Аппетит приходит во время еды,
а жажда приходит во время питья.
(Жером де Анже)

Быстро-быстро перебирая лапами и стараясь держаться поближе к своему провожатому, Киданга твёрдо знала, что теперь с ней всё будет хорошо. Каждый размашистый, уверенный шаг Тода служил зримым подтверждением её ожиданий. Черногривый вёл её вперёд, она шла бок о бок с ним, отставая меньше, чем на полшага – и такое положение позволяло ей вдоволь налюбоваться спутником, нет-нет да поглядывая на статного самца исподтишка. Травянисто-жёлтые глаза кошки вспыхивали всякий раз, когда она засматривалась на грубоватые черты будто вытесанной из куска глыбы морды, вздыбленные гребнем пряди или перекатывающиеся под бурой шерстью мускулы широких плеч и лап.

То, что молодая самка видела, нравилось ей и наводило на приятные мысли так, как это не удавалось большинству её прежних друзей и сверстников. В отличие от них, у Тода имелось кое-что другое, что мгновенно внушило Данге симпатию: он спас её... Ну, почти спас – охранял и вел к безопасности! Словно настоящий герой, он без труда завоевал пылкую благодарность и восхищение львицы. Более того, рядом с ним она казалась себе не такой слабой и беззащитной. Как будто что-то одновременно волнующее и ободряющее таилось в оттенках исходящего от Тода запаха, исподволь вселяя в самочку решимость и оптимизм. Следы заживших шрамов на тёмной шкуре, кровоточащее ухо и разбитый нос шептали об опыте и готовности вступить в бой. Бестрепетный отказ льва от помощи был лишней причиной втайне восхититься его отвагой и мужественностью, а от признания им ценности в умении лечить Киданга засияла горделивой улыбкой, как если бы услышала изысканнейшую похвалу своей красоте. Даже то, что он был полнейшим незнакомцем, превратилось в её глазах в достоинство: красношкурая не знала о таинственном самце совсем ничегошеньки и вовсю гадала о происхождении той или иной отметины на его шкуре, сколько раз ему уже доводилось сражаться не в шутку, скольких и каких противников он победил... Впрочем, не откажется же Тод развлечь её в пути рассказом о своих похождениях? "С таким спутником обратная дорога будет не страшнее увеселительной прогулки!" – ликовала в душе миниатюрная львица, радуясь перспективе провести ближайшие дни в его обществе. Поглощённая созерцанием и мечтами, Данга и не думала обращать внимание на направление. Да и зачем? С таким-то бывалым львом!..

Только одна деталь была ей не по нраву: однажды эта дорога закончится, Тод вернёт её домой, откуда она сбежала, и больше она его не увидит. А в родном логове пусть и лучше, чем в желудках у каких-нибудь гиен, но... Придётся ей смириться с ролью подруги тошнотворно скучного королевского сынка, которому даже правление прайдом не светит. Недрачливый, тихинький... самый обычный! Что тому простачку стоило родиться таким же рослым и крутым, как Тод? Киданга тосковала по родителям и сиблингам, конечно, но при мысли о жизни после возвращения она неслышно вздохнула. "Может, лучше бы эта дорога и не кончалась".

– Так. Примерно тут граница прайда, – предупреждение вывело её из раздумий, и рыжая осознала, что они добрались до края редколесья. Самка настороженно огляделась. Впереди раскинулось обширное пастбище – чужая территория; выходит, им обоим следовало быть вдвойне осторожными и избегать встречи со здешними патрулями. Оглядев простор незнакомой залитой водой равнины и убедившись, что в поле зрения никого нет, Данга вновь подняла глаза на Тода, двинувшегося далее. Бурый не демонстрировал ни тени опасения, собираясь ступить на земли другого прайда, и его удивительное хладнокровие не могло не впечатлять следующую за ним львицу.

– Ты же обещаешь меня слушаться, что бы не случилось? Ты же хочешь вернуться домой? – Вдруг спросил Тод, медленно пройдясь перед самкой. Рыженькая не сводила с него удивлённых глаз, силясь понять, что за затея возникла у льва на уме, и почему вдруг он засомневался в ней.

– Да, конечно! – С готовностью заверила она его, дважды кивнув и глядя на спутника вопросительно, – разве я могу вас... тебя не слушаться? Ты самец, старше меня... и опытнее. – На секунду пятнистая задержала взгляд на одном из его шрамов.

– Тут так много опасностей... Уж лучше довериться уже немного знакомому, верно? – Продолжал черногривый, понизив голос. Киданга невольно затихла, ловя каждое его слово и почти не осознавая, что от её провожатого веет чем-то необычайно влекущим. Испытующий багровый взгляд пригвождал её к месту, и потеряшка даже не заметила, как это они оказались друг к другу так близко, что почти соприкасались усами. На мгновение львицу сковал ужас: Данга вообразила, что сейчас он скажет ей поохотиться для них, а она, конечно же, не сумеет изловить ничего сносного и покажется Тоду бестолковой...

Вместо этого случилось нечто совсем иное – то, чего ей и в голову прийти не могло; но будь она старше хоть на несколько месяцев, это наверняка стало бы первой догадкой, пришедшей ей на ум. Тод зарычал и вдруг оказался над ней, рявкнув: "Тебе понравится", а потом ухватил за холку зубами. Коротколапая глазом моргнуть не успела, как осела на пропитанную водой землю под его напором. "Понравится?.. Что случилось?! Ведь он вёл меня домой!"

– Тод, что ты делаешь? Выпусти!.. – Ещё не понимая, что именно происходит, юная самка занервничала и попыталась рвануться вперёд из-под накрывшего её горячей тяжестью тела; но боль в прикушенном загривке сразу заставила её, тонко вскрикнув, замереть на месте, давая взгромоздившемуся на неё льву занять удобную позицию и сделать то, чего он хотел.

И тогда обжигающе горячее естество самца вторглось в её тело, столь безжалостно, мощно и глубоко, что глаза Данги пораженно распахнулись, а из груди вырвался короткий рёв от неожиданно острого ощущения. Было то болью, или удовольствием – она не могла понять; вызванное проникновением чувство в её до сего дня нетронутом лоне показалось мучительно-сладким, не похожим ни на что, и от того особенно страшным. Свыкнуться с ним ей не дала немедленно последовавшая за первым толчком неистовая молотьба, и она же превратила готовые вырваться у подростка мольбы остановиться, перестать, не делать с ней этого так в поток истошных, поистине животных стонов.

Грубо работая бёдрами, урчащий самец входил в неё торопливо и резко. В том, как он брал самку, не было никакого снисхождения к её неопытности и размерам, и каждый рывок Тода исторгал у сношаемой им львицы новые и новые несдерживаемые вопли. Поначалу Киданга была напугана и её плоть противилась насилию, но это ничем ей не помогло – её теснота разве что сильнее раздразнила молодого льва, и это вылилось в усиление его натиска.

Не пытаясь больше освободиться, красная зажмурилась и вжалась грудью в землю. У неё не получалось справиться с бурей пьянящих ощущений и перемежающимся криками надсадным ворчанием, которое они вызывали. Что Тод с ней делал?.. Из-за него Киданга оказалась во власти накатывающих одна за другой волн экстаза, её тело безвольно содрогалось от рывков более крупного самца. Словно бы она была добычей, покорным куском мяса в хватке более могучего, изголодавшегося зверя. По мере того, как возрастал пыл овладевающего ей черногривого, он сильнее тянул её на себя, хозяйски держа за шею, покусывая и окатывая дыханием, знойным, как полуденный ветер. Не увернуться, не сбежать, только принимать его испепеляющее желание удовлетвориться ею, взрёвывая от ответной дикой нужды и особенно сильных ударов... Когда она могла думать, ей казалось, что она сходит с ума. Утопающей в космах вжавшегося в её спину любовника львице стало жарко в собственной шкуре. Приглушённое рычание партнёра грохотало в ушах Данги раскатами грома, заглушая биение её заходящегося восторгом и страхом сердца; едва ли сознавая, что делает,она запрокинула голову и присоединилась к его торжествующему голосу. Опустошительный прилив наслаждения прокатился по её телу, лишая остатков разума – должно быть, вырвавшееся у неё протяжное рычание было слышно далеко окрест. На несколько кажущихся вечностью мгновений всё, кроме переживаемого ей чувственного блаженства, исчезло... и тем удивительнее было обнаружить, придя в себя, что хватка на её загривке никуда не делась, таранящие удары вглубь её тела не прекратились, а только нарастили скорость и амплитуду. "Это всё ещё продолжается?.."

– Тод!.. Прошу тебя!.. – Спроси её сейчас кто-то, о чем она хочет попросить – рыжая не смогла бы дать ответ. Непрестанно движущиеся крепкие бёдра самца своими бешеными выпадами вновь погружали её в сладострастный транс. Киданга успела удивиться тому, как тщательно истерзана и изрыта бороздами от когтей почва под её лапами, и задаться вопросом – когда она могла сделать это? Однако, почти сразу ей стало не до этого из-за ставших совсем частыми толчков, и позабывшая об испуге кошка вновь поддалась наслаждению, которого теперь так жаждала телом и душой.

Когда она очнулась вновь, ловя воздух пастью, её больше не держали за шкирку. Грозящая раздавить тяжесть чужого тела, такого же разгоряченного, как и её, исчезла, а вместе с тем покинула её чрево восхитительная заполненность. Усыпанную пятнышками спину приятно холодила прохлада, пришедшая на смену удушающей жаре сплетённых похотью тел. Ещё не вполне владея собой, Киданга протестующе застонала и вильнула задом в поисках той чудесной, такой упругой и большой штуки, как раз в тот момент, как лапа Тода прошлась по её вздымающемуся боку, кончиками когтей задевая кожу. "Он убьёт меня?" – лениво ужаснулась самочка. Ей опять стало не по себе: она ведь больше не знала, чего Тод хочет от неё и чего она может ожидать от него. Но после изматывающего пути и не менее изматывающего сношения у неё просто не оставалось сил для попытки защититься. Зато её тело отозвалось на пугающее, хоть и легкое, касание когтей дрожью: кисло-сладкая смешанная с удовольствием щекотка. Зная, чего хочет, оно сбросило дремотную расслабленность охватившей плоть неги и самопроизвольно выгнулось, приподнимая круп, готовое отдаться льву вновь...

Тем сильнее потряс кошку неожиданный шлепок по тому месту, где сейчас было так скользко, мокро и сладко. Мявкнув, Данга съёжилась, прижав к голове украшенные точками уши, боясь шевельнуться и вдохнуть, но острый запах их смешавшихся соков достиг её чутья и без того. Подумать о том, что значило произошедшее и кем она приходилась Тоду после этого, было так же страшно, как покорно ожидать расправы.
Но разве ей не было хорошо?..

Уцепившись за мысль о том, что он обещал ей помочь, подросток заставила себя подняться на непослушных усталых лапах и, как могла быстро, выпорхнула из-под брюха Тода. Могло показаться, что на этом она не остановится – бросится в бега, спасаясь от насильника... Вместо побега Киданга развернулась лицом к самцу и зашипела, а потом принялась оскорблённо верещать, прожигая того обвиняющим взглядом и колотя крохотной лапой по земле:

– Что ты натворил?! Ты напугал меня!.. И... и я уже обещана другому льву! Мне нельзя спариваться! Дома меня предки убьют! Из-за тебя!

Умолкнув, она зафыркала от избытка чувств. В действительности, вероятная реакция родителей являлась меньшей из проблем красношкурой, и заботила её не очень-то. Ученица целителей раньше прочих львят узнала, для чего самец залезает на самку, и что после этого могут появиться детёныши. Если из-за этого навязанный ей брак расстроится – пфф, ей же лучше! Но бурый её обманул – да как он мог залезть на неё вот так, без предупреждения, и заставить орать во всё горло?! – и потому рассерженно хлещущая воздух хвостом львица отказывалась подавать вид, что ей хоть капельку понравилось то, что  между ними случилось.

