Саура внимательно впитывала каждое слово, сказанное черногривым Ахари, одновременно наблюдая за выражением его морды. Когда он дошел до законов прайда, то львица лишь тихо фыркнула, но не стала ослаблять интерес к его словам.
- Я не буду что-то скрывать от тебя, хоть мы только познакомились, - сказал он, вновь опускаясь на землю. Почему то эти слова заставили что-то в душе большой кошки странно шевельнуться. Как будто бы большая белая пушинка осторожно коснулась её.
- Моя история не блещет ничем особенным. Родился я в прайде Шрама. Моя мать умерла на охоте спустя несколько месяцев после моего рождения, а отец... Не так давно он ушел из прайда и до сих пор не вернулся. Он просто бросил меня одного! Оставил и незаметно слинял! - в голосе льва послышалась странная, еле заметная бессильная злоба - Саура вспомнила, как будучи маленьким львёнком без устали гонялась за большой пёстрой бабочкой, бешено махая короткими лапками в попытках достать насекомое. Та злость, которая зарождалась тогда в маленькой охотнице пугала её; ей очень не нравилось это чувство, колющее острыми шипами изнутри. Неужели Ахари чувствовал тоже самое, только гораздо сильнее?
- Я... мой отец тоже ушел однажды, - тихо сказала она, глядя прямо в глаза рыжему льву. - И мать, но это было... по другому. А так я считаю своими родителями всех своих соплеменников. Они все одинаково добры ко мне, и если что, всегда придут на помощь... - продолжила Саура, спрашивая саму себя, так ли это.
- "Неужели мы с этим Ахари так похожи?" - удивившись ходу своих мыслей, она обратила взгляд своих светлых глаз прямо в бледные и немного отстраненные глаза Ахари.
- Думаю, мы бы...
Львица не успела договорить, когда дальние заросли кустарника в очередной раз подозрительно зашевелились. Мгновенно сделав шаг в сторону от черногривого, она повернулась всем корпусом к кустам. Что-то подсказывало ей, что это был совсем не кролик.

Отредактировано Саура (15 Окт 2015 07:46:54)

- Ну вот и все... За мной пришли гиены. - резкий запах страха ударил в нос Сауре и она с ужасом уставилась на Ахари. Тот явно был на волоске от того, чтобы сорваться с места и убежать. Когда львица уже стала составлять про себя план побега, из кустов выбежала пара испуганных кролей и тут же скрылись из виду. Гиеновы грызуны! Саура тихо зарычала, злясь на шнырявших туда-сюда зверьков. А Ахари внезапно зашелся истерическим смехом. бешено потряхивая черной гривой он сказал будто бы самому себе:
- Чертовы зверьки! До смерти меня напугали и выставили трусом перед львицей! - смех постепенно затихал. Саура смотрела на него во все глаза, почти напрочь забыв о своём совсем недавнем страхе. Его реакция показалась ей странной.
- Надо быть поосторожнее и попытаться не выдавать себя как можно дольше, иначе патрульные быстро нас заметят, - лев зевнул, и, будто бы забыв о присутствии Сауры и улёгся под тенью ближайшего низкого деревца.
Львица задумалась. Ей нужно было попытаться представить всё происходящее отстранёно.
- "Ахари странный. Такое чувство, будто бы он каждую секунду готов почувствовать вражеские клыки у себя на затылке, и в тоже время кажется таким беспечным... даже чуть наглым. Неужели в этом виновато воспитание в прайде Скара?"
Саура вспомнила, как они вдвоём испугались внезапного шороха в густых кустах. Как ей показалось, тогда легкий восточный ветерок донёс до неё еле заметный запах львов прайда Нари... всегда такой родной и тёплый, но в тот раз он почему-то испугал её.
Самка неуверенно переступила с лапы на лапу и посмотрела в сторону Ахари. - "Нужно что-то сказать ему, но что?"
Нет, разве это объективное отношение к ситуации? Поняв, что у неё ничего не получается и что голова вот-вот расколется от переполнявших её мыслей, Саура просто плюнула на всё и ляпнула первое пришедшее в голову:
- Ахари... давай поохотимся?

- У меня вряд ли что-то выйдет с охотой, ведь я еще никогда этим не занимался. Лишь наблюдал за самками нашего прайда.
Саура хотела было разочарованно вздохнуть, так как поняла, что это отказ, но лев внезапно продолжил:
- Но я, в общем, не против. Я немного проголодался, так что можно попробовать поймать себе что-нибудь на обед и подкрепиться, - он поднялся с места и направился к ней. Львица тут же обрадованно дернула ушками и немного по детски подпрыгнула над землёй, показывая готовность к игре, но вдруг вспомнив, что она уже не львёнок, пристыженно уселась на колкую сухую траву.
- Ты когда-нибудь до этого охотилась? - Ахари остановился прямо перед ней и пронзил её взглядом внимательных желтых глаз.
Сауре понадобилась огромная сила воли, чтобы не потупить взгляд и не поджать пристыженно хвост. Мало того, что он так смотрел на неё, так ещё и спрашивал о таком. Охотилась ли до этого рыжая? Нет! О какой настоящей охоте может быть речь, когда она только недавно стала сама уходить от пещер на расстояния, большее длины шеи жирафа?
- "Но те уроки..." - она обрадованно вспомнила о том, как старшая львица из их прайда демонстрировала свои навыки охоты юной Сауре, а потом отыскала старую больную антилопу и дала молодой львице самостоятельно завалить её!
- "Я знаю, как подкрадываться, как догнать добычу, как вцепиться в неё и завалить на землю. Я справлюсь даже одна!"
- Да, охотилась, - ответила она.
Настроение радостного восторга вновь наполнило её. Охота! Сколько прекрасного в этом слове!
- "Самое время откинуть сомнения", - твёрдо сказала она про себя. Когда ещё успеешь поохотиться на территории прайда, да ещё и в сопровождении такого льва, как Ахари?
Почувствовав себя озорным львёнком и даже не пытаясь скрыть детской неуклюжести, ещё не до конца отмершей в её юном теле, Саура легонько шлёпнула по уху слегка опешившего на вид Ахари, и, не дожидаясь его реакции, помчалась вверх по склону поросшего желтой травой холма.
- "Как же здорово!" - крутилось в голове львицы. - "Мы вместе будем охотится в самом моём любимом месте - в Долине Ветров!
Обернувшись на Ахари, она крикнула:
- Догоняй!

