Мелкие камушки, конечно, не могли оцарапать кожу львицы до крови, но лететь по ним было крайне неприятно, и это была ещё одна причина, по которой Сиэль делала, увы, тщетные попытки остановить свой полёт (а точнее, скольжение). Другими, более важными причинами, были гиены, преследовавшие молодую самку — надо было поскорее подняться на лапы и уносить их подальше от падальщиков! — и какой-то лев впереди, стоявший прямо на пути серой и вот-вот готовый свалиться с лап... Да, в общем-то, и свалившийся.
Так и не сумевшая остановиться, Сиэль таки врезалась в светлого незнакомца, увлекая его за собой. Клубок из серой и светло-кремовой шерсти покатился по грязи, и если до этого тумаки одиночке доставались только от неровной поверхности земли, то теперь она ещё получила и пару ударов от незнакомца. Пару довольно болезненных ударов, надо сказать. Но не это было главным — когда львы, наконец, остановились, Сиэль оказалась прижата светлым незнакомцем к земле, отчего тут же начала извиваться под Тори, всей душой желая выбраться из-под лежащей на ней туши и драпануть отсюда, пока пятнистые не нагнали её.
— Неудобно получилось, — определённые обстоятельства не давали серой самке времени разобрать, кого она сбила с лап — льва или львицу, но по какой-то, неизвестной даже ей, причине одиночка искренне полагала, что перед ней был самец. Однако мягкий и мелодичный, вместо ожидаемого грубого и с хрипотцой, голос дал понять Сиэль, что сбила она самку, отчего серая сначала удивилась... Но потом взяла себя в лапы и, когда незнакомка слезла с ней, резко вскочила, готовая тут же сорваться с места. Однако, следующие слова светлой самки заставили молодую львицу несколько "отрезвиться":
— За тобой гиены бежали? Кажется, отстали.
Резко повернув голову в ту сторону, откуда они прилетели, Сиэль и правда увидела только спины ретировавшихся гиен. Похоже, падальщицы решили, что у двоих львиц преимущества больше, чем у одной... Ну, тем и лучше. Давайте-давайте, бегите, подлые трусы!
Сердце всё ещё бешено стучало после продолжительного бега, а лапы буквально подгибали от усталости — она и так последние дни была не в лучше форме, а тут ещё скачи чёрт знает сколько да по такой скользкой поверхности! Со вздохом присев на мокрую землю, Сиэль опустила голову, дыша часто и глубоко — восстановить дыхание после долгого бега было довольно непросто. Как же вовремя она встретила эту светлую самку, невольно ставшую её спасительницей!..
— Ты не ранена?
Серая подняла голову и помотала головой, мол "Да-да, со мной всё хорошо, не волнуйся" — всё ещё сбивчивое дыхание мешало говорить. Зато не мешало поближе рассмотреть свою спасительницу — ею оказалась вполне обычная светлого окраса львица (полностью залепленная грязью благодаря некоторым), выглядевшая вовсе не враждебно, а даже наоборот — вполне дружелюбно и, кажется, даже немного обеспокоенно. Такая наверняка не отказалась бы помочь Сиэль в некоторых вопросах, а уж серая самка точно не останется у неё в долгу.
— Меня зовут Тори, а тебя?
Дышать уже стало несколько легче, и Сиэль, отряхнув свою шерсть, на которой уже успели скопиться капли дождя, тут же ответила новой знакомой:
— Сиэль, — голос был с долей хрипотцы. После долгого бега это было неудивительно, но звучал он всё равно несколько непривычно, и самка сделала небольшую паузу перед следующими словами, поначалу удивившись собственному голосу. — Спасибо тебе. Если бы не ты... — лёгкая улыбка благодарности, почти сразу же перешедшая в небольшой смешок. — И прости, что немного испачкала тебя! — вид у Тори, конечно, был тот ещё, да и у самой Сиэль, как выяснилось, тоже.
Оглядевшись кругом и поняв, что ещё не успела побывать в этой местности, молодая самка вновь посмотрела на светлую львицу:
— А, эм, куда я попала, кстати? Тут где-то был прайд — как раз тот, куда я хотела вступить, но тут эти гиены, и... — она вновь посмотрела в ту сторону, откуда прибежала (ну, по крайней мере одиночка думала, что смотрела именно в ту сторону), но так и не увидела ни реки, ни той огромной скалы, которую успела разглядеть на территориях прайда Скара. — Не знаешь, как мне туда обратно попасть?