От клокочущей в ней обиды взвинченную до крайности самочку буквально трясло, и с течением секунд её злость не сбавляла накал. Исподлобья буравя обидчика гневными огоньками глаз, неудачливая беглянка думала увидеть на его морде раскаяние и смущение... Но Тодди поверг её в замешательство и на сей раз – тем, каким полным самодовольства был его взор, гулявший по её замершему в угрожающей позе телу. Этого взгляда хватило с лихвой, чтобы к ярости Данги примешалась толика унизительного стыда, подобного тому, что испытывает застигнутая обнажённой женщина. Хотя её загривок зудел от клыков, а внутри ныло после сношения, львица казалась сама себе вялой, непривычно разнеженной, и всё из-за расслабляющих каждый её мускул отголосков наслаждения – и пронизанного мускусными нотками запаха. Она предпочла это скрыть. Но неужели вопреки всем её усилиям со стороны её слабость была так заметна?!

– Думаю, что уже тебе не надо объяснять, "что я натворил", – с бесстыдной ухмылкой откликнулся на поток её жалоб Тод, подтверждая отсутствие каких бы то ни было сожалений по поводу свершённого. Данга готова была взорваться, а может, провалиться сквозь землю или убежать, а черногривый продолжил осыпать её издёвками. Он в самом деле ничуть не сочувствовал ей. Его слова и движения кричали об этом – и постепенно до неё это доходило. – Ой, Тодди испугал бедную несчастную Кидангу, – красношкурая попятилась от надвигавшегося на неё кота, не выдержав его смеющегося взгляда и почти стелясь по земле. Больше она даже не пыталась предстать рассерженной и грозной. – И разве Киданга недовольна?

Подняв голову и вновь взглянув Тоду в лицо, вспыхнувшая самочка не могла не ужаснуться тому, какие пугающие перемены в мгновение ока произошли с так легко расположившим её к себе львом. Как он преобразился... И как страшен теперь он стал. Его жуткие глаза были как у настоящего безумца, и сколько равнодушия было в его голосе, когда он сказал, что никто ничего не заметит!..

– Не убьют тебя твои предки, – заверил бурый подросток притихшую львёнку, – Ты же до дому не доберёшься. Кажется, ты туда искала дорогу? А сейчас ты вряд ли захочешь со мной пойти. Ох, как же туго придётся малышке Киданге...

Обескураженная, она с широко распахнувшимися глазами слушала его рассказ о кошмарной жестокости обитателей здешних мест. Зачем он завёл её сюда?! Больше всего на свете она боялась столкнуться нос к носу с гиенами, которые своими пастями разорвут её с той же лёгкостью, что небольшую антилопу. Леденящие душу воспоминания о недавней встрече с пятнистыми тварями нескоро перестанут вызывать у неё дрожь. А остановившийся лев между тем отвернулся от неё, шагнув в сторону. По всей видимости, сделав всё, что хотел, он решил уйти и бросить её здесь...

– Нет... не надо, – растерянно взмолилась рыжая шёпотом, сама не своя от испуга, вновь завладевшего её сердцем. Сила ушла из её голоса. В её смятенном рассудке билась лишь одна мысль: "Что со мной будет, если он уйдёт?" – Постой... – Но, кажется, самец её не слышал.

– Наверно, я теперь единственный, кто может отсюда вывести Кидангу. Но разве она теперь захочет идти с Тодом?

Разве у неё был выбор?.. Если Данга и имела глупость тешить себя мыслью, что она-де в силах прожить вне защиты прайда, то это заблуждение было выбито из неё в первый же день одинокой жизни. Наверное, ей следовало броситься за черногривым, не отставая ни на шаг, но слова льва стояли в её ушах и жгли насмешкой. Боязнь услышать новые сковывала её, не давая сойти с места. По счастью, Тод обратился к ней сам, и пребывающая в растерзанных чувствах кошка собралась, внимая его хрипловатому голосу. Наверняка он всё-таки проявит сострадание к ней и позовёт с собой? Ведь не может же он быть таким чёрствым…

Вместо утешения слова бурого нанесли новый удар по её надеждам. Трепеща, львица, наконец, уразумела, что была обманута в своих ожиданиях. Этот самец вовсе не собирался помогать ей с самого начала! Хуже того – его вышвырнули из прайда за какой-то проступок… И ему теперь нечего терять. Уж коли на то пошло, изгнание только развязало ему лапы: в отличие от неё, Тод не являлся ни миниатюрным, ни слабым. Полная опасностей жизнь бродячего одиночки существовала именно для таких зверей, как он, и в каждом слоге его песни рокотало мрачное торжество. "Какой же чудовищной глупостью было принять преступника за патрульного!.." Киданге оставалось лишь ошарашенно хлопать ресницами, пытаясь уложить вскрывшуюся истину в голове и не разрыдаться при этом. Стоило ли удивляться, что изгой так воспользовался её доверием, может быть, оставив вызревать в ней своё потомство?..

Совсем не таким она представляла своего первого льва. Самым же несправедливым было то, что, спарившись с ним быстрее, чем поняла, что происходит, она всё равно готова была цепляться за него. А может быть, и то, что без него она не увидит сегодняшний закат.

– Я выбрал ту, чей рыжий мех
Без сомнений ждал большой успех
В деле сладостных утех, – в недвусмысленных развязных речах старшего подростка ей вдруг почудилась подсказка. Как бы напугана и подавлена Киданга ни была, самочке всей душой хотелось поскорее оказаться в безопасности, или под чьей-либо защитой. Затравленно глядя на циничную усмешку льва, она судорожно пыталась сообразить, что может сделать, чтобы исправить своё положение – ведь должен же быть какой-то способ для этого! Что, если у неё ещё имелась возможность удержать Тода подле себя? Ведь если ему нечего было терять, это не означало, что ей нечего ему предложить…

– Не уходи... если ты бросишь меня одну, я умру, – дерзнула попросить рыжая, когда Тод умолк. Глядя на обернувшегося к ней самца с легко читавшейся по её опечаленной мордашке мольбой, она призвала на помощь всю имевшуюся у неё решимость. Надежда столь же отчаянная могла бы найтись разве что в глазах у приговорённого к смерти. И, что уж там, юному крепышу нужно было напрочь лишиться слуха, чтоб не суметь расслышать слёз в голоске запуганной львицы.

– Я не умею выживать одна, а ты... ты ведь самец, ты сильнее меня! – Запальчиво воскликнула самочка, всей душой стараясь поверить в его снисхождение – слишком страшно вообразить иное: – Помоги мне отыскать дом.

Данга метнула быстрый взгляд вниз, оглядывая свои лапки в ярко-рыжих "следках" – коротковатые для львицы и неокрепшие без регулярных охотничьих вылазок и прогулок; с миниатюрными ступнями, которыми не нанести мощного, ломающего хребет удара. Нет, её лапы не были ногами охотницы, и отточенными навыками охотницы она не обладала тоже. Те таланты, которыми она располагала, лежали в совсем иных сферах.

– Вот увидишь, я пригожусь тебе. Я понимаю в травах и могу ухаживать за тобой, если это понадобится. И ещё я могу... – Данга запнулась, поддавшись волнению – ... мне всегда говорили, что я красива. Ты захотел меня, сильно, разве не так?.. – Тронувшись со своего места, она вплотную подобралась к изгнаннику и остановилась с высоко задранной головой, заглядывая снизу вверх в его кровавые глаза. Вспоминая, как говорили взрослые самки со своими львами, она осторожно выбрала казавшиеся подходящими слова и попыталась сама звучать чуточку более низко и тягуче, и тише – чтобы Тод вслушивался в её голос хорошенько, и чтобы его радовало то, что он слышит: – Сделай меня своей самкой. Обещаю, я буду стараться доставить тебе удовольствие, ни в чем не стану перечить… Пожалуйста, Тод… Я очень постараюсь полюбить тебя.

Грациозно пройдясь мимо бурого, она на миг прильнула щекой к косматой шее и лизнула его в заросшую бородкой челюсть, но вдруг расслышала подозрительный шорох, донёсшийся с земли. Опущенный взгляд красной наткнулся на самую уродливую змею, которую она когда-либо видела, покрытую угрожающе вздыбленной чешуёй и обвившую лапу Тода.

У всякой крепости нервов есть предел.

С душераздирающим визгом и слезами ужаса подскочив высоко в воздух, Киданга отпрянула прочь ото льва и его жуткого питомца.

Пока гепардша занялась делом, Мторо все время ее отвлекал разговорами. Уджи уже невольно соглашается со всем, что говорит гепард. Так ее Мторо подловил, чтобы посетить колонию Думы. Ну и пускай. Может, оно к тому и лучше.
Уджанджи наслаждалась этими минутами - минутами спокойными поисками пищи рядом с другом детства. Надеюсь, он не потерял хватку, - подумала Уджандж, - Или его самки кормили? Гепардша рассмеялась и Мторо в недоумении спросил, чего она смеется.
- Та не, ничего, - отмахнулась самка, хитро улыбаясь. Ей было приятно, что теперь гепард недоволен. Каждый раз Уджи хотелось взбесить Мторо, по-дружески не как иначе. По крайней мере гепардша ценила его выражение морды как сейчас. Так Уджи казалось, что она умнее, хотя и так это знает.
Послышался шорох в кустах и Уджанджи притихла. Гепардша пихнула Мторо, чтобы тот заткнулся, ведь один неверный звук, то прощай наш обед. И вот показалась газель, молодая, кажется нетронутой и невинной. Но что она делает здесь одна? Вот в чем вопрос. Самка посмотрела вокруг, но никого рядом не оказалось. Получается, что антилопа одна и уязвима для хищников. Идеальное преступление для сегодняшнего дня. Уджанджи начала обходить с одной стороны, а Мторо постепенно с другой, медленно, неспеша, тише ветра. Под лапами ощущалась каждая крошка земли, каждый листочек, что дотрагивался до ее тела. Уджанджи была чрезмерно рада, что оказалась наконец-то дома.