>>>> Долина Ветров.

Отредактировано Саура (16 Окт 2015 13:38:18)

Выражение морды незнакомки стало чуть мягче, когда она услышала вопрос – она явно оценила внимание патрульных к своей персоне. Беспокойство же, похоже, было излишним – если самка убила двух гиен, да еще и совсем не пострадала, то волноваться за нее явно не стоит. По крайней мере, пока что. Акасиро улыбнулась уголками губ, получив ответ, и кивнула в знак одобрения. Такая сила заслуживала уважения и восхищения, ведь Атем еще совсем молода, но уже стала выдающимся бойцом. Что же будет дальше, когда она станет старше? Прайду бы понадобилась такая талантливая воительница, однако смогут ли они принять ее теперь, когда король приказал закрыть границы и никого не впускать на территорию? Сложный вопрос. Нет никакой гарантии, что Атем не заражена, тем более, если она сражалась с гиенами и попробовала их крови. А если двое убитых были если не заболевшими, то уже заразными? Что если теперь, общаясь с Анавьохе, патрульные ставят себя, а вместе с тем и весь прайд под угрозу? Когда на кону стоит такое количество жизней, сложно сделать исключение для потенциального зараженного только из-за выдающихся способностей.

Акасиро была почти готова объяснить Атем ситуацию и попросить ее уйти, однако следующий вопрос Мадары и ответ на него заставили ее замолчать и задуматься. Да, Ро определенно знала Шайку. Не сказать, что близко, однако достаточно, чтобы быть осведомленной в пусть и не совсем близкой, но все же родственной связи. Выходит, Анавьохе часть их семьи. И теперь, судя по всему, Акасиро просто не сможет заставить себя прогнать эту воспитанную и вежливую серую львицу, пришедшую сюда в поисках семьи. Когда семейство Нари и Акасиро отказывало родственникам в помощи? Никогда. Даже если близкие попадали в сложную ситуацию, кто-то всегда приходил им на помощь, потому что здесь было не принято бросать родных в беде.

«Ее я бросить тоже не могу», - сказала самой себе львица. Вряд ли устроить Атем встречу с королем будет просто, однако теперь Ро готова была сделать все возможное для того, чтобы помочь Анавьохе. И ее ни капли не волновало, что, возможно, Мадара воспротивится и решит прогнать пришелицу. Если понадобится, Акасиро готова была вспомнить про то, что она числитя в прайде не на правах обыкновенной львицы; ее брат – король, а она сама сейчас выполняет обязанности королевы, а это что-то да значит. Может, не для Мадары, однако что бы он там ни думал, а подчиниться будет обязан.

- Думаю, нам стоит сделать исключение для Атем, Мадара, - обращается к самцу охотница. – Надо поговорить с Нари, пусть он вынесет окончательное решение.

Мадара, от которого Акасиро ожидала чего угодно, но только не поддержки, соглашается. Самка удивлена и даже вскидывает брови, сразу не поверив в то, что ее предложение было одобрено. Пока она осмысляет, самец уже отдает Ньекунду приказ найти Нари и привести его в назначенное для встречи место. Когда Мадара оборачивается к Ро, ее морда уже не выражает удивления, лишь спокойствие и ожидание разговора, что предстоит провести с Атем. Львице стоит знать уже сейчас, что ее матери нет в живых, однако есть другие родственники, которые будут очень рады принять ее в свою семью, если король то позволит. Мадара двигается с места, и Акасиро кивает Анавьохе с куда более приветливым выражением, призывая следовать за патрулем.

Склоны

Отредактировано Akasiro (8 Ноя 2015 22:30:25)

Атем вежливо кивнула, услышав слова Мадары. Причин столь радикального неприятия чужаков она не знала, но патрульные не были настроены откровенно недружелюбно - значит, как ей казалось, проблема была не прихотью правителя, но действительно чем-то серьёзным. Она собиралась выяснить, в чём дело - у молодой львицы не было уверенности в том, что эти патрульные ей помогут. Если бы она знала больше, она могла бы в случае чего подступиться к следующим, кого встретит на этих территориях. Но спросить сразу ей не дали - её ровесник, молодой лев с огненной гривой и заинтересованностью в оранжевых глазах, задал вопрос.

- Ничего, - отозвалась Атем. - Она видела, что я сделала... И испугалась меня. Мы много прошли вместе, но теперь у нас разные дороги.

Глаза серой львицы глядели ясно и спокойно, как и всегда, но сейчас нетрудно было что в этом взгляде, что в негромком ровном голосе уловить тень печали. Ей было очень больно и обидно тогда, когда Терир попросила её уйти, справиться с этой болью первой искренней привязанности было нелегко - Атем не сделала этого до сих пор, но её эмоции всегда были чем-то слишком личным для того, чтобы делиться ими с первыми встречными. Да воспитание старой Анави, нередко твердившей Атем, что это она должна уметь читать по лицам других, но своего истинного не казать лишний раз, сделало своё дело.

Меж тем Ньекунду дал ответ на её вопрос - он задавался каждому из патрульных, но услышал его и принял всерьёз только один из них. Атем чуть приподняла уголки губ в улыбке, заслышав усмешку Ньека - она не имела ни малейшего понятия о том, как часто Ньекунду стерёг границы владений здешнего короля, но было совершенно очевидно, что собственным прайдом он горд. Это было правильно - любовь к дому, гордость за близких. Атем не испытывала такого никогда, потому что у неё не было дома, а близкие были так давно, что она почти их позабыла, но знала, что так и должно быть. Он вызывал у неё интерес, этот молодой лев - они разительно отличались друг от друга не только внешне, но и внутренне. Атем уже немало знала о нём - он был открыт и ясен, словно гладкий валун среди песков, от которого отражалось солнце. На его слова Атем чуть заметно кивнула и обернулась к Мадаре. Тот спросил о сути, о том, что и привело её сюда, и Атем ответила с готовностью:

- Я ищу свою мать, - плавным движением она расправила плечи. - Её зовут Шайка. Это невысокая светлая львица, и это всё, что я о ней знаю. У неё могут быть дети - мои ровесники. Я её дочь, и дочь Эрроу, льва, пришедшего с севера. Он сын Фаера, северного убийцы. Вы знаете кого-нибудь из них?