Шайена, возможно, и не догадывалась, насколько важен был её одобрительный кивок для Сехмет. Выходя на свою первую охоту, молодая львица, скажем честно, не ожидала большого успеха: она, конечно, не раз представляла себе, как завалит какое-нибудь особо крупное травоядное вроде буйвола, как убьёт его, как потащит эту гору мяса в прайд, своей семье... Представляла и надеялась на это, но в задворках сознания всё равно мелькала мысль о том, что самая первая её охота скорее всего окончится провалом. Разве могла она, ни разу даже не видевшая, как это делается, с ходу убить хоть какое-нибудь травоядное? Хотя бы мелкое? Вряд ли... И отсутствие уверенности в том, что она сможет даже выследить добычу (особенно в такую погоду!) тоже было. И тут — нате вам, высказала предположение, и получила в ответ одобрительный кивок. Приятно? Да мягко сказано! И хотя всё самое главное ещё было впереди, настроение Сехмет заметно улучшилось, а вместе с ним прибавилось и уверенности в собственных силах и силах их небольшой группы.
Пролетевшая буквально парой метров выше птица довольно сильно удивила бурошкурую — это что ж за зверь такой, который умеет летать под дождём? Насколько знала Сех, птицы не умеют летать, когда их крылья становятся мокрыми, а этот... Впрочем, зеленоглазая ещё не встречала таких пернатых, да и сама она жила ещё не так долго, чтобы знать всё и обо всём, так что, ограничившись удивлением, молодая самка боковыми взглядом проводила кирпично-рыжую птицу и вновь посмотрела на горизонт. Хотя... Стоп, ей показалось или нет? Повернув голову чуть назад, она вскинула брови и округлила свои зелёные глаза — птица оказалась не просто странной, она ещё села прямо на Шарпей! Более того... сестра, кажется, не была против!
— Если ищете травоядных — они там, — бурошкурая обменялась с матерью удивлёнными взглядами — Шайена, похоже, тоже не ожидала такого поворота... Но даже если это было так, она, похоже, сразу же забыла об этом, вновь сосредоточив внимание на охоте — повернула голову в сторону горизонта, задумчиво глядя вдаль. Бросив ещё один взгляд на странного приятеля Шарпей, Сехмет решила последовать примеру матери, тоже направив свой взгляд обратно к точке на горизонте и пытаясь разглядеть в них стадо травоядных.
— Ну, ладушки, — мигом оторвав взгляд от горизонта, Сехмет повернула голову в сторону Шайены, готовая внимательно слушать и всё запоминать. Навострив, что называется, уши, бурошкурая сидела, не шевелясь, жадно глотая каждое слово матери и стараясь запомнить всё и сразу; изредка едва заметно кивала, давая знак, что ей всё понятно, и стряхивала с морды успевшую накапать воду. Да, дождь, конечно, был той ещё помехой — и сейчас из-за его шума она с трудом разбирала слова Шай (не будем забывать, что со слухом у бурошкурой, к сожалению, было несколько хуже, чем у других львов), и отталкиваться лапами от разъезжающейся грязи будет сложнее, чем от горячей, но хотя бы твёрдой земли...
Однако, день неожиданностей продолжался — не успела Шайена до конца разъяснить что да куда, как из высоких зарослей пожухлой травы появился тот, кого их небольшая группа, вероятно, ожидала увидеть меньше всего. Хофу уже давно пропадал неизвестно где, лишь изредка появляясь в логове их прайда, и для Сехмет, которая считала, что семья — это главное, подобная беспечность брата была как минимум непонятна.
— Доброй охоты. Решил, что вам может понадобиться помощь.
Да ладно? Что, серьёзно? А где была твоя помощь, когда мать лежала в пещере с новорожденными? Когда Морох обходил границы прайда? А? А? Впрочем, бурошкурая лишь пару-тройку секунд глядела на старшего брата недовольным взглядом, почти сразу вновь обратив своё внимание на Шайену, которая так и не закончила объяснения. Возможно, охота вчетвером и правда могла оказаться более успешной.
Когда инструктаж был закончен, Сехмет тут же последовала за матерью — сначала едва не приплясывая от нетерпения и довольно шумно, а затем, когда заметила, что Шайена старается ступать тихо, постаралась взять примерно с матери, хотя в лапах всё ещё покалывало от желания сорваться и прямо сейчас напасть на ничего не подозревающее стадо. Остановившись по приказу Шай, Сехмет всё с тем же нетерпением дождалась, когда мать оценит ситуацию, а после, вновь кивнув в знак того, что всё запомнила, она прижалась грудью к раскисшей земле, держа при этом голову так, чтобы видеть из-за травы движения импал.
Поза была не очень удобной, а грязь, образовавшаяся в результате взаимодействия пыли и воды, неприятно облепила шерсть на животе львицы, отчего в какой-то момент Сехмет даже скривила морду от омерзения. Но выбора не было — оставалось сидеть и терпеливо ждать, когда мать погонит травоядных в их сторону. "Хватаем, валим, обездвиживаем, душим. Хватаем, валим, обездвиживаем, душим. Охотимся на детёныша или больное, ослабевшее животное. Хватаем, валим, обездвиживаем, душим", — охваченная азартом и волнением перед первой охотой, Сехмет то и дело повторяла про себя наказы матери, боясь всё забыть. Но вскоре ей это надоело — ничего не происходило уже довольно долго, Сехмет надоело ждать, она намокла, ей было неудобно, и вообще всё казалось не таким радужным и прекрасным, как она себе представляла. И вот это называется охотой?!.. Бурошкурая, будем честны, была разочарована. Очень разочарована.
Она уже готова была ослушаться Шайену и приподняться на лапах чуть выше, чтобы посмотреть, что там делает мать, когда воздух пронзил оглушительный вопль откуда-то со стороны стада, а потом всё пришло в движение — импалы, спуганные криком квагги, стремительно понеслись в сторону затаившихся подростков. Смысла скрываться больше не было, и бурошкурая резко поднялась на свои четыре... да так и замерла на долю секунду, опешив от того, что увидела: антилопы казались не такими уж и крупными, лёгкой добычей, но когда на тебя впервые несётся такое количество острых рогов и копыт — попробуй не струхнуть! Однако зеленоглазая почти сразу взяла себя в лапы, и её замешку вряд ли кто-то заметил. Ринувшись наперерез стаду (и ещё раз чуть не наложив кирпичей от страха налететь на чьи-то рога), Сехмет параллельно пыталась высмотреть ослабшее или молодое животное, но так и не нашла его... Зато нашла бурую шерсть Шайены! Поняв, за каким животным бежит львица, зеленоглазая помчалась в сторону подростка, желая ударить его в плечо и массой своего тела повалить на землю.

Сбившееся от недавнего «полета» дыхание уже потихоньку восстанавливалось, ушибленные бока и лапы перестали болеть. Тори приходила в норму, хотя все еще была смущена произошедшим. Она не любила неловкие ситуации, да и кто их вообще любит? Да и шерсть была вся испачкана, что для львицы-чистюли было просто катастрофой. Кремовая всегда старалась поддерживать себя в идеальном состоянии, часто совершала заплывы в водоемы у местных водопадах.
Незнакомка, кажется, тоже начала приходить в себя, хотя пока не могла говорить из-за сбившегося дыхания. На вопрос, все ли с ней в порядке, серая утвердительно кивнула. Тори заметно расслабилась, узнав, что все целы. Все-таки приземление было не из мягких для обеих, а кремовая придавила львицу своим весом. Теперь стоял вопрос: опасна ли эта незнакомка. Но, судя по дружелюбному взгляду и тому, что она не нападает, львица поняла, что в безопасности.
— Сиэль, - представилась львица.
Она поблагодарила Тори за то, что она, хоть и несознательно, но прогнала тех гиен. «Сиэль… Никогда не слышала этого имени». Кремовая посмотрела на абсолютно незнакомую львицу, на ее уставший вид, вспомнила, с какой стороны она бежала и от кого, и все встало для кремовой на свои места. «Она из прайда Скара. Шпионка? Может это все подстроено?». От своих догадок, Тори забеспокоилась и отступила на шаг. Нельзя доверять незнакомцам.
— А, эм, куда я попала, кстати? – спросила Сиэль, показав на направление, откуда она пришла. Точно прайд Скара.  — Не знаешь, как мне туда обратно попасть?
Тут кремовая очень удивилась. «Она хочет вернуться туда, откуда ее только что погнали гиены?». Тори ненавидела прайд Скара за их устои. Они живут вместе с гиенами, существами, что всегда были во вражде с давних времен. Мало кто хочет туда вступить, разве что тот, кто ничего не знает о том, что происходит.
- Тебе не стоит идти туда, - начала львица. – В тот прайд не принимают новичков. Там плохи дела, там не хватает пищи и воды, там львицы загибаются под тиранией Скара. Если хочешь вступить в прайд, где тебе помогут и окажут хороший прием, это не то, что тебе нужно.
Львица замолчала, задумавшись, стоит ли рассказывать серошкурой о других прайдах. Все-таки, если она шпионка, ей не стоит доверять. С другой стороны, если рассказать о своем прайде, упомянув только хорошие моменты, убьешь двух зайцев сразу.
- Ты попала на территорию короля Нари. Мы – большой и дружный прайд, живем на Килиманджаро, вот той огромной горе, - Тори махнула хвостом себе за спину. – К западу отсюда находится прайд Фаера, они так же живут в горах. Они сохраняют свои традиции, но примут того, кто нуждается в этом.