Какие же эти женщины сентиментальные. Тоду часто в жизни хотелось "фейспалмить" в ответ на фразу собеседника, и сейчас был один из таких случаев. Правда, если бы Тод решил-таки сделать этот жест, то львице под ним грозило бы очень болезненное положение, ведь его тушка могла бы покачнуться и свалиться на неё. Хотя, кажется, куда им ещё ближе становиться. Это я о расстоянии, если что.
От Киданги исходил одуряющий запах. Лев не мог описать, что конкретно он чувствует, он лишь периодически улавливал какое-то из составляющих чуть лучше, чем другие: то это был запах её шерсти, то ли запах влажной травы, то ли его собственный, то ли ещё что-то. Но, что бы самец не чувствовал, это лишь давило на определённую часть его мозга, вызывая возбуждение и желание вновь обладать самкой. И вот он едва себя сдерживал, чтобы не прервать её прямо посередине фразы.
А ведь львица говорила интересные вещи. Например, призналась, что желания у них иногда совпадают. Что она его боится. "А Эба наверняка ещё больше," - подумалось льву некстати. Его отвлекло лёгкое касание влажного носа. И тихий голос продолжил вещать что-то очень важное для неё и почему-то ставшее очень важным и для него...
Выслушав такую мини-исповедь, Тод замер, едва ли не забыв о дыхании. Погодите, он всё правильно понял? Она что... Призналась ему в... ЛЮБВИ?!
Даже если бы самка и прижала его к себе ещё ближе, будь это возможно, он бы не почувствовал давления её лап. Слишком сильно его поразил тот факт, что у нему кто-то может испытывать какие-то положительные чувства с уклоном в романтику и любовь. Он к такому не привык. А, похоже, придётся.
Ещё одно, более плотское признание, прямой ответ на его вопрос почти пропустил. Почти. Но уловил в последний момент лишь интонацию. Но лев даже не успел её обдумать, как Киданга с несвойственной, по мнению Тода, ей яростью ткнула его лапами в грудь и высказала возмущение по поводу выбора партнёра.
Это стало последней каплей.
Обуреваемый одновременно разными чувствами, Тодди решил выпустить то, что испытал последним, а затем вернутся к более глубокому и чувственному.
Почти истеричный ржач Тода долго не продолжался, но позволил ему немного выпустить пар.
- Не думал, что принцессы могут знать такие слова! - поделился он сведениями с самкой, - Вы же для высшего общества воспитаны, мадэмуазель, откуда такие выражения, фи! - с иронией произнёс он, отражая всё своё отношения к престольному воспитанию. А затем, посерьёзнев, бурый вернулся к более приятному и насущному.
- Повторим последнее сказанное тобой? - с хрипотцой и потягивая гласные предложил гривастый, немного налегая грудью на упирающиеся лапы самки, - Ты ведь только что согласилась САМА на это, - выделил самец главное слово.
И, подождав пару секунд для ответа, усилил напор. Только уже ниже, двинув бёдрами. Прижавшись так, чтобы самка чувствовала его желание, лев позволил себе сдержаться на некоторое время.
- Для меня важно всё то...Что ты сказала. Правда.
Как бы в подтверждение своих слов лев таки перестал себя контролировать и позволил телу делать то,  что ему хочется. Сперва мощным и властным движением лапы он перевернул Кидангу, почти бережно уложив её на живот и, войдя в самку сперва не полностью,  через сжатые клыки втянул воздух и успел прошептать "Это тому доказательство". Затем уже не было ни слов, ни фраз, лишь глухое рычание, полустоны, шлепки. Лев не остановился, даже когда  почувствовал сокращения мышца самки, а упорно продолжил своё дело, не позволяя себе расслабиться. Почему-то сейчас ему стало важно то, получает ли Киданга удовольствие или же стонет исключительно от боли. Но это не мешало Тоду двигаться в попытках полностью погрузиться в её лоно. Это не совсем до конца получалось, но, кажется, хватало.  Лев потерял счёт времени вновь. Его течение стало для него медленно-вязким, мир будто замедлился, и лишь он один существовал в нём на обычной скорости. И только в пик ярчайшего удовольствия время вернулось в привычное течение, но теперь оно уж точно Тода не интересовало. Как будто маленькие разряды били в его тело, сотрясая и причиняя мучительно-сладкую истому. Немного подождав, Тод отстранился, чтобы самка могла вытянутся и как-то размяться, а затем неопределённо махнул головой.
- Пора идти.
Уже начав свой небольшой поход-побег, Тод заметил в траве неподалёку движение и сразу догадался, что у него есть свой кортеж. Ухмыльнувшись в усы, самец уже думал, как в будущем облюбует себе какое-нибудь место, где всегда будет еда, вода и Киданга рядом, готовая предоставить себя, когда его радостные размышления прервал крик одинокой птицы в небе. Лев и не обратил бы на это внимания, если бы за этим не последовал странный удар по плечу. Опешив, лев не заметил небольшого камушка под лапами и просто повалился, уткнувшись в траву носом. Ему хватило пары секунд на то, чтобы сообразить, что произошло. И тогда из уст самца вырвалось лишь глухое "б***ь".
Поняв, как по-идиотски он выглядел перед Кидангой, гривастый быстро поднялся и, не смотря в её сторону, пучком травы вытер то, что не так давно исторгла из себя мерзкая птица.
- С мужиками такое случается... - потянул он, как бы оправдываясь.
Хоть бы не заржала. Иначе он за себя не ручается просто.

—-→ Пастбища.

Отредактировано Тод (9 Июн 2016 23:58:03)

начало игры

- Фобос! ФОБОС!!! - орал во всю глотку, хрипя и дополняя крики невнятным рычанием, Деймос. Его брат, спокойный и рассудительный Фобос, задремал в траве во время небольшого привала, который они решили сделать по пути в... к... в общем, по пути непонятно куда. Первое время Деймос даже радовался тому, что брат задремал и использовал это время для того, чтобы пройтись вокруг и посмотреть, вдруг рядом есть кто-то дружелюбный. Но теперь, когда он из последних сил оттолкнул небольшой камень и нашел под ним крупного жука, такой вариант как "молчать и не будить брата" просто испарился. - Фобос! - продолжал надрываться львёнок. - Я же не смогу долго держаться и съем!
Услышав упоминание еды, братишка Деймоса вскочил и кинулся по направлению к "добытчику". Он удерживал придушенного, полумертвого жука двумя лапами и дико орал от голода даже тогда, когда Фобос подошел вплотную. Его могли услышать опасные звери, но Деймоса настигло голодное сумасшествие. Он не мог думать ни о чем, кроме жука и брата. Только ради Фобоса его разум готов был отринуть призывы сожрать жука самому. Увидев, что брат стоит рядом, Деймос резко заткнулся. Опустившись к жуку, он резко отгрыз одну половинку, а вторую не глядя протянул Фобосу.
Вкус был изумительный. Отощавшему львёнку показалось, что этот жук вкуснее самого сочного куска мяса, но мысли о мясе заставили его брюшко голодно заурчать. Он старался растянуть жесткий кусочек жука как только мог, но в итоге всё равно пришлось проглотить его.
- Кончился наш жук, - похоронным голосом заявил Деймос. - Скоро и мы кончимся.
Мысли о смерти заставили его нервно чесаться. - Что, Фобос, мы или нас? - неожиданно воскликнул он и как-то очень резко перекатился из положения сидя, врезаясь в бок Фобоса и оставаясь лежать в пыли. - Не-е-ебо, - протянул львёнок. Небесная гладь отражалась в его стеклянно-серых глазах. Он смотрел на небо и видел там не облака, а потоки воды. От этого зрелища воротило.
- Нам надо идти, - решительным голосом заявил Деймос. - Если будем стоять на месте, нас точно кто-нибудь сожрёт.
В дуэте братьев Деймос очевидно брал лидерство. Он прокладывал дороги, заявлял, когда окончен отдых на перевале, подбадривал Фобоса и искал, чем бы поживиться. Фобос выполнял роль "грубой физической силы", помогая брату переворачивать камни в поисках насекомых и толкая его вперед, когда Деймос начинал заваливаться набок от усталости. Тем не менее, живая энергия Деймоса не иссякала: после того, как они свалились в реку Зубери, потеряв Тилля, его словно подменили. Он стал не просто задирой, а очень заботливым задирой. Фобос не мог не заметить неуклюжие попытки брата оберегать его ото всех опасностей. Движимый страхом потерять брата, Деймос едва не сходил с ума. В жестоком мире не было никого, кто защитил бы их. А у него самого не было никого, кроме Фобоса, а Фобос - это последняя нить, связующая с умершей матерью, самым мудрым существом, которое им доводилось встречать когда-либо.
Деймос очень бодрился, храбрился, делал вид, что сыт и доволен, но его лапы то и дело подкашивались на неровных участках местности. Это не помешало ему отчаянным рывком выбиться вперед Фобоса, чтобы "вести отряд". Деймос был королём над Фобосом, заботливым отцом своего прайда, состоящего из одного тощего львёнка. И была в нём та самая гордость, упорство, внутренний стержень, который заставлял раз за разом подниматься на лапы и идти вперёд, в поисках лучшего будущего.
"Я скоро не смогу идти", - с неожиданной горечью подумал Деймос. "Мы с Фобосом не сможем идти и умрём". Голод и страх сводили его с ума, но уже не так резко и бурно, как раньше, а как бы с ленцой, через пелену тумана перед глазами.
- Мы будем жить, Фобос! - громко крикнул Деймос, желающий бороться с болью и смертью. - Мы выживем назло этому солнцу и небу, назло буйволам! Назло рекам и холмам, назло быстрым сороконожкам и тяжелым камням! Потому что этот мир принадлежит нам, львам!
Слишком громкие слова для отощавшего львёнка. Но он встопорщил ушки всем назло и упрямо сжал зубы. Кричи-кричи, малыш, пока грифы не нашли тебя.

—→ Водопад Хару

Всего несколько часов — и смотрите-ка, он уже почти как огурчик.
Да, да, зеленый и в пупырышках.
Тем не менее, настроение у черногривого было куда лучше, когда он, перекинув за спину свою добычу, неспешной трусцой возвращался в прайд. Даже неминуемая взбучка от отца не спущала его. Остыв и все обдумав, Нео теперь был твердо уверен в том, что не собирается уходить из прайда. Злость развеялась без следа.
Расставание с Венди прошло странно легко. Наверно, она делала это не впервые: прямо посреди беседы, договорив и дожевав последний кусок, не дав ему даже возможность что-то сказать, просто попрощалась и, поднявшись, быстро ушла.
Нео рад бы был задержать ее, но не стал. Лишь, давясь, судорожно проглотив то, что было в его пасти, он крикнул вслед что-то, что можно было принять за слова прощания. Если она и услышала, то виду не подала. Чертовка. Все-таки самец немного жалел, что у него не было возможности позвать ее в прайд. Она ведь... Да. Симпатичная. Не похожа на всех, кого самец когда-либо знал — хотя у него вообще по части самок опыт был весьма трудный. Ну так и возраст пока еще не тот, всего-то полтора года. Успеется еще. Говоря по правде, черногривый еще только-только начал интересоваться тем, что находится у него и у других львов под хвостом. О нет, конечно же, он знал, что именно делает разнополая парочка, уединившись, и даже пару раз видел подобное в непосредственной близости от себя, а именно, выскочив почти к лапам этих самых парочек... ох и влетело бы ему тогда, сумей, конечно, они его догнать.
Так о чем это мы?..

Итак, подхватив свинью, у которой общими усилиями двух хищников было выгрызено брюхо и обглодана одна из задних ног, лев не слишком быстро, но целеустремленно двигался к границам прайда. Венди даже часть добычи с собой не взяла, но тут Нео, пожалуй, был даже рад. Ему так и чудился отец, встречающий его прямо на границе саваннового леса, злой как черт из-за его своевольной отлучки.
Метки были относительно свежие, но черногривый, нервно оглянувшись и убедившись, что ни Нари, ни патруля поблизости нет, подновил пару меток, пахнувших слабее остальных. Никто не видел его ухода, прихода тоже никто не заметил — пожалуй, можно будет сделать вид, что он и не уходил никуда, а просто гулял все это время по лесу, заодно обходя границы. И поохотился вот. Такие свиньи в изобилии водились у подножия Килиманджаро, хотя прежде Нео не особо утруждал себя самостоятельной охотой. Теперь-то, убеждал он себя, все изменится. Отлучка, хоть и недолгая, помогла проветрить мозги и вставить их на место — видите, как прекрасно, даже люлей от папочки не потребовалось.
И все равно чуть ли не за каждым деревом ему мерещился отец. Вот и сейчас. Снова.
А, нет. Погодите-ка. Нари уж точно не разговаривает таким тонким, срывающимся от отчаяния голоском.
Повезло или нет, а только Нео услышал львят прежде, чем это сделали стервятники. А может быть, дело было в деревьях, которые в саванновом лесу растут редко, но все же более-менее закрывают землю, кое-где даже переплетая кроны в подобие той зеленой шапки, которую можно увидеть в более влажном лесу в джунглях.
Он пошел на звук; а затем и побежал, благо, идти тут было не так уж и далеко. Потребовалось перемахнуть ручей; самец влетел во влажную грязь, не рассчитав прыжок, и забрызгал себе брюхо, но не остановился — сейчас это было неважно, к тому же, вода и грязь замаскируют чужие запахи на его шкуре.
Наконец, он их увидел. Да, их было два, и если бы они не двигались, Нео вполне мог бы попросту пробежать мимо, такими незаметными, нейтрального цвета, были их шкурки. Чуть светлее, чем у самого Нео, хотя макушки не черные, а тоже бежевые. Страшненькие. Тощие! Как будто их с самого рождения не кормили, да и до него, пожалуй, тоже. На лапах, однако же, как-то держались, хотя того и гляди — ветром унесет. И, как ни присматривался к ним самец, он не увидел подозрительных пятен.
Остановившись, черногривый втянул носом воздух, возвышаясь над львятами во все свои метр с кепкой. Со стороны он, должно быть, смотрелся жутковато — почти вся нижняя часть тела заляпана густой темно-шоколадного цвета грязью, грива всклокочена, на морде и шее потеки крови; правда, пахло от него куда привлекательнее — свежим мясом.
— Вы чьи такие? И откуда? — изумленно вымолвил самец, обнаружив, что не имеет ни малейшего понятия о том, кто эти двое; одно он знал точно — они не из прайда.
Впрочем, он почти сразу подметил голодные до исступления взгляды, устремленные на свесившуюся с его плеча окровавленную тушу. Нео и так не был ни жестоким, ни жадным, и теперь он, не задумываясь, сбросил свинью наземь перед львятами. Кажется, они были уже в том возрасте, когда могли есть мясо — иначе все будет куда сложнее.
— Угощайтесь, — коротко глухо рыкнул самец, кивая на тушу.
Хотя, кажется, им не требовалось приглашения.