Ей известно, что надеяться почти не на что - саванна слишком большая, чтобы одна самая обыкновенная львица не могла в неё затеряться. Но Атем упряма, и сейчас даже слова каждого из них о том, что никого из этих львов они не знают, не остановили бы странницу в её поисках. Но ответы звучали один за другим, и ни в одном из них не было отрицания. Лаконичное "да" Мадары, кивок Ньекунду, внимательный взгляд Акасиро - всё это сказало львице о том, что поиски её и многомесячное путешествие не были напрасными. Что-то внутри натянулось, зазвенело, запело. Анавьохе почувствовала, как ком стаёт в горле - так же, как некоторое время назад, тогда, когда ушла Терир. Но сейчас причиной его была радость. В том числе и от тут же прозвучавших слов Акасиро. Атем с благодарностью взглянула на светлую львицу, видя следы давней боли и нынешней решимости всё поменять на её лице, видя неприязнь к Мадаре и удивление, когда он с нею согласился. Взглянула затем и на Мадару, смотрящего на неё взглядом спокойным, холодным и оценивающим, и поняла, что согласие он дал не из доброты душевной. Взглянула на Ньекунду, тоже удивлённого и смотрящего на неё добродушно.

- Спасибо, - она склонила голову в поклоне более глубоком, нежели приветственный, но подняла её с достоинством, ей присущим. Приказ Мадары, обращённый к Ньекунду, она услышала уже краем уха, потому что молодой лев вновь обратился к ней. Серьёзно и вопросительно посмотрев на него - "заражены?" - серая львица решила смыть с себя кровь в ближайшем встреченном водоёме, и проводила взглядом удаляющегося Ньека. Возможно, сейчас он приоткрыл перед ней завесу тайны, касающейся закрытия границ. Тем не менее Атем решила уточнить:

- Скажите, пожалуйста, - обратилась она к Акасиро, нагнав её и ступая чуть позади. - Почему закрыты границы?

———————————--Склоны

Как же славно, когда затея удается! Филч ликовал. Он орал и визжал, не жалея своего хриплого старческого голоса. Медоед явно услышал звук убегающего львенка, а это значило, что он был устрашающим. Чего он и добивался. Самец не делал перерывов и передышек, лишь изредка становился потише, чтобы уж совсем не сорвать связки. Миссис Норрис, казалось бы, даже подпевала. Но, так как ящерица не умела издавать звуков, она лишь открывала рот и прыгала по всему пушистому телу хозяина. Медоед не сразу заметил, что рядом с его бревном появился прайдовский лев и что-то недовольно сказал.
— Ау-у-у-у-! Ау-у-... чо? — наконец-то Филч заметил новоприбывшего.
Он не собирался вылезать из бревна. Наоборот, залез еще поглубже и выкинул ящерку наверх. Она сразу поняла, что от нее хотят и угрожающе зыркнула на льва. Она выпучила глаза и оскалила ряд мелких белых зубов. Ну воистину страшно.
— Я — ужасная ящерица! Я ядовита и опасна! Уходи отсюда, злобный незнакомец! — взвыл Филч.
Норрис открывала пасть в такт словам хозяина. Ну теперь-то все получится. Ящерка пошевелила языком, как бы показывая, что она-то точно очень ядовитая, несмотря на свой, прямо скажем, милый внешний вид. Филчу нужно было, чтобы он ушел. Медоеды — звери опасные, но в лучшие свои годы, никак не под конец жизни. Да и против взрослого льва тягаться сложно. А у этого вон какая длинная рыжая грива, явно уже не львенок. Медоед, хотя и казалось, что он не в себе, был все-таки не дураком. И лезть в опасную ситуацию вот так вот, лицом к лицу, ему точно не хотелось. Да и бревно было такое удобное, вылезать так лень. Филч завыл еще раз, для пущей уверенности.

Филч недовольно скуксился. Напугать самца ему не удалось даже с помощью Миссис Норрис. На миг задумавшись, он замолчал. Ящерка, улучив момент, отвлеклась от своей роли и шлепнула языком прямо по глазу, слизывая с него лишнюю пыль и грязь, после чего вновь угрожающе осклабилась, ожидая реакции хозяина на эдакую подлизу. Глядя своими раскосыми глазами на незнакомого льва, Миссис Норрис топталась на месте, продолжая изображать из себя смертельно-опасную и ядовитую рептилию с самомнением варана.

— И да, позвольте выразить восхищение вашим громким и свирепым голосом, — галантно склонил голову незнакомый лев. Филч в бревне аж перевернулся, подавившись воздухом. Этот нахал мало того, что не боится его, так еще и комплименты ему делает. С одной стороны, сварливая натура старикана требовала продолжить завывания, чтобы парень поскорее ушел, а с другой, алчная до похвальбы душонка медоеда буквально расцвела от такого заявления. Он продолжил разыгрывать чревовещателя с помощью своей ящерицы и теперь рептилия вкрадчиво смотрела в глаза льва, молвя старческим хриплым голосом:

— А ты еще кто такой? Ты тут кто, певец что ли, что о моем голосе говоришь? — недоверчиво заявила ящерица, мотнув пару раз хвостом из стороны в сторону и нагнув голову набок, — Я и впрямь свирепа и страшна. Скажи мне что-нибудь, что я не знаю.

Распушив свой куцый хвост в бревне, Филч сложил когтистые лапы на пузе, готовясь дальше принимать похвалы.

Филч вообще и в трещине в бревне видел, что то за лев такой, так что внешнее описание его ничуть не испугало. Лев и лев, с рыжей гривой, каких тут полсаванны бегает. Хотя медоед и пробурчал себе под нос, что так было в его время, а нынешняя молодежь каких только расцветок не бывает, так еще и к этому глиной мажется, чтоб еще ярче быть, проститутки да травожуи... А, это он отвлекся, пропустив мимо ушей хвастливое замечание незнакомца о его королевском происхождении...

— Шаманы-шмаманы, — продолжил ворчать Филч, хотя хо в бревне делала его шепот сплошным гудением, в котором не разобрать было ни единого слова, — да тут и без шаманов видно, что животные больны. Где эти ваши шмаманы были, когда им была нужна помощь?..