Сказать, что Хайко вновь не нравилась вся нынешняя ситуация - ничего не сказать. В львице прочно поселилось ощущение, будто вот конкретно в данный момент всё начинает медленно и печально катиться под откос, причём это касается не только её, Селяви или Ньекунду. Впрочем, не так - ощущение это не покидало её уже довольно продолжительное время, как будто похороны Тейджи стали этакой точкой отсчёта. Мало приятного, честно говоря.

Эстер, в общем-то разделяющая неприязненное отношение подруги к происходящему, всё-таки смотрела на это чуть более проницательно, чем Хае: умудрённая весьма и весьма долгим опытом молодая крольчиха видела то, что для рыжей шаманки было пока не заметно, то, что та видеть ещё не научилась, и потому в совместном ожидании ответа от братьев взгляд её каре-зелёных глаз был не встревоженным, а внимательным, да и лёгкая, едва заметная, но странно торжествующая усмешка то и дело проскальзывала в нём. Если бы кто-то захотел это выражение увидеть, увидел бы.

Как Хайко и ожидала, Ньекунду ничего не знал и ничего не видел. Молодой лев сам недоумённо и обеспокоенно глядел на старшего брата, пытаясь понять, что с ним происходит, и волновался, кажется, не меньше Селяви, который теперь выглядел куда более потерянным, чем за секунду до просьбы всё рассказать. Однако, услышав начало его спутанных и то и дело прерывающихся на полуслове объяснений произошедшего, Хайко поняла, что не зря выспрашивала у крольчихи о способах пресечения галлюцинаций - её собственные секундные помрачения и странные видения, пусть и тоже действительно пугающие, и рядом не стояли с тем, что видел Сель. Как, должно быть, это пугало его! Это пугало и взрослую Хайко, знающую то, что она шаман, понимающую, что такие видения почти естественны для неё, и имеющую рядом того, кто может помочь в объяснении и истолковании, что уж говорить о подростке, который, верно, никогда и не задумывался о подобном и которому наверняка не хотелось рассказывать о том, что он видит. А если это болезнь? Настолько отчётливые галлюцинации, скорее всего, следствие помутнения рассудка. Но Хайко знала Селяви и Ньека давно, с самого своего появления в прайде Нари, прекрасно знала их мать и справедливо полагала, что молодому льву не в кого быть безумцем. Значит, должен был быть мощный толчок. Смерть сестры? Так ведь Сель на её глазах отреагировал на это спокойнее, чем Ньекунду, но рыжегривый лев ведёт себя сейчас совершенно нормально. Не хотелось верить, что Сель сходит с ума, очень не хотелось. Покосившись на Эстер, львица заметила во внимательном взгляде крольчихи что-то, что не позволило ей счесть молодого льва безумцем - однако он действительно нуждался в помощи, и она могла ему помочь.

Хайко слушала внимательно, не перебивая, не желая сбивать Селяви с мысли - она видела, как тревожат его даже воспоминания об этих галлюцинациях, но оборвать рассказ не могла: она была почти уверенна, что всё это очень важно, пусть и понятия не имела, для чего, а значит, он должен закончить. Её нешуточно напугал неожиданно пустой взгляд льва в тот момент, когда он говорил о змеином яде, но шаманка решила, что разумнее будет не подавать вида - незачем ещё сильнее напрягать и без того запутавшихся братьев. Мгновенные ассоциации с её собственными видениями мелькнули в голове рыжей львицы - и ей доводилось вот так на несколько слов словно выпадать из реальности. Но разве могла она быть уверенна сейчас в том, что Сель просто не бредит вновь?

В глазах Хае мелькнул странный огонёк. Не могла. Но была.
"Охота ведёт к спасению одного" - маленькая часть пророчества из сна, что прочно засело в голове Хайко. Неужели об этом?

Эстер взглянула на львицу с одобрением. Осознание того, что она ошиблась и что подруга видит лучше, чем она предполагала, приятно удивило крольчиху.

- Ты не сумасшедший, - негромкий голос Хайко прозвучал успокаивающе, но твёрдо. - Есть многое, что мне придётся объяснить тебе, но...

Шаманка внезапно отвлеклась, расслышав топот лёгких ног совсем близко. Её совсем не обрадовало то, что сейчас кто-то решил составить им компанию. Едва заметно шевельнув ушами, львица устремила взгляд в высокую траву, из которой уже через пару секунд высунулась морда шакала Кеди, королевского мажордома. Хайко чуть закусила губу - она уже предполагала плохие вести, потому что в последнее время ничего хорошего не происходило. Впрочем, даже если вести были хорошие, то она предпочла бы услышать их от кого-нибудь другого. Необычайная болтливость Кеди - и чаще всего не по делу - повергала шаманку в лёгкий ступор. Эстер, конечно, тоже бывала невыносимой, но от неё никогда не услышишь ничего лишнего, хотя она может укусить словом так, как некоторые львы клыками не могут. А вот шакал... Хае за многое уважала короля Нари, но перед его терпением не грех было и склониться, потому что уже после первых слов Кеди миролюбивой, спокойной и уравновешенной Хайко захотелось съездить ему по голове лапой так, чтобы он ещё долго видел звёзды. Нужды говорить о том, что, если бы взглядом можно было убивать, то Эстер уже оставила бы от мажордома горстку пепла, не было.

- Я его тоже вижу, - поспешила успокоить Селяви Хайко, многообещающе взглянув на Кеди. Однако тот не спешил бросать своё хихиканье.
- Глаза б мои на тебя не смотрели, шавка слабоумная, - прокомментировала происходящее Эстер. Как ни странно, и эти её слова, и взгляд, совершенно не присущий кролику, возымели действие - увидев исходящую злостью Эст, Кеди внезапно заткнулся и резко перешёл к делу. Ну как, резко... настолько, насколько это было для него возможно.

Новости оказались плохими. Нет, не так. Новости оказались просто ужасными.