Фобос пытался концентрироваться на окружающей среде, боясь упустить из виду какой-нибудь поражающий фактор, после которого не выживет ни он, ни его брат. Львёнок глубоко в себе переживал за душевное состояние Деймоса, считая, что его брат еще не оклемался после смерти матери и, возможно, та самая ситуация, произошедшая уже давненько,  может в любой момент накалить обстановку.
Переживания были беспочвенными. По крайней мере, сейчас. Деймос, кажется, вел себя довольно позитивно. Более того, он был активен, несмотря на то, что их желудки вот-вот съедят сами себя. А потом львят съедят стервятники.
Тихо, едва уловимо выдохнув, Фобос на пару секунд прикрыл уже уставшие глаза и опустил голову. Жарко. Голодно.
«Чем бы перекусить? Недалек тот день, когда мы съедим друг друга, поддавшись голодному безумству. Надеюсь, до такого, правда не дойдет. А если и дойдет, то...»
Слегка нервно осмотрев своего брата, Фобос поёжился, судорожно выдохнул и перевёл взгляд на небо.
«... то, думаю, я с легкостью отдам ему часть себя, дабы он чувствовал себя лучше»
От мысленных стенаний же львёнка отвлёк голос его брата. И последующий толчок. Испуганно взвизгнув, Фобос начал осматриваться по сторонам, но не отставал от Деймоса. Нет-нет-нет! Как он мог столь опрометчиво пропустить неожиданное нападение буйвола? И почему он не слышал его движения? Неужели, мысли настолько поглотили Фобоса, что тот умудрился забыть о безопасности? Они не на прогулке, черт возьми. И хоть Фобосу очень уж хотелось остановиться и прислушаться к окружающим звукам, но играть с судьбой львёнок не стал. Вместо этого он сжимал как можно сильней челюсть и не выпускал из поля зрения Деймоса.
«Вот станем старше, станем сильней. И отомстим всем-всем, кто как-то неблагоприятно повлиял на нашу жизнь, правда, Деймос? Ты только продержись. Продержусь и я»
Однако слишком долго проклинать себя за невнимательность не пришлось. Их дорогу перегородил лев.
Испуганный неожиданным появлением хищника, Фобос с трудом остановился (чему также поспособствовал и Деймос, завалившись на него), еще не понимая, что же надо делать – бежать или же разговаривать с незнакомцем. Этот лев – не Тилль, так есть ли смысл доверять ему? Фобос не был уверен в этом, а еще его отпугивал грозный вид незнакомца. С одной стороны, он замечал подобное «окрашивание» шерсти у матери, но с другой... С другой Фобос переживал за то, что этот лев мог подойти с совершенно недобрыми намерениями.
Его мнение изменила лишь еда. Свиная туша, свесившаяся с плеча незнакомца, выглядела и просто так аппетитно, а уж в глазах голодного львенка была чертовски привлекательна. С трудом глотая слюни, львенок то и дело переводил взгляд со свиньи на Деймоса, не зная, что и сказать. Общение с другими представителями своего рода сошло на нет еще тогда, когда их компания из трёх львов (Фобос, Деймос и Тилль) стала путешествовать по «миру» исключительно втроём.
Вопрос незнакомца не был проигнорирован, просто Фобос не знал, что делать. Оказавшись в такой ситуации во второй раз, он чувствовал себя намного слабей, чем тогда. Казалось бы, от голода и жажды, органы внутри него прилипли друг к другу, а язык отсох и совершенно не поворачивался. Но зато они все мгновенно заработали, вспомнив о своём предназначении, едва лев скинул с плеча тушу и предложил львятам угоститься. Открыв рот, Фобос не знал, что ему делать. Ему казалось, что время остановилось, а потому, произнеся что-то нечленораздельное, львёнок быстро воспользовался моментом и подскочил к еде, жадно впиваясь маленькими клычками в мясо. Ему не надо было повторять дважды, особенно в таком состоянии. Тем не менее, чувствуя себя на удивление омерзительно, львёнок переживал о том, что ситуация может пойти не так, как-то неправильно. Даже ощущая такой долгожданный вкус настоящего, не жучиного, мяса, он думал о последствиях принятого как им, так и Деймосом, решения. Все шло настолько гладко, что Фобос, привыкший к тяжелой жизни, не знал, как реагировать. Пока все, что он мог – это повиноваться внутренним «демонам» да чувству голода, украшая свою пыльную морду кровавыми подтеками.
На время показалось, что он забылся – настолько вкусной была свиная туша и настолько сильно он проголодался. Даже начиная ощущать тяжесть, Фобос и не думал останавливаться. Слишком вкусно. Слишком приятно. И даже Деймос, вовремя опомнившийся и оттащивший Фобоса, не смог окончательно образумить львёнка. Пусть Фобос и рыкнул с негодованием на него, затем он осознал свою ошибку, и уже в мыслях продолжал вкушать ту самую пищу, принесённую незнакомцем.
- Ты прав, - тем не менее, согласился львёнок и потупил взгляд. Он прекрасно помнил, как может повлиять большое количество пищи на него, и как будет после такого переедания тяжело. Он сильный. Он выстоит и больше не будет метать тяжелые и косые взгляды на свинью. По крайней мере, постарается.
- Спасибо, - тихо повторил вслед за Деймосом Фобос, а затем нехотя осмотрел льва. Ему казалось, что незнакомец может вот-вот разозлиться из-за бестактности маленьких львят, но надеялся, что страхи ошибочны. Да и вроде добрый он, этот самый лев. По крайней мере, он выглядел таким в данный момент. И поделился едой.
Что-то не давало Фобосу довериться окончательно, как это сделал Деймос. А потому он лишь недовольно глянул на брата, когда львёнок стал рассказывать историю их жизни.
«Я думаю, он не о том спрашивал»
С другой стороны, Деймос всегда был более открытый, чем Фобос. Они всегда тем самым дополняли друг друга и не могли попасть впросак. Если что-то не знал один, то стопроцентно мог знать другой.
- Ты спас нас, - тихо пробормотал все же Фобос себе под нос, но на льва не смотрел – рассматривал свои лапы, - Я думаю, без тебя мы бы здесь и слегли.
А затем Фобос, словно вспоминая о том, как он безобразно сейчас выглядит, быстро облизнулся. Надо смыть кровь с морды.

Деймос обернулся и поймал недоверчивый взгляд Фобоса. Повернулся обратно ко льву с несколько разочарованным выражением морды. "Я что, это всё сейчас в пустоту говорил?" - с досадой подумал львёнок. "Вот я лопух!"
Но признавать глупость своего поступка Деймосу не хотелось. И особенно не хотелось признавать то, что Фобос на его месте поступил бы умнее и ничего не рассказал бы незнакомцу. "... который вообще отказался представляться тебе, оборванец Деймос", - съехидничал он над самим собой.
Но каким бы разочарованным ни был Деймос, он признавал, что лев, вполне дружелюбно отнёсшийся к львятам, возможно, единственная их надежда не умереть в саванне. Кто гарантирует, что братья и в третий раз наткнутся на доброго самаритянина, а не на какого-нибудь каннибала или агрессивного хищника? Есть ли какие-то веские основания верить, что львят не затопчут стада во время перехода, не съедят грифы? А что насчет разгуливающей по территориям чумы, о которой наивный Деймос вовсе ничего не знал? Да и откуда ему знать, если он избегает любого более-менее крупного зверья, которое неспособен поймать или которое способно причинить им с Фобосом вред? Но ведь опасность есть, и Деймос, немного фаталист, не чувствовал никакого желания уходить от льва.
Предложение отдохнуть окончательно прибило его к земле. Он уже начинал ощущать недоверие, как более разумный брат, который никогда не стал бы кидаться на колья, как это делал Деймос. Светлоглазый львёнок облизнул лапу и старательно смыл остатки крови с морды.
- Мы старше, чем кажемся, - упрямо сказал он, тем не менее, не очень резко, чтобы не попасть в немилость старшего и не получить по макушке. - Может... у тебя есть какие-нибудь знакомые львы? - у Деймоса просто не было выбора. Он чувствовал, что темногривому спасителю спасённые, в общем-то, не особо нужны. "Наверное, ты будешь рад нас забыть, когда мы уйдём?" Но верить в то, что лев будет рад от них избавиться, Деймосу не хотелось. Ему хотелось верить в то, что он хотя бы немного сочувствует им и... желает добра? Незнакомец поделился с ними своей едой, и это действительно ставило его на высокий моральный уровень в разуме львёнка.
- Мы ещё можем идти, - всё же, заявил Деймос. Да, он хотел вздремнуть после еды, но страх, что лев исчезнет, когда они с братом проснутся, заставлял его предпринимать попытки убедить льва взять их двоих с собой. - Если мы доставим неприятности, ты же в любой момент можешь нас прогнать, - он жалко улыбнулся. - Ты же большой и сильный. "... а мы с Фобосом - просто живучие таракашки". Деймос хотел бы сказать льву, что вот вырастет, станет таким же большим и сильным, и обязательно отплатит делом, а не словом, за своё спасение. Но разве мог светлоглазый, отощавший львёнок гарантировать такие вещи? Он даже не знал, выживет ли, чтобы давать такие туманные обещания. И, тем не менее, Деймосу дай надежную почву под ногами - и он обязательно вырастет. Мышцы у него есть, подкормить бы ещё - и получится надежный воин. Вот только незнакомец, вероятно, видел в братьях двух задохликов. "Если бы ты знал, сколько мы прошли, лев", - мысленно вздохнул Деймос. "Ты бы обязательно в нас поверил".
Ему хотелось посоветоваться с Фобосом, но делать этого при льве он не стал. В конце концов, они не смогут быть до конца искренними друг с другом под взглядами спасителя. По крайней мере, если у Фобоса есть какие-то догадки и подозрения, он вряд ли сможет рассказать о них брату.