— Я хочу увидеть твою силу, ящерица. Пока я вижу только ящерицу, — незнакомец сделал паузу, пробудив в старом ворчуне все больше интереса, — Но я ведь могу ошибаться. Зачем столь великому зверю прятаться в бревне, словно загнанной антилопе?

Внутри бревна раздалось кряхтение и полый ствол затрясся так, как будто его парочка носорогов толкали из стороны в сторону. Это всего лишь Филч переворачивался так, чтобы можно было вылезти наружу, не светя беззащитным крупом. Из трещины вдруг высунулась куцая когтистая лапа и Миссис Норрис тут же вскочила на неё и, вновь протирая языком глаза, шипела на незнакомца. Потребовалось еще немного времени, чтобы медоед показался полностью, старый, обрюзгший, хотя и не такой безобидный, каким кажется. Голос его без древесного эта звучал скрежещуще, но не менее устрашающе.

— А чем еще мне прикажешь заниматься, шмаманий брат? — вкрадчиво поинтересовался он, ковыряя когтем передней лапы в зубах, — думаешь, мне хочется стать таким же, как эти бедняги с пеной в пастях?

И смотрит так, внимательно-внимательно, прищурив один глаз. Выражение морды и седоватые вихры на голове, полные мелких щепок и сухих листьев придавали ему безумный вид, хотя несложно было понять - сварливый медоед поумнее всякой антилопы будет. Ящерка на его плече поочередно хлопала каждым глазом, не особо интересуясь происходящим, коли хозяин вылез из бревна.

Медоед с усмешкой слушал молодого льва. На воздухе, вне бревна, сам Филч выглядел менее опасным, но и его оппонент не особо то и устрашал. Он был прав, игры в этот момент закончились. Уж кто-кто, а эта старая грымза еще хотела повеселиться напоследок. И не важно, что будет дальше - оставят его в покое или заставят уйти. Тяжелый взгляд его скользил по морде выпрямившегося льва, что распинался о чуме, как будто что-то в этом понимал.

— Меня зовут Ньекунду. Я из местного прайда, не одиночка. Видел, как ты испугал одну малышку, — представился лев. Филч только хмыкнул, не спеша представляться в ответ. Это было не обязательно для столь непринужденного диалога. Вернее, монолога. Медоеду казалось, что от столь напыщенной речи лев сейчас лопнет:

— А чума — вещь страшная, тут не поспоришь... — то ли старость, то ли сволочной характер давали о себе знать, но большая часть слов Ньекунду были для медоеда лишь назойливым жужжанием, — На тех, на которых стоишь и ты. Но вообще-то тебе ничто не мешает уйти, верно? Впереди наверняка много земель, неподвластных чуме, а ты не привязан к чему-то, как... как другие. Ты свободнее. Словом, мне кажется, ты уже знатно повеселился тут. Зачем же пугать львят и молодежь? Они и без того  напуганы болезнью. К тому же, я могу все рассказать, и тогда никто не будет тебя бояться больше. Даже наоборот. Хотя знаешь... я могу промолчать. И все останется в тайне. Приведение уйдет, но воспоминания о нем останутся.

Стоило самцу замолкнуть, как старик разразился хриплым, жутким хохотом, так что аж чуть голос не сорвал. Смахнув когтистой лапой выступившие на глазах слезы умиления, он прохрипел:

- Экий самоуверенный мальчишка, — в голосе его удивительным образом соседствовало злорадство и снисходительность, — я родился здесь и жил здесь еще прежде, чем твой отец появился на свет. Я видел, как ваш прайд заселяет мои родные земли. А теперь еще и эта чума... Один клочок нетронутого личного пространства остался у меня и то, гонять придется всякую мелочь, что спать мешает.

Подтверждая слова хозяина, Миссис Норрис шустро закивала своей головой, что высунутый изо рта язык затрясся. Медоед ехидно прищурился, почесывая подбородок парой когтей.

— В прочем, я согласен на сделку. Я перестану пугать вашу молодежь, а ты... — он на миг задумался, оглядываясь, мол что бы придумать такого. О. Осенило, — А ты спой-ка мне, уважь старика, и по лапам.

И смотрит так вкрадчиво-вкрадчиво, совсем непохожий на грустного обиженного жизнью старца, скорее на ехидную заразу, с которой бодаться — время терять.

Филч все ждал, ехидно склабясь и размышляя, что же малец ему споёт - будет ли вытягивать какую-нибудь слезливую песню о любви надрывающимся голоском или заведет веселую балладу о подвигах своих предков, приплясывая в такт зажигательной песне? На всякий случай он готовился продолжить жаркий спор, с ходу готовя аргументы, которые заведут самца в тупик, чтобы ему нечего было ответить. К счастью, лев оказался благоразумнее...

- Ладно, ладно, спою для тебя, если так уж хочешь. Это великая львиная песнь, и мои сородичи поют ее очень часто. Она... необычная, но, поверь, тебе-то она понравится.

А старикан уже развесил уши. Расслабился, доходяга, опершись на свое бревно. Даже ящерка, что до той поры недовольно шипела, удивленно распахнула глаза, выползая на свет из косм его седой шкуры. Как тут Ньекунду зарычал... Казалось, у Филча сейчас сердце остановится и он опоссумом станет понарошку - зато лапы откинет взаправду. Ему вдруг показалось, что седой шерсти на шкуре изрядно прибавилось. Осев на задницу, медоед хлопнул себя лапой по виску, чтобы привести закружившуюся голову в норму и стряхнул с морды накапавшую на него слюну.

Открыв рот и подняв указательный палец, чтобы что-то сказать, он лишь глубоко вздохнул и... засмеялся. Но смех этот уже звучал по-другому. По-настоящему весело, заразно, задорно. Медоед словно на пару лет помолодел внешне, когда с его хари слегла стервозная ухмылка. Только Миссис Норрис, упавшая на землю, лежала на спине и подергивала задней лапкой от шока.

- Ай да парень, ай да оторва, - отсмеявшись, заявил медоед и, с трудом поднявшись на лапы, хлопнул самца по плечу, - порадовал старика Филча! Ну хитер! Вот уж спел так спел!

Подопнув задней лапой ящерку, чтобы она, пошатываясь, обратно залезла на его спину, медоед уже спокойней заговорил.

- Коли так, не буду я больше вашу мелочь пузатую пугать, - согласно кивнул он и, отсалютовав льву, пошатываясь, направился в сторону лесной чащи, - Прощай. И передавай привет королю от старины Филча!

