зачем она идет к баобабу, неопытный и быстро меняющий свои планы Герон почему-то решил, что ему непременно надо быть там, что у этого необъятного дерева будут решаться вопросы жизни и смерти. Такой уж повеса, желающий везде успеть и вместе с тем считающий себя незаменимым.

Сон малышки был спокоен и свободен от дурных снов. Она была сыта и счастлива на своем любимом месте, прямо посередине кучки жухлой мягкой травы, которую принесла сюда мама. Говоря о Шелин, в данный момент ее рядом не было. Но Сиара не беспокоилась, она знала, что ее мама всегда возвращается, да и не отходит далеко от логова. Никто не тронет голубоглазую здесь, в ее надежном убежище из веток и листьев.
За прошедший месяц Шелин отлучалась часто. Конечно же, ведь ей нужно было охотиться и есть. А притаскивать кровавую тушу прямо к детенышу было небезопасно, поэтому и остатки она доедала тоже чуть поодаль. Впрочем теперь, когда Сиа стала чуть более активной, эти вылазки становились короче. Или, по крайней мере, так казалось самой львенке. Ведь, за время отсутствия мамы, она успевала не только поспать, как раньше, но и поизучать уже и так знакомое жилище.
Пару недель назад Сиара открыла глазки, которые, как и у всех львят оказались голубыми. Но шло время, а цвет радужки поменялся лишь ненамного. А это означало то, что такими вот, небесно-синими, они останутся навсегда. Что не было, конечно же, недостатком. Цвет шкуры львенки уже выравнивался, детские пятнышки блекли, а цвет молочного шоколада так приятно гармонировал с кремовыми подпалинами.
Шаги у порога логова заставили Сиару проснуться и насторожиться. Когда она учуяла запах мамы, она успокоилась и снова прикрыла глазки, проваливаясь в полудрему. Уж что-что, а ее она узнает из миллиарда запахов. Шелин прошла ближе, стараясь вести себя тихо, думая, что ее дочь еще спит.
— Ну вот малышка, теперь ты дома, — услышала Сиа то, что заставило ее широко раскрыть глаза и уставиться на маму.
“Что значит теперь? Я всегда была дома. Стоп…”, — взгляд львенки упал на то, что принесла с собой мама. А это был… новорожденный малыш? Сонно проморгавшись, голубоглазая встала и, не совсем еще уверенными шажками, подошла поближе и осторожно понюхала нового жильца. Как только она почуяла запах новой малышки, Сиа вздрогнула и чихнула. Слишком незнакомый, резкий запах. Он чем-то напоминал запах маминого молока, но… другой.
— А? — вопросительно выдала голубоглазая, как бы спрашивая “Кто это и зачем она тут”.
Сиара еще не умела разговаривать. Она иногда могла произнести слоги, но еще ни разу они не складывались в нормальные слова. Малышка уже была готова к тому, чтобы говорить, но пока что у нее этого не получалось. Впрочем, мама понимала по большей части. Но все-таки простых слогов и звуков уже было мало, ведь столько вопросов было в голове, столько всего интересного!
Например, что за такое странное слово Шелин всегда повторяет? “Ахею”. Что это? Или кто? Это слово Сиа слышала так часто, что невольно задавалась вопросом, быть может это какой-то мамин знакомый, с которым она общается, когда уходит на охоту. Поэтому малышка уже строила планы, как бы тихо улизнуть вслед за ней. Но каждый раз она была остановлена, а ее “коварные” планы разоблачены. Мама обещала когда-нибудь взять малышку с собой. Это успокоило ее, но Сиаре становилось все скучнее и скучнее находиться в одном и том же месте.