Взгляд самца стал совсем уж растерянным и даже, пожалуй, немного жалобным. И откуда вообще они свалились? И почему именно на него? Ну почему бы прямо сейчас не выйти на охоту какой-нибудь сердобольной львице, которая сможет обогреть и накормить малышей, и, к тому же, знает, как с ними обращаться?
Вот Нео — не знал. Во всяком случае, играть-то уж умел, и даже присмотреть, наверно, мог вполне сносно, но вот так, чтобы найти сразу двух осиротевших львят и разом сообразить, что теперь требуется сделать — это нееееет.
— Мы старше, чем кажемся, — отчего-то хмуро объявил один из львят.
Действительно, с чего бы ему хмуриться, ну подумаешь, потерял всю свою семью и чуть было не умер от голода. Черногривый озадаченно моргнул и сообразил, что мелкие, должно быть, опасаются, как бы он, мимолетно проявив милосердие, не слился в туман под каким-нибудь благовидным предлогом.
Следующие слова обоих лишь укрепили его уверенность в этом. И ведь угадали, паршивцы — лев действительно  собирался выкинуть что-нибудь в этом роде. Нет, конечно, не бросить их тут на произвол судьбы в надежде, что найдется кто-нибудь еще, кому львята не будут обузой. Отвести в прайд, отдать кому-нибудь… не самому же заботиться. Ему и двух лет еще не исполнилось — какие уж там дети?
Тем не менее, дети были, и, судя по всему, никуда деваться не собирались. Вон как смотрят. Наверно, будь их воля, они бы еще и за лапы обхватили, чтобы лев не ушел от них и не оставил на произвол судьбы.
Да, жизнь их и правда потрепала. Нео тоже несладко пришлось в детстве, и поголодал, и побродил, но все же был с матерью.
Ага, до того момента, как она, убедившись, что львята находятся под присмотром отца, не ушла в неизвестном направлении.
Воспоминания о ней до сих пор отзывались болью. Черногривый как-то злобно фыркнул, мотнул головой, растрепав и без того уже взлохмаченную макушку и без особого успеха попытался пригладить ее лапой.
— Ладно, — «ни фига не ладно!» — отчаянно орал внутренний голос, хотя вслух Нео говорил очень даже спокойно, хоть и довольно растерянно, — кстати, меня зовут Нео, — запоздало вспомнил он.
Интересно, кто из них Фобос, а кто Деймос? Львята уже успели представиться, но были они до того одинаковые, что различить их теперь не представлялось никакой возможности.
— Сейчас вы находитесь на территории прайда Нари, — скорее больше для себя, чтобы успокоиться, проговорил самец вслух, — я должен буду сообщить ему о вас, но это успеется, — вот когда он искренне пожалел о том, что у него нет маленького помощника, такого, каким для короля был его шакал Кеди — вот сейчас можно было бы послать его с донесением, — давайте поищем какое-то укрытие. Я оставлю вас там, а потом приведу кого-нибудь из львиц. Кого-то, кто сможет о вас позаботиться.
Он поднялся с земли и подхватил тушу, на которой все еще оставалось достаточно мяса, чтобы накормить кого-нибудь. Странно, но чем больше Нео думал об этих найденышах, тем более ответственным за них он себя чувствовал, так что теперь он тщательно продумывал маршрут таким образом, чтобы избегать крутых троп и оврагов, которые могли стать препятствием на пути. Вести их на склоны? Или куда-то еще?..
Интересно, что-то скажет ему Нари, когда все узнает? Он ведь наверняка еще сердит на самовольный уход сына, тем более, что тот довольно долго болтался невесть где, а теперь, полюбуйтесь-ка, возвращается довольный, пропахший чужими землями и львами, да к тому же тащит с собой парочку полудохлых львят.
Нет, конечно же, Нари их не прогонит. Он же не зверь какой, он все понимает. Утешив себя этой мыслью, черногривый поудобнее пристроил тушу на плече.
— Скажите мне, если устанете — сделаем привал, — речь его была немного неразборчивой из-за того, что приходилось придерживать шкуру свиньи клыками.
Прошло, должно быть, часа два, прежде чем ему удалось найти небольшую расщелину, ставшую для львят укрытием — а вот львицу он нашел куда быстрее; одна из охотниц, заметив черную макушку Нео в кустах, подошла полюбопытствовать, что он делает. Перепоручив ей заботу о детенышах, подросток рысью тронулся прочь, дав себе обещание в ближайшее время непременно вернуться сюда и проведать их.
Это если Нари его не прибьет.

———–) пастбища

Поначалу темный двигался быстро, даже стремительно, вроде бы даже не показывая никаких признаков усталости - хотя кровь продолжала обильно сочиться из продольных, хирургически точных разрезов на плече, оставленных грубым монархом, а Ро это словно и не беспокоило. Ступал себе трусцой, безмолвно подгоняя своих спутников сим размеренным, уверенным ходом. Запекшаяся багровая корочка, сморщенным слоем аккуратно охватывающая его правый бок при его размашистых движениях, покуда травник двигал в паническое отступление бдительно не упуская из виду тощий круп Шайены перед собой, стала похожа на старую гармошку. Сморщивалась как мятая, жеванная бумага, когда темный отводил переднюю лапу назад, напрягая ноющие мышцы, и разглаживалась, выпрямляясь с противным хрустящим звуком, четко красуясь местами "разлома" на выгрызанной гиенами бочине. Глаз получивший косой шрам заплыл окончательно, второй же видел не так хорошо как хотелось из-за обилия пыли и грязи, попавших на роговицу, так что Маро двигался фактически вслепую, то и дело сталкиваясь лбом с костлявой задницей своей бедовой пациентки. Со стороны наверное это выглядело так, словно лекарь подталкивает Бастардку вперед, заставляя ее шустрее перебирать жилистыми конечностями... и пускай все так и думают.

А не так, что он неуклюже, как жирный гиппопотам, сослепу налетает на львицу просто потому, что та опасно идет в двух шагах от его постной, низко опущенной к земле морды.
С таким же успехом Ро мог бы протаранить носом филейную часть Акасиро, Сараби, и, не смотря на огромный риск быть погребенным заживо прямо посреди колосистых просторов, даже в мужественный тыл пафосно-молчаливого Мадары. Кстати пышная черная грива последнего была сплошной кляксой для подслеповато прищурившего свой единственный зрячий, воспаленный глаз Маро - широкая морда красноглазого просто тонула в этом бесформенном обрамлении растрепанных прядей и бедный Ро видел перед собой ни много ни мало - жуткого Безголового Льва собственной персоной. Подобные иллюзии были жутковаты даже для такого бывалого скитальца как травник, так что Ро старательно избегал смотреть в сторону телохранителя сестры короля Нари.

Зато он прекрасно видел идущую с ним бок о бок Сараби.

Чувствуя, что надобность в спешном бегстве от опасных границ уже отпадает, рыжегривый сбился на спотыкающийся, неровный шаг, внимательно разглядывая статную фигуру матерой самки рядышком. Она держалась так красиво и чинно, шла с высоко поднятой головой, что подобной королевской стати невольно можно было только позавидовать. И Ро не замедлил выразить свое восхищение выдержкой изгнанницы, - Вы очень сильная леди, - тихо, с долей сдержанного благоговения  обратился к вдовствующей королеве травник, и, благополучно засмотревшись на песочношкурую особу, с размаху в очередной раз врезался всей массой в тощий зад Бастардки, аж подкинув ее вверх, - Прости, это... я случайно, честно, - тут же поспешил извиниться перед грозно взрычавшей растрепанной самкой темный, виновато проследив за ее передвижением назад, смиренно  опустив истерзанные падальщиками уши - с ворчанием обойдя крупногабаритного Ро, Шай решила избавить свои и без того мятые ребра от постоянного тарана в лице ослепленного приятеля, пропустив последнего вперед.
Маро, в принципе, не возражал.

Только вот пройдя еще немного, теперь уже он сам стал отчаянно тормозить идущих позади себя.

Усталость брала свое, и чем дальше - тем неровнее становился шаг самца, в конце-концов превратившись в пошатывающееся ковыляние, благодаря которому лекаря то и дело пьяно заносило куда-то в сторону, мимо курса. Каким бы ты не был здоровым, упертым, сильным дружок - ты не можешь быть сильнее чем ты уже есть, увы. Рано или поздно, повреждения бы его сломали. - "Мне нужно отдохнуть," - подумал темный, прежде чем молчаливо завалиться на бок эдаким подкошенным деревом и вольготно разлечься на траве, вытянувшись во весь свой богатырский рост. Поврежденные участки тела он разумно предоставил знойному солнышку, а не колол подстилкой из лугового сена.

- Я немного отлежусь, пожалуй, а потом догоню вас, - хрипло пробормотал самец, облизнув сухие губы и шумно, болезненно выдохнув.  Ведь его подопечная теперь уже была не одна, в принципе можно не так бояться за ее жизнь, да и пока Шайена выглядела вполне себе здоровой. Хотя... Только Боги знают, как развивается эта чертова болезнь, рано расслабился, - "Я так ее не осмотрел," - мрачно нахмурился травник, устало прикрыв опухшее веко и вздыбив щеточку усов, - "Хорошо бы и Сараби проверить на наличие чумы, осмотреть... и... ее... в карантине," - мягкий прыжок на холм рядом с обезображенной мордой лекаря, и пушистые черные перья ласково касаются его опаленной, как огнем, скорчившейся от боли и зуда несчастной физии - старый пернатый друг невообразимо нежно принялся перебирать клювом рыжие, склеившиеся от крови прядки челки, прилипшей к морде его воспитанника - его бедный мальчик.

- Малыш, ты только не засыпай, ладно? Не мучай сердечко несчастного старика. Ты же не хочешь, чтобы старый филин схлопотал инфаркт?
- Умирать я не собираюсь, - вяло проворочал языком Маро на хлопотливые прыжки встревоженного фамильяра, чуть приоткрыв глаз и опасливо покосившись в сторону столпившихся неподалеку гиен, плотоядно поглядывающих на его развалившуюся посреди прохода тушку, - Сейчас, по крайней мере...

Отредактировано Маро (28 Май 2017 22:38:33)

Сегодня точно день детей.
Сдав парочку львят на руки одной из охотниц прайда, Нео наконец-то смог вздохнуть свободно. Львята были действительно милые, особенно это их упрямство, с которым они старались остаться с добрым дяденькой (а в их глазах он был именно что дяденькой — вон уже даже гриву успел немножко отрастить), только бы он их не бросил, как предыдущий. Печальная, в общем-то картина. Но он их все же не прогнал, а всего лишь перепоручил заботам кого-то, у кого с этим будет явно получше.
Затем самец быстренько передохнул. Если вообще можно быстренько передохнуть. К этому моменту он был голоден зверски, так что от тушки свиньи, над которой уже потрудились львята, после перекуса Нео не осталось практически ничего. Жаль, не вышло пафосно принести жратву в прайд, но что уж тут поделаешь... Вылизав усы и лапы, остатки трапезы лев закинул в кусты, и, судя по раздавшимся там звукам возни, на ошметки мяса нашлись охотники.
Поднявшись, он зашагал в сторону логова. Прежде всего нужно найти отца. Именно этого ему не хотелось... а потому следовало заняться этим в первую очередь. Нео не любил избегать проблем: уж лучше Нари прямо сейчас устроит ему головомойку, чем черногривый будет еще пару недель прятаться за кустами. Чутье подсказывало льву, что выговор не будет таким уж строгим: хотя отец наверняка был разгневан его самовольным уходом, он наверняка помнит то время, когда сам был молод. Наверняка поймет, что его сын и сам все понял и осознал. Потому и вернулся. В конце концов, это его дом, здесь живет его семья. Пусть матери с ними нет, — как всегда, мысль о Веми болезненно кольнула черногривого, — но есть отец; он редко общается со старшими своими детьми, но все же любит их. Здесь живут его брат и сестра, которых Нео тоже нежно любит, хотя и проявляет эту любовь порой неловко, смущаясь от тех чувств, которые испытывает.
Его подернутые тревогой размышления были бесцеремонно прерваны. Бежавший навстречу львенок выскочил под лапы черногривому так радостно, будто не подозревал о том, насколько далеко отошел от логова. Вернее, сперва лев услышал полный восторга выкрик, а затем уже, поискав кричавшего взглядом, увидел приближавшуюся к нему Амани.
Прежде, чем ответить, самец смерил львенку взглядом, особенно задержавшись на ее разноцветных глазах. В его голове уже сложилась целая нотация на тему того, что маленьким львятам не стоит ходить так далеко от логова без присмотра взрослых.
Но неожиданно для самого себя он прикусил язык. Пожалуй, не стоило прежде времени превращаться в строгую няньку. Их и так в прайде хватает.
— Привет, — вместо всего этого с энтузиазмом откликнулся он; искренний интерес в глазах малышки ему льстил, — я был... далеко отсюда. За границами прайда. Гулял. Охотился.
На миг Нео засомневался, стоит ли рассказывать ей подробности о том, где именно он пропадал; она ведь маленькая, наверняка не удержится и перескажет все матери или друзьям, словом, будет знать весь прайд. Но, быстренько прикинув, черногривый решил, что ничего страшного в этом нет: он все равно намеревался сказать отцу правду, да и от друзей не стоит утаивать ничего.
— А вот ты, — все-таки лев постарался говорить не слишком уж покровительственным тоном и не занудствовать, — ушла очень далеко от логова. Лес может быть опасным: я чуял запах гиен неподалеку. Давай-ка вместе пойдем в сторону каменной поляны.
Он указал лапой направление, будто бы невзначай направляя львенку в ту сторону.