Львица мгновенно вычленила из потока слов, льющегося из пасти Кеди, основную информацию - четыре слова, от которых бросало в дрожь. В саванну пришла болезнь. В саванну. Пришла. Болезнь. Пока шакал говорил, Хайко чувствовала, как медленно холодеют лапы, а сердце бьётся настолько быстро, что это уже превращается в муку. Страх? Нет, не страх. Самый настоящий ужас обуял львицу. Если то, что говорит Кеди - правда, значит, это беда. Это страшная беда. Даже засуха, и та не была настолько пугающей - за то время, что она длилась, все к ней привыкли и научились выживать. Но что, если болезнь будет косить птиц, травоядных, хищников десятками? Что, если они все будут умирать, не имея возможности выздороветь даже с чьей-то помощью? Что, если она сама, не смотря на все свои умения, не сможет никому помочь? Что, если из-за неё кто-то умрёт?

- О небо, заглохни уже, псина! - скучающе произнесла Эстер, закрывая глаза длинными ушами. Голос подруги вывел Хайко из состояния, на секунду приблизившегося к панике. К собственному облегчению, Хайко через долю секунды поняла, что это её состояние было практически неприметно для окружающих: да, она напряглась, вслушиваясь в ахинею шакала с необычайной внимательностью, да, слегка изменился взгляд - но больше ничем она не выдала того страха, что теперь прочно поселился в ней. Это обстоятельство могло бы обрадовать, если бы сейчас львицу могло обрадовать вообще хоть что-то. Однако она была рада, что сумела с относительной лёгкостью справиться с собственными эмоциями - таким, как она, нельзя показывать свой страх. Такие, как она, должны до последнего казаться уверенными в том, что всё будет хорошо.

Тем временем Кеди не прекращал изливать информацию. Загнав мучительный страх поглубже, Хае слушала его болтовню едва ли не жадно - шакал говорил о симптомах, о проявлениях болезни, и теперь она даже могла ему простить кучу ненужных слов, лишь бы он выложил абсолютно всё, что ему известно. Быть может, тогда она поймёт, какие травы могут помочь в победе над болезнью или хотя бы в облегчении её симптомов и отведении от того, кто заболел, духов смерти. Те проявления, о которых болтал шакал, даже на слух воспринимались как нечто страшное, но лекарство от почти каждого из них по-отдельности было известно. Значит...

- Всё плохо, - мрачно констатировали рядом. Хайко едва заметно вздрогнула, отвлекаясь. К счастью, в этот момент Сель, выглядящий на радость Хае уже не потерянным в пространстве, а попросту раздражённым, заколебался слушать ахинею Кеди, и шакал заткнулся на несколько секунд, а потому шаманка не пропустила ничего важного из его монолога.
- Настолько? - голос Хае был едва слышен. Эстер, выглядящая непривычно серьёзной, только кивнула. Почему-то именно это обстоятельство снова едва не повергло Хайко в пучину паники. Впрочем, ужасаться было некогда - Кеди продолжал. С каждым его словом происходящее открывало всё новые и новые стороны, и чем дальше, тем более невесёлыми они были - лекарства от болезни не было. А это значит, что она может только действительно облегчить симптомы - а в остальном всё зависит от самих заболевших. Выходит, если сильные, то выживут. Но что будет, если заболеют маленькие львята?

- Да, я сегодня тоже не нашла Рафики, - в задумчивости проговорила Хайко. - А он, выходит, у Скара.

«Лекарства нет. Новость хуже некуда.»

Последующие разглагольствования Кеди шаманка слушала уже не так внимательно - её мало касались патрулирование территорий и отслеживание стад. Да, в обычное время она занималась этим, как все остальные в прайде, и это было совершенно естественно, но теперь, если вдруг случится так, что кто-то принесёт болезнь в прайд, ей будет совсем не до этого. Изоляция - выход, конечно, и, похоже, единственный, но сейчас Хайко больше всего заботило то, сумеет ли она в случае чего достаточно долго поддерживать тех больных, кто окажется слишком слаб для того, чтобы самостоятельно победить болезнь, и то, найдётся ли лекарство.

Перед глазами возникло переплетение алых нитей на пейзажах родной саванны, вспыхнули красными точками три логова прайдов. Её предупреждали!

"И горят грудь, глаза и разум у тысяч, и сотни уходят в небо" - в секунду этого воспоминания Хайко почувствовала себя совершенно беспомощной.

- Помощь придёт, страдания останутся, - тихий голос в голове уже не удивил. Ещё несколько слов из пророчества, данного во сне. Значит, помощь придёт... После того, как сотни уйдут в небо. О Ахейю, зачем?

- Мы же справимся с этим, Хайко?

Рыжая львица взглянула на встревоженного Селяви. Он задал вопрос, на который она ответа не знала. Она могла только надеяться, что справятся, но, тем не менее, надежда эта была сильной - такой сильной, какая бывает только при исключительных обстоятельствах. Она не хотела говорить неправду в ответ, но и не хотела лишать этой надежды даже саму себя.

- Это страшно, Селяви. Но мы справимся, - она помолчала секунду, а потом очень внимательно, чуть прищурившись, взглянула в синие глаза молодого льва. - И ещё... Я не смогу вылечить тебя. Но не потому, что это безнадёжно. Просто ты не болен.

- Ты одарён, - скептически хмыкнула Эстер. - Удивительное дело, не думала, что столь мощный дар достанется такому неумёхе, как ты.

Хайко предостерегающе покосилась на крольчиху - зачем так сразу? В душу закралось сомнение по поводу того, что подобное успокоит молодого льва - да, конечно, найти объяснение своим галлюцинациям и понять, что ты не свихнулся - это хорошо, но узнать вместо этого кое-что повеселее..

- В любом случае, сегодня ты уже охотиться не будешь, - тихо выдохнула Хайко. Взгляд жёлто-зелёных глаз перешёл со старшего брата на младшего. - Ньекунду, Сель не сможет сейчас составить тебе компанию в охоте. Ты можешь пойти с нами - мы сейчас возвращаемся к Диким Пещерам, а можешь продолжить один. Если решишь продолжить, умоляю, будь осторожен, и не кусай добычу, пока не убедился, что она не чумная. Про симптомы ты от Кеди слышал.

Львица взглянула на ошарашенного Селя и на теперь уже абсолютно спокойную и оглядывающуюся с невинным видом Эстер.

- Пойдёмте.