Возобновление игры.

Сколько же времени прошло…

Преодолев последние двадцать шагов по тропке, которую она, как не старалась натоптать, но все же как-то натоптала, Шелин медленно подошла к укрытию, что служило домом для нее и Сиары уже довольно долгое время. Взгляд синих как небо глаз матери, скользнул по кустам, окружающим валун, вырванное с корнем дерево и второе, поваленное поперек, под которым она и пряталась. Сколько же и правда, прошло времени с того момента, как Сиара появилась на свет, здесь, в центре Саваннового леса? Она не считала. Много раз солнце пряталось за краем вулкана и много раз выглядывало из-за него. Ахею забрал себе Орландина. Как ни старалась Шелин – она не смогла ничем помочь маленькому львенку, ни мольбами, ни целебными травами, ни молоком, и в один из дней, он не проснулся. Просто ушел во сне к Ахею, и она так и не смогла объяснить плачущей Сиаре, которая в силу своего возраста забыла о потере быстро, но все равно, перенесла ее очень тяжело, что же произошло с ее братиком. Орландина она закопала не далеко – на противоположной стороне охотнечьей тропы, у небольшого валуна, что подпирал корни туи. Так она каждый раз, проходя на охоту, сможет навещать его, чтоб Орландин не скучал, если вдруг его дух будет приходить сюда, на место своего захоронения, зачем либо.
     А потом потянулись дни напряженного труда – Шелин играла с дочерью, следила за ней, кормила, даже пару раз гуляла с ней  вокруг убежища. А когда ее чадо засыпало, она шла охотится, каждый раз прося у всевышнего силы и возможность продержаться еще… Это был и правда напряженный труд и пару раз Шелин даже пожалела, что не ушла в прайд и не родила там. Львица отощала, глаза впали, и она часто промахивалась, перейдя на более мелкую и менее расторопную пищу. Все то, что не сложно поймать, но то, что поможет продержаться. Кое-как с божьей помощью, как она любила повторять, ото дня ко дню, пока ее малышка не смогла есть мясо. Тогда стало легче – Сиара к тому моменту стала реже просыпаться и требовать еды, и Шелин кое-как, с горем пополам могла выкроить лишнее время для сна. Как же хотелось спать… Казалось, что больше всего на свете, но она кое-как влилась в этот ритм, продолжая уверять себя, что ее малышка это лучшее, что когда либо с ней происходило. Или не уверять? Нет, конечно же, для Шелин так оно и было, по другому просто быть не могло. А дочь росла, буквально на глазах, и сначала встала на лапки. Стала убегать и прятаться, играя с матерью, заговорила…
Как же Шелин радовалась, когда наконец, услышала ее звонкий словно звук ручейка, змеящегося среди камней, голосок, который повторял: - Мама! Мама!
Никогда в своей жизни она и подумать не могла, что будет так рада услышать это простое незамысловатое слово, сказанное маленьким существом, появившимся от ее крови и плоти – ее дочери. Но что-то она задумалась, словно забыла, зачем вернулась в свой дом, который теперь ей нужно было оставить, чтоб вернуться туда, где были ее друзья, где был ее настоящий, большой дом, подаренный ей богом, чтоб она любила его и охраняла, множа и отдавая любовь в ответ всем в нем живущим. Прайд Нари…
«Пол года минуло, не меньше! Хайко и Акасиро наверно соскучились!» - подумала она, осматривая убежище. Шелин улыбнувшись, позвала дочь, уже зная – та выбралась из укрытия и спряталась. Это была своеобразная игра – возвращаясь домой, Шелин не на долго останавливалась, давая возможность дочери спрятаться, а потом искала ее. Вот и в этот раз, обходя логово по кругу, Шелин прислушивалась, заглядывая в разные укрытия, делая вид, что ищет дочь. По настоящему, она уже давно приметила ее под одним из корней, но не хотела расстраивать, продолжая игру, пока в конце концов не сдалась, выйдя перед логовом на середину и сказав:
- Сиарушка! Я сдаюсь! Ты где? – сказала она, намерено отворачиваясь от укрытия дочери, чтоб дать ей выбраться незамеченной из под корня. Да, на это нужно было некоторое время – Сиара подросла и укрытие, еще пару месяцев назад, надежно скрывавшее ее теперь было маловато, и львенка с большим трудом умещалась там…