———-) пастбища

Темная с любопытством крутила косматой башкой по сторонам, шумно принюхиваясь и облизывая сухой, шершавый нос, то и дело бросая внимательные взгляды то на группу гиен-провожатых, семенящих чуть в отдалении от своего нежданного "лидера", то на идущих впереди львов, чьи кошачьи задницы плавно, грациозно  покачивались в паре метров от ее напряженно вытянутой вперед морды.

Да, так далеко от родного гнезда самка еще не забредала. Всегда находилось множество дел, требующих ее неотложного решения в родной глубинке, среди старых, обглоданных костей слонов и прочей мертвой живности, и крокута никогда не горела желанием изведывать дальние окрестности, повидать мир и посетить местные достопримечательности туристическим проездом. Как говориться, приключений на родную жопу и так хватало, в гнезде. Где сначала была голодовка, потом Шензи, потом чума и толпы зараженных сородичей. Теперь же многие из ее старых подопечных, а так же члены семьи без особых сожалений покинули земли гордости из вполне себе солидного набора веских причин, главной из которых все-таки был голод... лютый и непроходимый голод. Даже не страдающий скукой матриарх.
  Ни засуха, ни  ливневая погода превращающая просторы пастбищ в болота, не смогли изменить плачевного положения в гиеньем обиталище. Теперь это даже старушка Шензи понимала, но из своего въевшегося под корку упрямства, твердо сидела пухлой жопой на одном месте и не намеревалась оттуда слезать. Мой дом - мое место, буду выжимать сколько могу. Чего уж тут сказать - поздно... поздно дорогая моя пить боржоми, когда твои соклановцы уничтожили все живое и обратили некогда дивные и пышно-зеленые места, в голодные, жуткие  пустоши с редкими стайками антилоп, которые тут же шли у тебя,не экономной, в расход. Еще эта чума...

Пятнистая угрюмо сжала свои тонкие, скривившиеся в ироничной гримасе губы, уставившись на подпрыгивающий прямо по курсу тощий крестец красношкурой львицы, в который усердно то и дело врезался темный здоровяк. Смутно припоминая подслушанные ею тогда, у буйволиной туши слова, касаемо "болезни" этой самой Шайены. Небула весьма критично прошлась взглядом по худой фигуре похожей на подростка самки, подмечая ее гладкую, пускай и заляпанную грязью "цельную" шкуру, без проплешин и болезненной зеленушности, размашистые, уверенные движения тонких, жилистых лап и сияние чистых и ясных ядовито-салатовых глазищ, пылающих праведным гневом к своему неуклюжему, бодающемуся спутнику.
Она выглядела потрепанной, усталой, голодной и злой, но никак не больной.
Небу уже видела, как выглядят зараженные травоядные. Шатаются, падают, едва ориентируются в зарослях, не видят родного стада в полуметре от себя, подслеповато моргая и бестолково озираясь по сторонам.
Небу конечно, не врач-травник, обыкновенная гиена, да и лев не зебра, но "заразившаяся" явно давным-давно львица не подходила под примерное описание ожидаемого результата болезни. - "Она не больна," - после минутного осмотра издали, наконец заключила про себя крокута, потихонечку сбавляя ход и снова двигаясь в одном ритме с хихикающей крапчатой пятеркой у нее за спиной, дабы лишний раз не раздражать своей рожей нервных представителей кошачьих, которые то и дело неодобрительно косились в ее сторону, на что темная отвечала лаконичным игнором, увлеченно разглядывая влажную почву под подушечками жестких пальцев.

Ее интересовали сейчас только две вещи - что они знают о чуме, и куда они уводят Сараби.

Вдовствующая королева шествовала в плотном окружении сопровождающих ее львов, якобы, находясь под их неприступной защитой от страшных, кусачих, тупых гиен.
Ох... Да больно надо им такое сокровище, старое и жесткое, простите мадам, мясо, которое, между прочим, все еще прытко бегает, когда прямо перед ними такой упитанный бычок щедро истекающий густой, ароматной кровью с разодранных плеч и боков. Вот уж кого по логике вещей надо было защищать от развесивших слюни гирляндами падальщиков. И да, когда темношкурый "недолекарь" завалился на бок, рухнув всей своей массой в жухлую траву, соклановцы Небулы ожидаемо  сразу заметно оживились, хищно защелкав сильными челюстями и ускорили свой шаг, дабы быстрее догнать упавшего.

И, разумеется, были тут же остановлены бдительной Неб, которая категорично преградила им путь, оскалив огромную пасть и вздыбив колючим ершиком свою объемистую, свалявшуюся шерсть, - Нет! Назад, - соплеменники послушно резко затормозили, сгорбившись и опустив свои и без того покатые крупы к земле, непонимающе и испуганно воззрившись на внезапно ощерившуюся на них самку - простите великодушно, но что они сделали не так?
Вон впереди еда на блюдечке с голубой каемочкой, ну подумаешь тут еще ошиваются три львицы и еще один лев-самец, что такого то? - Мы выполнили свое поручение, жрать мы никого не будем, это понятно? Нельзя портить отношения между территориями на их земле, дуралеи, - жестко отпихнув когтистой лапой одну слюнявую морду подальше от себя, падальщица развернулась к своим соплеменникам спиной, демонстрируя свой пышный, нервно вздыбившийся черный гребень растрепанной гривы. - Дуйте назад, нам здесь находиться дольше и не положено. Или мы сдохнуть хотим, дождавшись их подмоги? - жить, как и кушать, хотелось каждому, и эти тупорылые жруны не были исключением, живо представив себе во всех красках, картину своего тотального уничтожения - а ну вот как сейчас из ближайших кустов выпрыгнут жадные до гиеньей плоти львы и растерзают всю их компанию прямо здесь и сейчас, не отходя от кассы.
Странно что они не боялись присутствия уже топчущихся вокруг истекающего кровью раненого особей.
Тупицы.

- А знаете... Ладно, пошли отсюда, и правда.

- Вы заслужили сегодня сытный обед ребзи, - снисходительно хмыкнула им вслед крокута, довольно наблюдая, как провожатые по очереди, гуськом двинулись в обратном направлении, на выход, неуверенно оглядываясь на своего главаря - иди-иди, - Тот буйвол все еще валяется бесхозным, и он выглядит вполне... съедобным, можно попировать, - бросив еще один напряженный взгляд на возвышающийся средь просторного луга истерзанный, тяжело вздымающийся и опадающий бок упавшего без сил льва, Небула вновь обернулась к удаляющимся пятнистым, явно приободренным словами о еде. Надо же, как мигом забыли о всех своих житейских проблемах и сладком аромате нежного львиного мяса. Естественно буйвол, пускай даже и полежавший сутки-другие под дождем в грязище и пылище, на зуб был гораздо привлекательнее трупа льва. - А я пока кое-что выясню, - глухо пробормотала крокута, тяжело разворачиваясь и трусцой направившись в сторону окруживших бедолагу сопрайдовцев.

Разумеется ее приближение, пересекающее отметку дозволенного, было встречено до крайности... напряженно.

- Спокойно малыш, как ты видишь, я теперь здесь одна, - попятилась от угрюмо стрельнувшего глазками-вишенками в ее сторону Мадары Небула, неконтролируемо наморщив горбатый нос, но притом сдержанно скрывая свой злобный, акулий оскал. - Ты можешь убить меня ударом лапы, ты такой большой. Такой сильный. Полегче. Это ведь не я отхватила от твоего друга пол бочины, чего ты так уставился. Да, мы гиены, мы защищаем наши территории от чужаков, которыми вы и являлись, уж извиняйте. Тем не менее вы живы и... почти целы, - она ухмыльнулась, осторожно придвигаясь к нервно напрягшемуся Маро, - Я уже раз помогла вашей красношкурой девочке, спасла ее головешку от смерти... глаз за глаз, все такое. Верно, Красная? - осторожно, не оборачиваясь, спросила у Шайена крокута, незаметно сместившись прямо за спину приподнявшего голову травника, который тревожно пытался оглянуться на гиену, оказавшуюся в весьма опасной близости от него, - Не дергайся дорогой, будет немножко, - порывисто склонившись к лекарю, самка захватила своей пастью целый ворох рыжеватых прядей гривы и резко дернула его на себя, отчего бедолага глухо охнул, непроизвольно дернув мордой... - ... больно!

Ну, свое она получила, по инерции шлепнувшись куцым задом с клоком волос торчащим между крепко стиснутых зубов на осоку... и тут же повернула морду к злобно рыкнувшей, поднявшей лапу для праведного удара Шайене, едва ли не выплюнув все свое с таким трудом добытое богатство львице в исказившуюся физию, - Спокойно красотка, я твоего парня не сожрать хочу, а спасти... ну или как-то так. Нет, я могу конечно отгрызть ему яйца, без проблем, и принести их Скару, как он и просил, если ты мне позволишь, - иронично перехватила в коренные длинные красноватые прядки пятнистая, наблюдая за плавным изменением выражения скуластой мордахи Бастардки.
Ро'Каш всемогущая, хорошо, что Акасиро, Мадара и Сараби стояли по другую сторону, и у Небулы хватило времени скомкано оправдать свой донельзя странный и дерзкий поступок.
А то бы ей точно несдобровать. Хотя не факт, что она таки отбрехалась, - Не возвращайся на земли Прайда дружок, - перешагнула она через нервно дернувшийся кончик хвоста медленно приподнявшегося Маро, который явно пытался твердо встать на все четыре, что-то бормоча и рассыпаясь в извинениях перед своимиспутниками. - Я вернусь назад с докладом. Но прежде мне надо выяснить, куда вы ведете нашу королеву... Да, Сараби, ты все-еще наша королева, и раз уж вы не в ладах с нашим правителем, думаю, секретиться и притворяться мне нет больше смысла. Так куда вы ее уводите? Скар ждет, что я вернусь к нему с трофеями и докладом, мне не хотелось бы защищая чужаков снова рисковать собой. У склона горы значит? Как его там зовут, вашего главного... ммм.... Нари? Подслушала.

Обернувшись к Шайене и дождавшись ее сдержанного, подтверждающего кивка, Небула деликатно посторонилась - пожалуйста-пожалуйста. Судя по всему Шайтану сейчас было уже не до крокуты - травник кое-как наконец поднялся и сел, то и дело заваливаясь куда-то в сторону и болезненно приподнимая свое израненное плечо - я готов идти дальше. Наверное.

Крокута молча перехватила поудобнее огрызки чужих косм.
Судя по всему информацией про нашествие страшной болезни с нею никто делиться не желает. Но... может оно и к лучшему. - Удачи, - пронаблюдав за тем, как худая Шайена подпихивает неуверенно поднявшегося с земли самца под истерзанные ребра, крокута равнодушно развернулась к процессии хромых и косых, мрачных и злых пятой точкой, бодрой рысью стартанув прочь, размахивая рыжими колтунами в пасти, словно победным флагом, или олимпийским огнем.

Приятная неожиданность, что ей прямо на встречу, быстро перебирая мелкими лапками трусил вернувшийся с караула Хенги, вытянув свою остроносую, лопоухую мордочку, вынюхивая запах своей исчезнувшей в дальних землях госпожи. Увидев черную тучу, стремительно надвигающуюся прямо на него, шакал громко, радостно тяфкнул, взвизгнул, и лихо бросился мерно шагающей обратно к границам самке прямо под покатый живот.
- А, вот и ты, приятель, - лениво прошамкала забитым ртом гиена, поправляя языком "подарок" местному Властелину, - Ну что? Какие новости?...