————————-Подножие вулкана

Шарп сумрачно вскинула бровь, проследив в направлении, что указал её пернатый приятель, и недоверчиво хмыкнула. Она всё ещё немного сердилась на Хэлдера за долгое отсутствие последнего (целую ночь поганца не было, ну вы только подумайте!), да и в принципе показывать своё чересчур дружелюбное отношение с птицей на глазах у семьи не спешила. Но и прогонять довольную намокшую рожу в перьях с худого серого плеча не стала.
Семья, к слову, если и удивилась неожиданной наглости левого филина, с какого-то перепугу усевшегося прямо на плечо Шарп, то вслух не сказала ни слова. Львицу это вполне устраивало, поскольку ей не хотелось вот сейчас огрызаться в ответ, а иначе Шарпей не смогла бы ответить даже на самый мирный вопрос о Хэлдере. В конце концов, это её личное дело, с кем общаться, кого пускать на свои плечи, пускай даже это будет птица, которую полагается сожрать. Пхах, сожрать! Шарп знала точно, что подпортит физиономию любому, кто клацнет зубами в сторону пернатого. Но, похоже, никто не собирался и скалиться на Хэла. Что ж, тем лучше.
— Ну, ладушки, — наконец сказала Шайена, видимо, убедившись в том, что впереди всё-таки находится желаемое стадо, и необходимо ввести дочерей в курс дела, прежде чем вести непосредственно на охоту. У Шарп промелькнула мысль, что она однажды уже охотилась и вроде Хофу тогда объяснял ей основы… но, с другой стороны, тогда они вернулись домой с пустыми лапами. Отряхнув намокшую челку со лба, львица прижала уши к голове и повернула голову к матери, внимательно слушая. Как и Сехмет, самка время от времени легко кивала, невербально подавая знак, что ей всё из сказанного понятно. В голове звучали мысленные отголоски речи Шай, которую серая повторяла про себя, чтобы лучше запомнилось.
Когти филина несильно, но ощутимо сжали плечо львицы, как и в прошлый раз, когда к Шарп приближалась её сестра Юви. Умолкшая Бастардка подтвердила присутствие кого-то, и, обернувшись, серая уткнулась хмурым взглядом в одного из старших братьев. Поджав губы, Шарпей бегло осмотрела Хофу и отвернулась, глубоко вздохнув. Никто из присутствующих не ответил самцу, она тем более не собиралась. После того, как Хофу нагло свалил невесть куда, когда Шарп о нем беспокоилась и хотела помочь? Она, черт возьми, беспокоилась! Шарпей! Львица настолько ушла в свои гневные мысли, что пропустила тот момент, когда Шай продолжила объяснения насчет охоты. И этого, видимо, никто не заметил… никто, кроме Хэлдера. Наблюдательный филин снова запустил острые коготки в серую шерсть подруги, побуждая ту вынырнуть из мира злых мыслей в ещё более злую реальность. Шарп машинально двигалась следом за сестрой и матерью, пригнув голову и благополучно прослушав часть сказанного Шайеной. Тупо моргнув, самка уставилась вперед, осознав собственную оплошность… вот идиотка мстительная. Помотав ушастой головой, Сатана злобно посмотрела на свои лапы и вновь принялась внимать каждому слову матери. Но через некоторое время, когда краткий ликбез закончился, злость на себя прошла, уступив место нетерпению, жажде гнаться за добычей. Львица уже испытала это однажды и хотела повторить. Сорваться бы вперёд, ракетой помчавшись прямо на стадо, подставив шею сильному ветру. Но нет, им приказано быть тише воды, ниже травы, и, как и в случае с Хофу и Чонго, молодежи надлежало затаиться в засаде и терпеливо выжидать, пока добыча сама не прибежит прямо в лапы.
— Пока, — буркнула Шарп, оставляя сестру с братом и двинувшись дальше. Но, пройдя пару метров, серая на краткий миг замерла, чуть повернув голову.
— Удачи.
И, ссутулив плечи, львица крадучись пошла вперёд. Она примерно представляла, где находится стало и куда, по идее, должна прийти мать. Помнила, где остановилась Сехмет, и шла так, чтобы не дать стаду проскочить в стороне от группы охотников. Если Хофу всё поймёт и сделает, как надо, они втроем образуют собой этакий треугольник, прямиком в центральную вершину которого и побегут импалы. А там уже можно будет увидеть, кого выбрала Шайена и всем скопом накинуться на него… Львица попереминала лапы, желая поскорее броситься вперёд. Почему-то это хотелось сделать особенно сейчас, когда было нельзя.
— Мне пора, — раздался хриплый голос прямо в ухо, и Шарп вздрогнула от неожиданности. А филин ласково ушипнул громадный локатор львицы и, взмахнув крыльями, улетел прочь, оставив последнюю ошарашенно смотреть вслед и думать, что же это, черт возьми, такое было. Нет, Шарпей определенно чувствовала, что их с Хэлдером отношения находятся гораздо дальше обычных “знакомых”, это было сродни дружбе. Но к открытым проявлениям чувств серая откровенно не привыкла, да и вряд ли когда-нибудь привыкнет вообще. Она даже не могла сейчас понять, нравится ей этот дружеский щипок филина или нет. С одной стороны это… приятно(?), а с другой Шарп чувствовала себя не в своей тарелке. Подзатыльник или болезненный укус за хвост были куда привычнее и роднее, в этом была вся её семья. Хэлдер же, видимо, не знал такой развеселой жизни, когда братья и сестры не прочь покусаться вместо того, чтобы “нормально” общаться. У них было свое понимание нормальности.
“Ага, особенно у Тода и Шайв”, — усмехнулась про себя Шарпей, чувствуя, как начинает затекать тело от неудобного сидения в одной позе довольно долгое время. Ну где же там это стадо?..
Громкий, резкий крик раздался ровно в той стороне, где находилась толпа живого мяса. Ещё пара секунд — и серая почувствовала легкую вибрацию, исходящую от земли и стремительно нарастающую. Кроваво-алые глаза расширились, Шарп подобралась, готовясь стремительно выпрыгнуть вперед, она аккуратно вытянула шею, чтобы увидеть, кого избрала в жертвы их мать. Сердце со своим сумасшедшим стуком, казалось, должно было вырваться из груди сейчас же, настолько волновалась Шарпей. Только бы не пропустить, только бы не промахнуться! Ей не хотелось снова лажать на охоте, пускай серая была не таким уж командным игроком и совсем не стремилась служить на пользу прайду, ей хотелось доказать, что и она чего-то стоит! Поймать первую добычу — это значит, стать настоящим охотником, а не хилым подростком, ни на что не годным, как считали многие.
Как Шарп поняла, какое именно животное им нужно атаковать, она не знала. В какой-то момент серая просто увидела мать, услышала, как выскочила из своего укрытия Сехмет, и в следующую секунду неслась туда же, вперившись взглядом в тушку антилопы, стремительно драпающую от хищников. Уворачиваться от несущегося наперерез стада было невероятно сложно, в какой-то момент Шарпей даже подумала, что быть ей шашлыком на острых рогах импал… и удачно избежала столкновения. Самка прыгнула почти одновременно с Сех, но находилась чуть дальше сестры, и целила в аппетитную задницу антилопы. Попытавшись максимально сократить расстояние между собой и добычей, Шарп оттолкнулась от земли, совершив прыжок вперёд, чтобы приземлиться прямиком на круп животного и помочь бурошкурой повалить его.