За ее спиной послышалось урчание и Сиара, выбравшись из-под корня бросилась на кончик ее хвоста, стремясь поймать кисточку. Глядя как она, перевернувшись на спину, теребит ее лапами, Шелин рассмеялась. В такие моменты она была так мила, что львица не решалась прервать ее игру, даже когда дочка случайно выпускала когти, довольно чувствительно прихватывая ими ее.
Вопросы… потом посыпались вопросы. Сиара даже не затруднилась встать на лапы, зная, что ее мать рядом, а это значит, что ей ничто не грозит и пришло время для игр. Шелин осторожно освободила кисточку хвоста из ее лапок, а затем развернувшись и подойдя к ней вплотную, осторожно улеглась рядом, коснувшись носом ее маленького носа. Да уж, вопросы… А Шелин то и забыла про Орландина, и его имя вызвало в ее памяти череду ярких и болезненных воспоминаний. Никогда не сомневалась она в своем боге, но в те моменты искренне не могла понять, почему он забирает у нее львенка, которого сам же позволил ей спасти, приведя к тому месту, где по идее, тот должен был погибнуть. Почему Ахею позволил умереть Орландину у нее на лапах, заставляя ее таким образом страдать, сходя с ума от безысходности и тоски по маленькой, прекрасной жизни, чистой как горной ручей и конечно же ни в чем не виновной.
- Орландин… - наконец-то вздохнула Шелин: - Да, я думаю, Ахею дал ему крылья. И он сейчас где-то рядом с ним, резвится с другими львятами на залитых солнцем лугах… - она замолчала, слегка задумавшись. Стоило ли сейчас рассказывать дочери о том, что она знает о мире мертвых? О тропе вечной охоты, об Ахею и злобных львах, что ожидают тех, кто в жизни вел себя наихудшим образом, нарушая законы жизни? А ведь она хотела сообщить дочери совсем другое…
- Но знаешь, Сиара, я хотела сказать другое. – она встала, отойдя от дочери на пару шагов, и в то же время отдаляясь от логова, пятясь к тропе, по которой обычно ходили охотницы. Да, она была где-то за кустами, за ее спиной, и Сиара, наверно, даже не подозревала о том, что она существует, хотя наверняка, иногда, ветер доносил до нее запахи с этой самой тропы, будоража воображение, и возможно – пугая.
- Я хотела сказать тебе о том, что сегодня мы оставим наш уютный домик и отправимся в путешествие! – загадочно улыбнувшись, сказала Шелин, поманив дочку за собой, кивнув себе за спину и продолжая: - Мы идем в прайд, в мой родной дом, который я покинула до того, как у меня появилась ты. – она развернувшись отошла еще на пять шагов, проходя мимо кустов, которые в какой-то мере, были границей для маленькой Сиары. Они договорились, что за эти кусты она не должна заходить, и это тоже в какой-то мере была игра. Шелин не знала, как объяснить дочери то, что за пределами логова она может подвергнуть себя опасности, а она, Шелин, будет слишком далеко, чтоб вернуться вовремя и защитить ее. Львица подозревала, что Сиара тайком заходит за границу, потому что помнила и себя в детстве. Тогда указания отца и матери не могли остановить любопытную и шуструю львенку, которая частенько нарушала наказ родителей, хотя бы чуть-чуть.
- Я тебе попозже расскажу, от чего так вышло, когда ты подрастёшь, - предугадав вопрос дочери о том, почему ей пришлось уйти из своего родного дома, сказала она. И стараясь отвлечь ее от мысли о том, что их уютный домик придется оставить, добавила: - Там будет много твоих сверстников, они все веселые и с ними можно играть. Ну… - Шелина припала на передние лапы, так, чтоб ее морда была на уровне мордашки дочери: - а теперь давай забери свои яркие перышки, если они тебе нужны и в путь!
Она снова распрямила лапы, ожидая, что Сиара бросится обратно, в их укрытие, но дочка этого не сделала, и львица, развернувшись, медленно пошла к тропе: - Хорошо, тогда в путь. И что надо сказать? Правильно! Да благословит Ахею наш поход.
Они миновали кусты, выйдя на небольшую полянку, а оттуда к повороту на охотничьей тропе, истоптанной лапами многих львиц и львов прайда, откуда Шелин повела свою дочку по тропе наверх, прямо к Диким пещерам, что станут теперь их домом, пока Сиара не подрастет, а Шелин не постареет, и не придет черед ее дочери идти в лес. А Шелин позже нянчится с оравой бойких веселых внуков… Но, до этого времени было еще очень, очень далеко, и судьба уже готовила и ей и дочери испытание, которое они обе запомнить на всю жизнь, но которое только укрепит связь между ними…

Каменная поляна.

Отредактировано Шелин (9 Фев 2016 00:54:06)

Начало игры.

День Киданги был далёк от завершения, а она уже чувствовала себя совсем-совсем уставшей от пройденного сегодня пути. "Должно быть, это от голода", – пришла к выводу красно-рыжая пятнистая самочка, с любопытством озираясь по сторонам и жадно принюхиваясь к будоражущим чутьё запахам, что наполняли ещё влажный воздух. – "Нужно будет попробовать поймать кого-нибудь ещё раз". Однако, как бы она ни была голодна, с охотой сейчас необходимо повременить: разве это хорошая идея – без позволения охотиться на чужих землях?

А они казались Киданге удивительными. Естественно, ведь её нельзя было назвать опытной путешественницей. До недавних пор ей вовсе не доводилось покидать скромную область близ джунглей, которую её прайд звал домом. На диво редко росшие тут деревья она никак не могла счесть за настоящий лес; тем не менее, месту было чем поразить её воображение. Вблизи от размеров необъятного каменного колосса, заслонявшего собой полмира и даже край распогодившегося неба, напрочь захватывало дух. Громада седого вулкана, довлеющая над окружающим равнинным ландшафтом – впервые в жизни Данга увидела воочию настоящую гору – поначалу изрядно припугнула её, и решение проверить, что же такое невообразимое возвышается над линией горизонта, далось красной нелегко. Но, хвала духам, хотя бы эта её затея оказалась удачной! Гора не проявляла признаков агрессии в её адрес, зато рядом с ней, как подсказывал рыженькой нос, обитали львы. Сомнений в том, что она достигла земель какого-то прайда, у юной странницы не было: слишком часты и сильны были запахи львиных меток в этой земле. Здесь точно жили львы, иначе и быть не могло! Одна мысль о том, что она наконец-то встретит сородичей, внушала кошке надежду и придавала сил, заставляя быстрее переставлять короткие лапы и постреливать зеленовато-жёлтым взглядом в поисках львиных следов на влажной почве. Яркий огненный всполох двигался к подножью мягко и шустро, со стремительностью пожара; Данга полутрусила, полубежала вприпрыжку, совершенно не стараясь таиться от чужих глаз – так отчаянно хотелось ей быть найденной как можно скорее.

"Ох, побыстрее бы встретить кого-нибудь! Только бы меня не прогнали сразу же..." – Как же она мечтала хоть на миг ощутить себя в безопасности логова, под защитой воинов прайда! Вспомнив недавнюю встречу с гиенами и пережитый в те минуты страх, львица остановилась и поневоле втянула голову в плечи, топорща на загривке шерсть. Небольшие ушки, усыпанные точками узора, понуро прижались к голове. Поддавшись накатившей на неё тревоге, Данга вновь обвела окрестности взглядом, будто ожидала, что из-за дерева или из травы на неё бросятся давешние преследователи. Счастье, что те пятнистые чудовища с лязгающими пастями и срывающейся с жутких клыков слюной не умели лазать по деревьям так, как умела она... Ещё сутки назад юная самка поняла, что все пережитые ужасы и испытания являлись ничем иным, как плодом ошибки, следствием её глупости и безрассудства. Не приди ей в голову блажь покинуть границы дома, сейчас она была бы весела, сыта и беззаботна – как всегда, в любой другой день своей безоблачной жизни. А теперь... После всех петляний и блужданий в попытках отыскать путь домой, после испуга и лишений, которых она натерпелась, теперь красная и под страхом смертной казни не смогла бы сказать, откуда явилась и как именно оказалась здесь. По всему выходило, что без посторонней помощи ей нипочем не отыскать обратного пути. "Я должна была догадаться сама – не выжить в одиночку такой бестолковой охотнице", – кошка тоскливо вздохнула. Переведя дух, она снова двинулась вперёд, ободряя себя загоревшейся в её душе надеждой на местных львов, и взволнованное ожидание встречи быстро вытеснило собой память о страхе. Если бы она только нашла согласного присмотреть за ней проводника...