———–) пастбища

Пастбища >>>

Шайену аж потряхивало.

Нет, ну правда — кем этот старый хрыч себя возомнил?! То есть, да, он был королем, и вдобавок ее родным отцом, но разве это давало ему право вести себя как самый последний м*дак саванны?!! Шай не привыкла сдерживать свой гнев, и теперь тот буквально сжигал ее изнутри, так что сейчас львица представлялась эдаким раскаленным котелком, внутри которого ревело и плясало адское пламя, то и дело вырывавшееся наружу в виде дыма и шальных искр. Хвост Бастардки напряженным хлыстом метался из одной стороны в другую, будто живой, и задевал низко опущенную морду хромавшего позади Маро, примерно с той же частотой, с какой последний врезался лбом в ее худосочный круп. Ослепленная собственной яростью, не видя и не желая видеть, в каком ужасном состоянии находился ее спутник, Шайена какое-то время сдерживала свое недовольство, выражая его лишь в сдавленном, отрывистом рычании, но затем все-таки психанула и, развернувшись, от души рявкнула на бедного лекаря:

— Может, хватит?!! — и тут же невольно прикусила язык, пересекшись взглядом с единственным уцелевшим глазом несчастного самца. Тот казался блеклым, затуманенным и нездорово покрасневшим — явный признак стремительно надвигающегося беспамятства. Увиденное немного остудило пыл Шайены, и та нехотя убрала оскал с морды, в то время как ее встрепанный загривок все еще стоял грозным ирокезом: не так-то это оказалось просто, за пять секунд унять терзавшие ее обиду и злость, даже несмотря на тот факт, что обычно эта самка остывала столь же быстро, как и заводилась. Тем не менее, она больше не могла сердиться на Маро: да, тот повел себя как идиот, и вовсе не потому, что рискнул выпендриться перед Скаром, а от того, что в принципе рискнул сунуться на Земли Гордости вслед за своей дурной пациенткой, наплевав на свою личную безопасность... И вот теперь он был тяжело ранен и едва ли не валился с лап от усталости и потери крови — а ведь они только-только пересекли границу между двумя королевствами и еще не успели добраться до логова прайда, где ему смогли бы оказать первую помощь! Еще с пару-тройку мгновений полюбовавшись на окровавленную моську травника, Шай как-то странно, раздраженно вздохнула и молча обошла льва стороной, пропустив мимо ушей его робкие извинения. Встав позади Маро, теперь уже она решительно подпихнула самца мордой в круп, скомандовав ему двигаться дальше. Ее напрягало общество гиен... От внимания Бастардки не ускользнули их алчущие, нетерпеливые взгляды, направленные в спину раненного целителя. Небось уже заранее грезили о том, кому какой кусок мяса достанется.

"Только не вздумай падать посреди тропы," — мысленно пригрозила Шай пьяно раскачивающейся перед ней заднице Маро, после чего вновь опустила глаза к размытой, грязной почве у себя под лапами. Теперь, когда огонь ее злобы слегка поунялся, львица вновь начала испытывать жгучий стыд за собственное поведение. Ей было жаль... Не за те дерзкие и неосмотрительные слова, что она бросила тогда вслед уходящему правителю, но за то, что притом совершенно забыла о присутствии соплеменников, Маро и Сараби рядом с ней. И почему она всегда давала волю своему гневу, особенно в тем моменты, когда это могло напрямую угрожать жизни окружающих? Повезло еще, что Скар попытался ударить только одну Шайену, а не натравил всю ораву падальщиков на ее основательно прихреневших спутников... А ведь все могло закончиться гораздо, гораздо плачевнее. И еще этот Маро с его совершенно ненужным геройством... Да, это было очень смело и благородно, что он вступился за разоравшуюся Бастардку, но чего ради? Разве он заслуживал всех этих уродливых шрамов, что теперь навсегда останутся на его морде и плече?... "Дубина," — в бессильном отчаянии завопила Шайена у себя в уме, щедро осыпая ругательствами бредущего впереди нее льва. — "Бестолочь, идиот, кретин..." — Маро как-то странно споткнулся, едва не зацепив Шайену хвостом. — "...глупый, отчаянный, безнадежный..." — в какой-то момент, лапы Маро подломились, и тот без сил опустился в траву, подперев спиной одной из растущих рядом с тропой деревьев. Вмиг прекратив поливать грязью его израненный тыл, Шай тут же вскинула свою ушастую голову, оторвавшись от лицезрения мутных дождевых луж, и как-то даже испуганно уставилась на разлегшегося неподалеку самца.

Здрасьте-приехали. Только этого им сейчас не хватало!

"Нашел время!" — в растущей панике выругалась Шайена, наблюдая затем, как огромный старый филин опускается на землю рядом со своим хозяином и едва ли не хлопает его крыльями по щеками, желая привести льва обратно в чувства. Еще разок нервно дернув кисточкой хвоста, темная, как и Маро, сошла с тропы и осторожно приблизилась к раненному, чувствуя себя так, словно бы это она сама так здорово его погрызла. Теперь, когда Маро, сам того не желая, буквально выпятил свои раны напоказ всему миру, заволновались не только его спутники, но и застывшие поодаль гиены. Кое-кто из них даже обрадованно дернулся вперед, видно, спеша утолить свой недельный голод, но в тот же миг был остановлен лидером отряда; коротко поглядев в сторону падальщиков, Шайена вновь сосредоточила внимание на упавшем лекаря, после чего осторожно обошла его стороной, оценивая количество и качество полученных им укусов... и не только. "Он не дойдет до пещер," — с упавшим сердцем поняла она, однако, не торопясь прийти Маро на помощь. А что она вообще могла сделать? Она ведь не целитель... Только и может, что орать не по делу, да кидаться в драку на превосходящее ее число противников.

Очевидно, ее сородичи подумали примерно о том же (не о том, что Шай бесполезна как лекарь, но о том, что Маро нельзя вот так просто бросать на границе в обществе стаи оголодавших крокутов), так как Акасиро немедленно начала понукать бедолагу, видимо, надеясь на то, что ее строгие команды как-то облегчат чужие страдания, а рваные порезы от зубов и когтей затянутся сами собой, перестав кровоточить... Шайена раздраженно скривила губы, понимая, что сейчас это попросту не к месту. То есть, да, она тоже беспокоилась о Маро, но они же не смогут поднять его одной волшебной силой слова!

...ан-нет, все-таки ошиблась. Интересно, что это за тайная египетская магия? Мадара, научи!

— Эй, да он же вот-вот грохнется в обморок, — обеспокоенно и оттого ужасно сердито воскликнула Шайена, наблюдая за тем, как Маро, кряхтя, пытается водрузить свою многокилограммовую тушу обратно на дрожащие, как у старушки, конечности. Но что она могла предложить в обмен? Голова была совершенно пуста на любые гениальные идеи, так что Шай могла лишь молча наблюдать за происходящим со сторонам, время от времени нервозно косясь на падальщиков. Видимо, оттого и первая заметила их уход. Повернув голову вслед исчезнувшим в высокой траве прихвостням Скара, львица недоуменно вскинула одну кустистую бровь, и не думая расслабляться этому зрелищу: с этих гиен вполне могло статься, что они просто решили на время укрыться в зарослях. Кто их знал... Вдруг они еще вернутся, как только поймут, что Маро остался здесь один, без должной поддержки со стороны его сородичей?

Пока Сараби и Акасиро негромко переговаривались между собой, обсуждая, стоит ли идти на поиски лечебных трав, Шай все еще продолжала настороженно следить за опустевшей тропой... И не зря: одна гиена все-таки решила подойти ближе. Шайена тотчас предостерегающе оскалилась ей в морду, но пятнистая как ни в чем не бывало прошла мимо, потряся львицу своей невиданной наглостью. Единственным, на кого она удосужилась обратить свое царское внимание, был Мадара — оно и не удивительно, ведь лев, в свою очередь, наградил падальщицу таким леденящим душу взглядом, что тут у любого бы шерсть дыбом поднялась. Однако даже это не заставило гиену отступить: наоборот, она храбро подошла вплотную к Маро, на ходу старательно заговаривая зубы всем присутствующим. Шайена на автомате подвинулась ближе к раненному самцу, понимая, что сейчас она единственная может успеть дать этой не в меру охамевшей падальщицей хоть какой-то отпор, так как все остальные львы сейчас находились по другую сторону от колбаской вытянувшегося на боку целителя. Тем не менее, даже она умудрилась проворонить момент, когда Небула вдруг резко цапнула Маро за гриву и выдернула себе ее впечатляющий клок. Как?! Да черт его знает, на самом деле — сперва отвлеклась на ее дурацкую болтовню, невольно припомнив те старые события на Кладбище слонов и задумчиво кивнув в ответ на вопрос гиены, а затем и вовсе не ожидала, что та вот так запросто раззявит свою клыкастую пасть на чужой загривок. Вроде как, вполне мирно и спокойно к нему подходила, не?

— Назад...!!! — одарив нахалку своим знаменитым псевдо-леопардовым "мявом", Шай почти моментально оказалась между раненным и "атаковавшей" его гиеной, встав спиной к Маро и, соответственно, оскаленной рожей к Небуле, едва ли не выбив ей челюсть нервным взмахом когтистой лапы — крокуте повезло вовремя уклониться от этого удара, а может, она просто по инерции попятилась далеко назад, унося с собой драгоценные темно-рыжие пряди, едва ли не с корнем вырванные из многострадального львиного черепа. Шайена не видела реакции остальных, но могла догадаться, что и они тоже нехило так поднапряглись, готовые сразу, чуть ли не всей толпой атаковать зарвавшуюся гиену... А вот Небу, наоборот, сразу это поняла, судя по ее сбивчивым, торопливым оправданиям, так или иначе, но слегка поунявшим всеобщую злобу. Услыхав о том, что Скар, оказывается, приказал гиенам атаковать Маро после того, как последние выведут львов за границы, Шай сперва ошалело приоткрыла пасть... А затем вновь затряслась в приступе едва контролируемого бешенства, сама того не заметив, глубоко вогнав когти в рыхлую землю.

"Что за убл*док," — беззвучно выругалась она в адрес старого интригана, испытывая в себе непреодолимое желание вернуться на Пастбища и как следует наподдать Скару по его тощей костлявой заднице, просто за то, что тот не перестал быть мразью с годами, а, наоборот, приобрел еще больше отвратительных и ужасных черт своего и без того паршивого характера. Даже посланная им гиена, и та была согласна с тем, что приказ короля, мягко говоря, попахивает... В который уже раз за время их поверхностного знакомства, Шай не могла не признать наличие дюжего (по сравнению с другими падальщиками) интеллект пятнистой самки — но вслух, разумеется, ничего такого говорить не стала. У нее не было никакого настроения рассыпаться в комплиментах перед Небулой, наоборот, она была бы только рада, если бы эта гиена поскорее убралась восвояси, оставив Маро и его спутников в покое. Наградив Небу еще одним тяжелым, испепеляющим взглядом напоследок, львица раздраженно кивнула ушастой головой в ответ, не шибко заботясь о том, чтобы объяснять ей подобные мелочи. Раз уж та подслушала их разговор, то, не будучи распоследней дурой, как ее сородичи, могла и сама сделать все необходимые ей выводы.

— Да, его зовут Нари, и если кто-нибудь из твоих приятелей еще раз попытается сунуться на наши границы — уж он-то точно не станет с ними церемониться, — рыкнула она негромко. — А теперь уматывай отсюда, — хорошо, что Небуле не пришлось повторять дважды: развернувшись, гиена послушно двинулась прочь, унося с собой свой сомнительный "трофей"... однако была вынуждена притормозить, услыхав еще одну реплику Шайены, с презрением брошенную ей вслед: — Стой. Передай Скару, что он засушенный обезьяний х*р, которого сто раз окунули в вонючее д*рьмо вытр*ханного слоном в жопу гиппопотама, и что при следующей нашей встрече я лично оторву его обвислые яйца и вручу ему на день рождения, раз уж он у нас такой страстный коллекционер, — четко и уверенно произнесла Шай, после чего, подумав, добавила: — ...а еще у него тринадцать внуков, и все похожи на Жадеита. Запомнила? А теперь иди, — и львица с чувством выполненного долга развернулась задницей к обалдело вытянувшейся морде Небулы, уже более не обращая на нее никакого внимания. В конце концов, все эти ее разборки со Скаром были совершенно неважны... Маро и его травмы — вот что должно было по-настоящему волновать ее сейчас.