Квагга заорала первой, привлекая внимание стада к тому факту, что зверье вокруг как-то подозрительно затихло. Да, и почему-то трава так странно шевелится. Да и вообще такого отличного красноватого оттенка у травы отродясь не было, даже если она высохла. Вообще-то это никакая не трава, атас!111
Как самое крупное животное, квагга небезосновательно считала себя первым претендентом на то, чтобы украсить стол хищников. Поэтому самое главное ее правило — подала голос, и делай ноги. Впрочем, стадо тоже не нужно было уговаривать. Панике они поддались быстро, пожалуй, даже, чересчур. Если бы не внушительные размеры, первой затоптали бы как раз кваггу. Импалы бестолково затолкались боками, стремясь оказаться подальше от выметнувшейся из кустарника и приближавшейся большими прыжками львицы. Кое-как развернувшись, стадо, забыв о слаженности, резво заперебирало ногами, спеша убраться прочь.
Почти сразу же, стоило им заметить, что хищница пришла сюда не в одиночку, стадо занервничало еще сильнее, разделившись на несколько частей, так что отделить одно из животных не составило большого труда. Несмотря на прыть, самец был слишком молод, а потому самоуверенно считал, что его спасение — в скорости, а вовсе не в стаде, из которого, быть может, сегодня сожрут и не его. Стоило ему почувствовать себя на свободе, так, что бока не пинал никто из собратьев, как козел бодро помчался прочь, совершая длинные прыжки и почти сразу же заставив преследовавшую его Шайену отстать на приличное расстояние.
Вот так же, на полной скорости, он и кувыркнулся наземь. Мозгов пока еще не хватало учесть тот факт, что львицы часто охотятся группами, а потому приближение Сехмет прошло практически незамеченным. Лишь в самый последний момент самец, заметив ее, попытался дернуться в сторону, но было уже поздно. Взрыв мокрую траву, он шмякнулся наземь, придавленный львиной тушей.
Прыжки остальных прошли практически незамеченными, если только... Перед самым носом отчаянно бьющейся импалы очутился еще один лев, и подросток, не глядя, панически ударил в ту сторону копытами.

Ньекунду был рад присутствию Хайко хотя бы потому, что Селяви стал дышать ровнее, глубже, спокойнее. Но взгляд его по-прежнему потерянно блуждал по долине, словно брат искал отзвуки и отсветы недавних галлюцинаций. Галлюцинации... Внезапно Ньекунду подумал о таком, что немедля бросило его в ледяную дрожь. Вспомнились симптомы болезни, которые описывал ему дядя Нари. В горле будто распух комок, и стало трудно дышать: галлюцинации были как раз одним из них! Ньекунду украдкой оглядел брата, ища другие признаки - например, пятна.
"Пятна, пятна... Да Сель всегда был с головы до пят в пятнах, как новорожденных львенок, как я могу отличить одно от другого!" - в отчаянии подумал он, чувствуя, как встает дыбом грива, а когти сами собой вылезают из лап.   "Но его не рвет кровью, не знобит... И запах его не изменился."
Ньекунду знал, что запах, исходящий от больных львов, всегда отличается от запаха здоровых и сильных. От Селяви пахло потом и страхом, но ни капли гнилостного, отвратного запаха болезни не было. Ньекунду перевел дух и сосредоточился, наконец, на том, что говорил брат.
Меня будто бы хватали за лапы и тянули к земле, я вырывался, пытался укусить…
Ньекунду опустил голову и невольно уставился на свою переднюю лапу, где слабо саднил укус, оставленный челюстями брата. И решил промолчать о том, что это был он. Ни к чему.
Я постоянно слышу смех и вижу кровь. Мне то и дело видятся змеи. Я вижу их во снах и за каждым камнем, в каждой тени!
Он спрашивал о смехе там, на вершине Килиманджаро. И утром шарахнулся в полусне, как безумный, точно его напугало что-то. Ньекунду тогда не придал этому ни малейшего значения.
"Я должен был сразу отвести его к Хайко или кому-то из взрослых!" - мысленно простонал юный лев. Селяви говорил о страшных, жутких вещах. Если на словах это ужасает, то каково же встретится с этим в реальности, пусть и в галлюцинациях! Незаметно для себя Ньекунду вдруг переступил лапами, преодолевая жалкие крохи расстояния, отделявшие его от брата. Все это время он стоял рядом с Хайко, нет, даже позади ее, подсознательно стараясь не приближаться к обезумевшему Селяви. Но сейчас его словно что-то хлестнуло.
- Я не знаю… я ничего не знаю, ничего не понимаю. Скажи, что я не сумасшедший!.. И вылечи меня! Пожалуйста, вылечи!
Что говорить, он не знал. Просто прижал на мгновение хмурую, озабоченную морду к гриве Селяви - осторожно, чтобы тот ни дай Звезды снова не ввалился в свои галлюцинации. Хайко уверенно и твердо сообщила, что он не лишился разума. Все в порядке. Все в порядке. Ведь так?..
- Сель... - негромко, сбивчиво начал он. - Я уверен, ты не...
- Эй.
Ньекунду подскочил синхронно с братом и во все глаза уставился на того, кто к ним приближался. Он мигом узнал эту клыкастую ухмылку во всю пасть, полную сознания собственной значимости. Ну зачем, зачем именно сейчас?!
- Я же не один это вижу, да? Хотя бы это все видят?!
- Знаешь, уж лучше бы были глюки, - мрачно отозвался Ньекунду. Кеди он был сыт по горло еще со времени совместного патрулирования границ с дядей. Тогда он был настолько поражен, что молча стоял с отвисшей челюстью и глядел на выкрутасы шакала. А теперь, пообвыкнув, испытывал желание последовать примеру Нари и лапой заткнуть Кеди пасть. У шакала бывали свои проблески разума и сосредоточенности, вот только как бы его настроить? Приходилось запастись терпением. Хотя за кое-что Ньек был благодарен паясничающему и гримасничающему Кеди - он заметно разрядил обстановку.
- Ты думаешь, нам делать нечего, кроме как выслушивать твою болтовню?
- Хех, верно! - голос Ньекунду отчего-то повеселел на пару градусов. Селяви отреагировал так, как должен отреагировать нормальный лев - он вышел из себя. Честно говоря, давненько Ньек так не радовался рассерженному брату! Кеди кого угодно взбесит. Это самая что ни на есть нормальная реакция на него, даже Сель вроде как пришел в себя немного. Про болезнь Ньекунду уже слышал от короля и потому не слишком поразился или ужаснулся. Для него эта информация  не была первой свежести.
будет головоокружение, тошнота, боль…
- Головокружение! - почти дружелюбно поправил Ньекунду. Наконец, вывалив все, что можно, шакал с гордым осознанием выполненный миссии отправился издеваться над мозгами других. Ньекунду поймал себя на том, что смотрит ему вслед с улыбкой. Заболевшие лохи, надо же! Когда Селяви заговорил, то в его голосе больше не было животной паники и страха, только редкая тревга, а глаза не блестели жутким, неестественным блеском. Ньекунду выпрямил уши, покачав головой, чуть усмехнулся, не в силах скрыть облегчения. Проблема толком решена не была. Пока. Но брат его, по крайней мере, уже не задавлен ужасом. Послышался голос маленькой приятельницы Хайко. То, что она сказала, ударило по затылку Ньекунду с мощью молота.
- Ты одарён. Удивительное дело, не думала, что столь мощный дар достанется такому неумёхе, как ты.
- Одарен? - недоверчиво переспросил Ньекунду. - Это же больше похоже на...
"...проклятие."
Неужто они могут называть это даром? Ньекунду нахмурился, припоминая подробности жуткого рассказа Селя. Если это дар какой-то, то... Дерущиеся львы. Вполне реальная вещь. А что, если Сель видел нечто вроде будущего? Осененный этой идеей, Ньекунду так и застыл на месте, раздираемый тревогой - как за брата, так и за свой прайд. Эти львы не были знакомы Селяви, иначе он бы непременно это указал. Мощный дар... Дар-проклятие.
Ньекунду, Сель не сможет сейчас составить тебе компанию в охоте.
- М? - он не сразу понял, что обращаются к нему. Повернув морду, он натолкнулся на взгляд Хайко. Ни один мускул не дрогнул на его морде, но, честно говоря, он немного вспыхнул. Неужели она действительно считает, что после произошедшего он будет спокойно охотиться, будто ничего не бывало?
- Я пойду с братом, - процедил он решительно, когда Хайко только заканчивала последнюю фразу. Он должен узнать обо всем, должен хоть как-то поддержать Селяви. Если, конечно, тот будет не против его присутствия... Он зашагал сразу следом за Хайко.
=========) подножье вулкана