Ответ на её мысленные мольбы явился со стороны отбрасываемой горой тени. Киданга остановилась опять, заметив движение, и тут же прижалась к земле, стараясь целиком скрыть кричаще-алый мех в невысокой траве. От волнения в её голове путались мысли, и громче всего в ней сейчас говорило опасение – кто знает, на какой прием стоит рассчитывать? Конечно, она искала хоть кого-нибудь, готового помочь, но при виде незнакомого льва разом оробела и передумала сразу же бежать навстречу с приветственными воплями. Вместо этого рыжая замерла в своём укрытии, внимательно разглядывая очертания маячащей над травой тёмной фигуры. Это оказался самец, он тяжёлой поступью шагал в её сторону, и по мере его приближения кошке удавалось рассмотреть новые и новые детали его облика. Здешний лев был гораздо крупнее её. Высокий, широкогрудый и крепкий – должно быть, он давно достиг зрелых лет и, судя по потрёпанному виду, являлся патрульным. "Если это впрямь патрульный, мне не следует от него прятаться. Это неучтиво". Нерешительность Данги задержала её на несколько мгновений, но подросток всё же сумела призвать на рыженькую мордашку самую дружелюбную из своих улыбок. "У меня красивая улыбка, все говорят так. Наверняка он не прогонит меня сразу, если я буду улыбаться", – так убеждала она себя, поднимаясь с земли и семеня навстречу незнакомцу, но полной уверенности на этот счёт у неё не было. – "Будь что будет". Подойдя ко льву на расстояние десятка своих коротких шагов, она опустила голову, как её учили, в глубоком и церемонном поклоне.

– Меня зовут Киданга, – представилась красная, боясь вдохнуть и во все глаза наблюдая за выражением суровой морды "патрульного", готовая пуститься бежать, едва поведение того станет угрожающим. Кажется, взбесившееся сердце колотилось где-то у неё в ушах, и дальнейшее обращение она буквально выдавила из себя, запинаясь и чуть ли не мямля севшим от нарастающего беспокойства голоском: – Я п-потерялась и не знаю, где мой дом.

Дальнейшая просьба о помощи застряла в горле самочки комком, пока беспокойство её плавно перетекало в подлинный ужас. В каком непривлекательном виде она предстала перед этим незнакомцем, если в дороге успела перепачкаться в пыли и грязи, а за прошедшие сутки так ни разу толком и не вылизалась?! Прогнать её этот воин (к слову, не такой уж и взрослый, как ей поначалу привиделось), может, и не прогонит, но вот засмеёт – это уж точно.

—Саванновый лес—
Уджанджа вздохнула полной грудью - здесь даже дышится по другому, как-то иначе. Воздух в этих местах намного чище, чем на лугах Гордости, а земля под лапами мягче. Я дома! - подумала гепардша, осматривая родные края. Все кажется таким знакомым и чужим одновременно. Конечно же, саванновый лес изменился за столько времени, но что-то осталось таким же. У Уджи, сама того не замечая, участилось сердцебиение и дыхание стало глубже. Словами не передать, как же на сердце полегчало и ощущение возвращения домой не покидало.
Гепардша, мирно ступая по родному краю, осматривала окружение: шумные деревья, полупрозрачное небо, ласковое солнце, теплые камни, певчие птицы. Воспоминания хлынули, когда Уджандж, проходя мимо колючего кустарника, играла в детстве с другим детенышем гепарда. Она была ее ровесницей, но ниже ростом и пухленькой, зато шерстка намного светлее, чем Уджанджи. А звали ее Нтанда. Малыши играли возле колючки, пока на них не напал Нокко - младший братец Нтанды. У него шерсть рыжеватого оттенка с маленькими, но частыми крапинками. К сожалению, они надолго не остались и направились со семьей в неизвестном направлении. Но Уджандж никого не забывает. Даже того гепарда-подростка Форс (полное имя Форсамито), с которым тогда малышка виделась один раз и то помнит.
Как же ей хотелось повидаться с Думисани. Она его так давно не видела. Для нее он и отец, и учителем, и другом, а в подростковом возрасте самочка испытывала любовный интерес.
Но все же воспоминания либо заканчиваются, либо их перебивают, как это сделал Мторо и предложил поесть. Сколько можно жрать?! Обжора! Все жрет и жрет! На него одного скоро антилоп не хватит! - возмущалась про себя гепардша, но, успокоившись, повернулась:
- Хорошо, пройдем ближе к пастбищам, чтобы птицы не помешали.

Отредактировано Уджанджа (23 Фев 2016 16:51:04)