И это действительно ее беспокоило... Ведь его ранили по ее вине.

Пока Шайена молча наблюдала за тем, как Маро из последних сил принимает сидячее положение, худо-бедно держа равновесие и стараясь не завалиться обратно на бок в приступе неконтролируемой слабости, остальные львы, кажется, тоже более или менее успокоились... И, очевидно, сочли это подходящим моментом для того, чтобы едва ли не хором обрушиться на голову не ожидавшей этого Бастардки, упрекая ту в случившемся. От неожиданности Шай аж немо хлопнула глазами в ответ, но затем вся напряглась и с донельзя понурым видом отвела взгляд в сторону, прижимая уши к патлатой голове: она и без них прекрасно знала о том, что сильно налажала, и в принципе была заранее готова к упрекам и обвинениям в свой адрес... Но какого же труда ей стоило сдержаться и не закатить очи к небу! Осознание того, что вся эта ругань вполне справедлива, боролось в ней с чисто подростковым, вредным желанием отбрехаться от сердитых нотаций тетушки и Акасиро, грубо напомнив своим многочисленным судиям, что она, вообще-то, уже достаточно взрослая и зрелая самка, и сама прекрасно все понимает... Но она не стала этого делать, сочтя себя по-настоящему виноватой в случившемся. Если бы не она, никто бы из ее спутников не пострадал, и Скар, возможно, так и не нашел бы подходящего повода для изгнания Сараби...

"Ой ли?" — она еще разок косо поглядела на матерую самку, подумав о том, что уж ее-то злобному папаше и не нужен был никакой повод для того, чтобы избавиться от общества старой королевы. И тем не менее... Не явись Шайена без предупреждения на Земли Гордости, вполне возможно, что у Сараби было бы больше времени на то, чтобы попрощаться с близкими. Это ее вина, что львица не успела сказать даже простого "до свидания"... И что Маро теперь едва может передвигаться.

— Да, да, я чертовски сглупила, — не выдержав со всех сторон лившихся на нее упреков, громко и с отчетливо читающейся в голосе досадой воскликнула Шайена, вмиг прерывая всеобщий гомон. — Это был полный идиотизм с моей стороны, я это понимаю. Мне очень жаль... правда, — померкшие зеленые глаза устало обвели взглядом лица присутствующих, поочередно задержавшись на каждом из них. — Я была не в себе, Акасиро. И прошу у вас прощения. Сперва эта чертова болезнь... а потом еще и Ферал пришел ко мне, чтобы попрощаться перед уходом, — Шай глубоко вздохнула. — Я сидела в этой дурацкой пещере и думала, что уже никогда больше не увижу никого из вас. Маро пытался осмотреть меня, а я сбежала, побоявшись, что заражу и его тоже... — она быстро покосилась на молчавшего самца. — Спустилась к подножью и повстречала Тода. Он... он убил Рохшар, — ох уж каких трудов ей стоило сказать правду об этом злодеянии! Тод был ее родным сыном, но то, что он сделал с беднягой Рохшар, было слишком отвратительно и ужасно, чтобы Шай могла вот так просто скрыть правду от прайда. Быть может, если бы он остался рядом с ней... Но теперь Тод уже наверняка был очень далеко от этих земель, и найти его будет не просто. По-крайней мере, Шайена очень на это надеялась. Повернув голову обратно к потрясенной Акасиро, Шай с усилием продолжила: — Он пришел ко мне, думая, что я помогу ему разобраться с этой проблемой, а я... я его чуть сама не прикончила, так сильно меня разозлил его поступок, — темная невесело хмыкнула, покачав головой. — Чуть на клочки его не порвала, представляете? Совсем забыла о том, что могу быть заразна... В итоге он ушел, так же, как и его старший брат, и наверное будет до конца жизни ненавидеть меня за это. И поделом, — она сердито встряхнула коротким ирокезом. — Я не хотела, чтобы кто-нибудь из вас влип в серьезную передрягу... серьезно, я вообще не ожидала, что кто-то пойдет на мои поиски, туда, где вам очевидно грозила смертельная опасность. Честно говоря, я вообще ни о чем тогда не думала, я просто хотела... закончить все это, да поскорее, — ее голос в очередной раз дрогнул, но в глазах не было и намека даже на самую маленькую слезинку. Ей хотелось объясниться, но не вызвать всплеск народного сочувствия — в конце концов, кто дал уйти убийце Рохшар, а затем откровенно сглупил и послужил источником новых бед и неприятностей? Она бы не удивилась, если бы Акасиро сейчас приказала ей самой убраться подобру-поздорову, как бы драматично это ни было.

Но прежде...

Поднявшись, львица осторожно приблизилась к Маро, обойдя его со стороны раненного плеча... и, помешкав, бережно коснулась носом здорового участка кожи. Она все еще опасалась касаться его открытых порезов, хотя теперь-то ей было очевидно, что никакой чумой она не больна.

— Я могу остаться с ним, — произнесла она вполне спокойно и уверенно, оглянувшись на своих спутников. — Гиены уже вряд ли сюда вернутся, но на всякий случай отведем его подальше, ладно, здоровяк? Эм... ты, — она неуверенно посмотрела на Мадару, понимая, что едва ли сможет правильно назвать его имя. — Ты ведь из наших, верно? Не можешь подсобить? — дождавшись, пока Маро, кряхтя, поднимется на все четыре лапы, Шай с готовностью подперла его своим собственным костлявым боком — едва ли ее помощь вообще ощущалась, скорее уже, это Мадаре приходилось держать на себе весь вес тяжело раненного льва, но в конечном итоге им все же удалось переместить лекаря на пару десятков метров вглубь саваннового леса. Дождавшись, пока рыжегривый самец вновь с трудом уляжется на землю, Шай отошла на шаг в сторонку, а затем повернула голову к Судье, только сейчас вспомнив о его присутствии.

— Эй, пернатый, — негромко окликнула она его. — Ты ведь тоже разбираешься в травах, не так ли? Скажи мне, какие нужно найти, я принесу все что нужно, — Шай вновь перевела взгляд на Акасиро и ее спутников. — Идите, с нами все будет в полном порядке. И, если увидите кого-нибудь из моих ребят — передайте им, что их непутевая мамаша, наконец-то, вернулась. Пожалуйста... Не хочу, чтобы они волновались, уже слишком поздно для этого. Как только он, — Шай легонько тронула лапой загривок Маро, — почувствует себя лучше, мы все вместе вернемся на поляну.

Ну конечно же, вместо того, чтобы просто послушаться, Амани заинтересовалась еще больше. Наверно, не следовало ей говорить об охоте и всем остальном: Нео лишь пробудил в львенке любопытство, так что она принялась забрасывать его вопросами.
— Я уже могу за себя постоять, а ты еще нет, — стараясь не раздражаться, проговорил самец, будто бы невзначай понемногу шагая в сторону логова прайда, — в твоем возрасте я не убегал так далеко от прайда.
Позвольте-ка, в ее возрасте Нео вообще не был в прайде. Впрочем, это ничего не меняло: в детстве он был послушным и ответственным львенком. Даже, пожалуй, слишком послушным, и уж от матери-то ни на шаг не отходил. До тех пор, кстати, пока Вемико не привела их в прайд, представив Нари. Вот тогда-то, насмотревшись на остальных, то и дело куда-то убегавших, черногривый и его брат с сестрой доставили всем немало хлопот. О некоторых моментах до сих пор стыдно было вспоминать... взять вот хотя бы их прогулку к большому водопаду, когда Таибу чуть не утонул. Вины Нео в этом не было, но он все равно считал, что должен был предостеречь брата и не позволить ему пострадать.
Счастье, что все это в прошлом, вот только не вспоминать трудно, как ни старайся.
— Моя добыча уже кончилась, — решив сменить тему, проговорил затем самец, — ты уже не первый львенок, которого я сегодня встретил, и прошлые два были голодны. Я попросил одну из охотниц отвести их в прайд. А теперь должен отвести и тебя. Серьезно, — лев потянул носом, — гиенами пахнет, если они где-то поблизости, мы можем быть в опасности.
Он и в самом деле почуял гиений запах; хотя тот был довольно слабым и явно прилетел издалека, из другой части леса, следовало быть начеку. Может быть, потом сходить и проверить? Сперва только нужно было отвести малышню домой. К тому же, вместе с гиеньим запашком прилетел и весьма характерный львиный, причем кого-то из своих: это давало надежду, что нарушитель границ уже отловлен и препровожден восвояси. Черногривый фыркнул; на самом деле он не был таким храбрым, каким пытался показаться. С одной гиеной он, конечно, справится, но две или три ему не под силу; боевого опыта у Нео не было абсолютно никакого.
Они наконец приблизились к тропе, ведущей наверх, к каменной поляне. Скрывавшие ее кусты зашуршали, заставив самца заинтересованно, но без страха склонить голову набок: чужаками здесь не пахло. Спустя несколько секунд он увидел еще одного львенка, самочку; должно быть, она услышала разговор, и пошла на звук.
Остановившись, лев недовольно поморщился. Им сегодня медом, что ли, здесь намазано? Нео, вроде бы, не нанимался в няньки, однако вот уже который раз натыкается на львенка, бродящего далеко от логова.
Может быть, стоило просто смириться, сделать им притворно строгое внушение, и пойти по своим делам. Но нет, черногривый так не может, он же типа ответственный — сказано, что опасно бродить в одиночку, стало быть, нужно проследить, чтобы львята были препровождены в безопасное место.
— Привет, — он замялся, но так и не вспомнил имя львенки; вот Амани он помнил, а эту малышку почему-то нет, хотя частенько видел ее мать, — что ты здесь делаешь совсем одна?
Львенка, впрочем, кажется, даже не заметила его вопроса — она торопилась задать свой. Черногривый так и сел. Он помнил Шелин, помнил, что та пропала, и уже довольно давно, но куда и что с ней стало... Черт, да он понятия не имел. Сказать по правде, не особо-то этим и интересовался. Может, и прав отец, что решил сделать наследником одного из младших львят: Нео-то настолько замкнулся в собственных переживаниях, что ничего у себя под носом не видел. Не лучшая черта его характера.
— Послушай, — он постарался говорить как можно более мягко, чтобы не обидеть малышку, — я помню твою маму. Но не знаю, что с ней случилось. Может быть, мой отец и впрямь знает, я спрошу его, как только смогу. Надеюсь, что с ней все в порядке.
Несмотря на все старания, фразочка получилась так себе. Довольно фальшивая, если честно. Невольно Нео вспомнил о собственной матери: он ждал ее долгие месяцы, пару раз сбегал на поиски... а потом просто понял, что она больше не придет — и, кажется, до сих пор где-то глубоко в душе лелеял обиду на это. Могла ли Шелин просто уйти, оставив детенышей? Это не было на нее похоже, и почему-то льву казалось, что с ней что-то произошло. Может быть, она заболела той же болезнью, что и Шайена? Просто детям об этом не сказали, чтобы те не переживали лишний раз. Если бы на месте Сиары был Нео, он предпочел бы лучше узнать горькую правду, чем томиться ожиданием, надеясь, что мама вот-вот вернется.
— Идем, — наконец, проговорил самец, — нужно вернуться в логово.
Заладил, как пень старый: в логово, в логово. Черногривому лишь оставалось надеяться на то, что львята его послушают. Приди им в голову идея разбежаться в разные стороны — и что он будет делать? Не ловить же их тут под деревьями.