Чем быстрее сокращалось расстояние между Сехмет и их добычей, тем больше молодая львица сомневалась в правильности своих действий — она впервые в жизни кого-то атаковала, и это было... ну... непривычно. И немного страшно — стоило ей на миг представить, как вот-вот она врежется в сбитое тело живого существа, как у неё появилось желание затормозить и прекратить это дело. Но она слишком долго ждала этого момента, не желала оплошать на глазах матери и прекрасно осознавала, что ей ещё не раз предстоит это делать, и оттого продолжала тараном мчаться на подростка.
Удар вышел жёсткий и несколько сильнее, чем представляла его Сехмет — вытянув вперёд лапы, она набросилась на импалу, желая повалить травоядное на землю, и ударилась о его плечо скорее грудью. В месте удара тут же возникла неприятная, хотя и терпимая боль, но важно было другое — ей всё же удалось свалить животное! Несказанно обрадовавшись этому факту, бурошкурая постаралась весом своего тела прижать подростка к земле, не спеша делать попытки умертвить их добычу, по большей части оттого, что антилопа умирать не хотела и всячески извивалась подо львицей, пытаясь освободиться — тут либо пытайся прикончить жертву, отпустив её на короткий миг и дав шанс уйти, либо продолжай прижимать к земле, попутно уворачиваясь от летящих во все стороны копыт.
Мозг зеленоглазой не успевал обрабатывать полученную информацию — чуть ли не перед самой мордой самки мелькали копыта подростка, слева и справа она заметила серую и коричневую шерсть соответственно, которые тут же исчезли, что-то хрустнуло. Осознание происходящего вернулось к подростку только когда мимо промелькнула красноватого отлива шерсть — увидев, что Шайена, пришедшая на подмогу, потянулась к горлу добычи, Сехмет постаралась ещё сильнее навалиться на подростка, желая удержать его (хотя куда там сильнее) и надеясь, что какое-нибудь копыто за это время не прилетит ей в черепушку.

Слова, сказанные кремовой львицей, повергли Сиэль в немой шок. То есть гиены не просто ошиваются на землях прайда, а живут там по праву? С разрешения короля? Но это же... Айхею, да какой адекватный лев согласится жить с гиенами?!.. Молодая самка, конечно, какой-то частью осознавала, что среди гиен могут встретиться адекватные и даже вполне приятные особи точно так же, как и среди её сородичей попадались интриганы, завистники, убийцы и прочие ужасные личности... Но целый клан!
Одиночка опустила морду и, чуть нахмурившись, пустилась в недолгие раздумья, изредка дёргая ушами, чтобы стряхнуть с них воду. Ну, хорошо, допустим, этот Скар как-то ладит с целым кланом, но что можно сказать о членах прайда? Неужели они спокойно мирятся с таким положением вещей? Неужели целиком и полностью подчиняются воле своего короля?.. В иной ситуации это, конечно, был бы огромный плюс прайду, но здесь... Нет. Попади Сиэль в такую ситуацию и не будь способна как-то её изменить, она бы ушла из такого прайда, и чем скорее — тем лучше.
Львица хотела ещё о многом расспросить Тори: как всё-таки члены этого прайда живут бок о бок с пятнистыми падальщиками? Давно ли они так живут? Почему ещё никто не воспротивился воле короля, а если и были такие личности, то что с ними стало? Самка подняла морду и даже открыла рот, успев произнести короткое "А...", но тут же замолчала. Она и так отняла у кремовой слишком много времени, да и надо было поскорее уходить с территорий прайда, пока не заявились патрульные. Конечно, Сиэль могла прямо сейчас попросить Тори устроить ей встречу с местным королём, чтобы вступить в прайд у подножья большой горы... Но львица-одиночка приняла решение сначала хорошенько всё обдумать (вдруг здешний король окажется вторым Скаром, а новая знакомая это скрыла?), а делать это на территории чужого прайда совсем не хотелось.
— Спасибо тебе большое, Тори, что предупредила о таком... о такой... ситуации в том прайде. Ты уже дважды помогла мне, так что я у тебя в долгу, — серая слегка приподняла уголки губ в дружеской улыбке. — Но мне, пожалуй, стоит поскорее уходить отсюда, пока не пришли ваши патрульные.
— Пока, Сиэль. Может, ещё свидимся. Мир тесен.
— Может быть.
Львицы развернулись одновременно, и если Тори пошла на юг, в сторону Килиманджаро, то Сиэль зашагала в другую сторону, на север, и гораздо быстрее своей новой знакомой, стараясь как можно скорее убраться с чужой территории. Она изредка поглядывала налево, в сторону прайда Скара, откуда прибежала, боясь ещё одного появления гиен — если они один раз забежали на территорию соседнего прайда, что мешает падальщикам повторить попытку?