Обычно Тод не скупился на ругательства. С лёгкой подачи отца, матери, ушлых дядюшек и многочисленных взрослых львов в прайде, юный лев с самых малых лет впитывал в себя тот самый крепкий лексикон, за который обычно били по губам с убойной формулировкой "это плохое слово". Быстро сообразив, что так нельзя говорить только при взрослых, самец с уверенностью идущего на таран носорога последовательно вставлял в свою речь брань, иногда даже изобретая что-то новое.
Спрашиваете, зачем я обо всём этом?
Так Тод в один момент вспомнил весь мат, который знал за свою жизнь, и в мыслях за секунду прочитал всю известное.
Какого чёрта эта львичка полезла... ОБНИМАТЬСЯ?!
Тод просто замер, медленно осознавая, что с ним делает самка. Её запах окутал его всего, от кончика носа до кисточки хвоста, даже при том условии, что она лишь зарылась в его гриву. Ан нет, голова Киданги елозила где-то под челюстью льва, вызывая в нём какое-то тихое, но упорно нарастающее клокотание. Причём даже не от гнева, а от...удовольствия?!
Когда самка отринула, Тод невольно потянулся, стараясь не упустить этот запах...юности? Да нет, он не настолько старый. Самки? Ну, он много самок встречал. Те...Течки? Да тоже вроде нет, тогда бы она так себя точно не вела. Лев внутренне поморщился, даже вспоминая это "страшное" слово. Его он узнал от мамы, когда та то ли кому-то из сестёр, то ли какой другой львице объясняла, что с этим делать и как это пережить.
Только сейчас он заметил, что самка слегка...мелкая. То есть не только по возрасту его младше, но и по размерам не особо крупная. И именно из-за её мелкого размера она так странно уселась на заднее лапы и смогла ... обнять (?!?)... Тода.
Не дав ей начать свою тираду, лев опередил Дангу словами:
- Я не такой старый, чтобы на "вы" называться. Давай по-простому, на "ты".
Как вовремя.
Львица сразу стала нести огромные куски инфы, которые, правда, Тод совершенно искренне слушал, старясь не пропустить ни одной фразы. Каждая из которых только приближала его к исполнению коварного плана. А ведь девчонка совсем-совсем не знает, куда идти.
Тод, если честно, тоже. он знал, что скоро достигнет границ соседнего прайда, но им там явно будут не рады. А дальше... Дальше решим, куда идти.
- А? - немного тормознул он, реагируя на женское "о", - Ерунда заживёт само.
Ну не рассказывать же первой встречной самке, что его потрепала собственная мамочка за первый половой акт с летальными для партнёрши последствиями? Надеюсь, в этот раз будет лучше.
- А ты из этих...которые травами лечат всякую хворь? У нас в прайде есть такая одна, - потянул Тод задумчиво, - Похвально. В жизни пригодится.
Пару секунд тишины - и, да! - она задала тот самый вопрос, который Тодди прогнозировал услышать куда раньше.
- Да, так получилось. Но противнику сейчас куда больней... - Тод явно имел в виду не физическую, а душевную боль. Шайене было куда сложнее осознать, что в одночасье она лишилась сына и, возможно, собственными клыками подписала ему смертный приговор. Хотя, надо сказать, Тод не чувствовал никаких признаков недомогания. Может, и пронесло, чёрт его знает и чем Судьба не шутит.
- Так. Примерно тут граница прайда, - сказал он, выходя на такую "опушку" леса, - Думаю, никто не будет против, если я ненадолго покину его, помогая одной заблудшей даме... - коварно произнёс лев, переходя невидимую обычному льву границу прайдов. Метки давно не обновлялись, но всё же чувствовалась разница. Киданга вряд ли уловит её.
На горизонте с обеих сторон не было никого. Отлично. Просто замечательно...
- Ты же обещаешь меня слушаться, что бы не случилось? Ты же хочешь вернуться домой? - начал обрабатывать самку лев, обходя так, чтобы стоять сбоку, ближе к спине, - Тут так много опасностей...Уж лучше довериться уже немного знакомому, верно? - всё тише и тише говорил Тод, буквально впитывая исходящее от Данги непонимание и доверие, которое потихоньку сменялось... страхом ли?
- И не сопротивляться... - вконец с максимально возможной хрипоцой произнёс бурый, после чего коротко рыкнул и навалился на самку, прижимая её к земле с явно недвусмысленным намёком.
- Тебе понравится, - рыкнул он её на ухо перед тем как совсем легонько, но сжать холку в зубах, как бы говоря: "ты - моя!".
Тод, памятуя себя в приступе, старался не усердствовать с зубами в этот раз. А вот другая часть тела очень требовала действия, чуть ли не отдавая болью в мошонку. Вновь рыкнув, лев резким рывком вошёл в самку, не оставляя ей шансов для бегства. Он шумно дышал и через раз рыкал, чувствуя, насколько маленькую он выбрал себе самку. Или, вернее, она сама его выбрала, так неосторожно обратив на себя внимание...
Её маленькие размеры сносили крышу. Тод чувствовал пульсацию её тела, чувствовал и хотел её ещё больше.
С каждым новым движением своих бёдер он прикусывал её шкуру, притягивая к себе. Постепенно лев усиливал натиск, едва ли не насаживая самку.
Моя. Моя. МОЯ!
Тод совершенно не следил за временем. Да и как, когда под тобой такая девочка, которая, наверно, вообще в первый раз узнала, что лев может проникать внутрь неё. Или знала? Судя по появившейся реакции и совершенно очевидным стонам, хорошо знала, но, возможно, не практиковала. Надо бы это узнать, - пронеслось в голове Тода.
Но, кажется, дело длилось отнюдь не пять минут. И даже не десять. Хотя, к удовольствию Тода, он не чувствовал усталости. Только всепоглощающее чувство насыщения и удовлетворения. Оно, кажется, вовсе отключило мозг, позволяя физиологии управлять телом. А серое вещество включилось именно тогда, когда подошло время пика акта. Всё яростнее и яростнее двигаясь, лев, тем не менее, осторожнее кусал извивающуюся под ним девчонку. В долю секунды он навалился на неё, прижимая к земле, фактически распластываясь на ней. Тод не сильно видел, что она, по сути, уже была без сил, в тот момент его явно интересовало своё наслаждение.
И оно наступило. Куда ярче, чем с Рохшар. Не контролируя процесс семяизвержения,  Тод, тем не менее, всё ещё продолжал двигаться, потихоньку снижая темп. Остановившись, он немного поднялся на лапах, чтобы самка, при желании, могла выскользнуть из-под  его богатырски сложенного тела.  Он глухо и громко фыркнул, обдав её затылок горячим дыханием. А затем… Сам не зная зачем, он перенёс вес на левую переднюю лапу, правой проводя по её боку со слегка выпущенными когтями, как бы расчёсывая. Дойдя до заднего бедра, лев опустил лапу и просто хлопнул самку по тому месту, которое «пострадало» у неё больше, чем холка. Затем лапа вернулась на место, возле головы лежащей самки. Теперь она отдавала терпким запахом львиного соития и, по мнению Тода, была символом его власти над этой рыженькой самочкой.
Совершенно не умея общаться с девушками после такого действа, лев не нашёл ничего лучше, чем остаться в том же нависающем положении, ожидая первых слов от только что, по сути, изнасилованной львицы.
А ибо нехер бёдрами крутить перед глазами грозного молодого льва. Ибо черевато. Хотя, надо сказать, Тод рассчитывал, что на этот раз он всё сделал правильно, и львица не только жива, но и получила какую-то свою дозу удовольствия. В процессе акта он, конечно, об этом мало задумывался, но теперь, оценив "размеры", подумал, что было бы неплохо знать, что он молодец.