>>> Гнилая река >>>

Отредактировано Siel (12 Авг 2016 13:06:39)

Честно говоря, оттолкнувшись от земли и какую-то долю секунды проведя в длинном прыжке, Шарп рассчитывала, что она попадет точно в цель. Промелькнула мысль о предыдущем опыте охоты, о том, что после целого одного раза она не так уж и безнадежна… ну или вообще профи теперь. Самоуверенность переливалась через край, в глазах юной львицы горел азарт и предвкушение триумфа. Которому не суждено было наступить.
Бурошкурая сестра успешным столкновением сумела повалить животное на землю, а когти Шарпей лишь запоздало царапнули воздух. И не успела последняя ойкнуть или удивиться, как тяжело бухнулась вниз, пропахав брюхом мокрую землю. И…
— Твою же мааа… — рефлекторно завыла самка, заткнувшись на середине фразы, когда пасть щедро заглотнула песка. Меж зубов мгновенно заскрипело, к языку и щекам прилипла отвратительная на вкус масса, а перед глазами замельтешили мокрые перья. Что за?..
Перья принадлежали Хэлдеру. Филин взволнованно щелкал клювом, быстро тараторя что-то и при этом самым суровейшим взглядом взирал на подругу. Он говорил, но Шарпей не слышала слов, ошарашенно глядя на птицу, по-прежнему надув щеки. И лишь когда Хэл, разозлившись на зависшую львицу, с силой хлопнул её крыльями по щекам, красноглазая поспешно разинула пасть, откуда как из кузова самосвала на землю высыпалась целая гора песка. Во рту было так гадко, что не хотелось даже материться, чтоб лишний раз не шевелить языком. И что Шарп оставалось? Правильно, всё то же. Завывая на одной ноте, серая кое-как встала, задними мыслями отмечая ноющие бока и содранную шерсть тут и там. Но по сравнению с песком в глазах и рту это был сущий пустяк.
— Ак деиа? — выдала жалкую пародию на “как дела” Шарпей, наконец подходя к своей охотничьей группе. Надо же, все тут. Каким же гребаным неудачником сейчас чувствовала себя серая самка. Хах, великая охотница, как же! Даже когтем не тронула добычу. Конечно, можно было бы отчаянно попытаться оправдаться в глазах семьи, тоже кинувшись к импале и вонзив в неё свои зубы. Нервно сглотнув, подросток поморщился, кривя губы и снова приоткрывая пасть. Господи, как мерзко и противно, и как назло ни одной лужицы на километр вокруг, даже самой протухшей. Не слизывать же капли с травы, в самом деле. Через силу преодолевая рвотные позывы, Шарп молча глотала слюну вперемешку с песком, чтобы хоть как-то очистить глотку. Хэлдер уже привычно сел на плечо львицы.

Следующие несколько секунд казались вечностью. Стоило ему произнести те слова, как мир вокруг будто перестал вращаться: казалось, Катара не спешила поворачиваться, продолжая молча смотреть вперёд, и на какой-то миг Иен почувствовал, как быстро, сильно колотиться его собственное сердце, своим шумом заглушая все другие звуки... И когда он решил, что это было просто очередное видение, пусть и более сильное, более реальное, чем все остальные, она, наконец, повернула голову в его сторону:
— Иен...
Нет, это была реальность. Её тихий голос, её насыщенно голубые глаза и все те чувства львицы, что отражались в её взгляде и интонации — всё это не могло быть очередным видением. И всё же, он так долго скитался по саванне, так долго искал её, так хотел увидеть её, почувствовать её запах, прильнуть к ней... Казалось, с момента их последней встречи прошла целая вечность, — и вот она вновь перед ним, такая же прекрасная, как и в те дни.
Они стояли рядом, молча взирая друг на друга, не в силах выразить свои чувства словами, как и в день их расставания. Эмоции переполняли Иена: хотелось прижаться к ней, повалить на землю, пригладить языком её шерсть на загривке, потереться подобородком о её макушку, в конце концов, кроликом прыгать вокруг любимой, во всю глотку вопя от радости, что они, наконец, снова вместе!.. Но лев сдерживал себя, боясь одним неосторожным движением прогнать этот дивный сон, вновь остаться одному, потерять её... И он просто глядел на самую дорогую его сердце львицу, с трудом дыша, пытаясь успокоить бешенный ритм собственного сердца. И улыбаясь.
— Катара, я... — наконец, подал он голос, и в этот же момент львица резко подалась вперёд, прижавшись к его груди и уткнувшись мордой в пышную чёрную гриву одиночки.
Чувства и эмоции с новой силой нахнули на Иена, звуки саванны вновь затихли, движение вокруг пропало, и мир померк. Лев потерял чувство реальности, выпав из этого мира и погрузившись в свой — нет, в их мир, — где были только он и Катара. Поначалу опешивший, лев боялся шевельнуться, но уже совсем скоро он положил одну из лап на спину львицы, желая ещё крепче прижать её к себе, а из глотки Иена раздалось утробное мурчание, которое, казалось, слышали все от места их встречи до самой вершины Килиманджаро.
— Я скучал...

Голова слегка кружилась, земля под лапами, казалось, была сделана из чего-то мягкого, податливого, и ходила ходуном. В какой-то момент львице почудилось, что она сейчас опрокинется навзничь, потеряв равновесие, но она даже не приоткрыла глаз, лишь вжав голову в плечи и прижавшись ещё сильнее к слегка опешившему, но, впрочем, испытывающему, скорее всего, всё то же самое, Иену.
- Я скучал, - донёсся до Катары его тихий голос, приглушённый оттого, что она сама зарылась головой в его гриву, прижав уши, желая стать ещё более крохотной, чтобы погрузиться целиком в это знакомое, родное тепло.
Тяжёлая, но осторожная лапа опустилась на лопатки хищницы, ещё ближе придвигая её к своему хозяину. Откуда-то из глубины широкой груди льва донеслось низкое, грудное урчание, зазвучавшее в унисон с чуть более звонким мурлыканьем красношкурой кошки. Всё хорошо. Впервые за такое долгое время всё наконец-то стало хорошо. Львица медленно расслабила напряжённые мышцы, чувствуя, как тело наполняется тёплым, дурманящим ощущением счастья. Это было самым чудесным сном, какой только можно было бы представить в самых сокровенных мечтах. И, что самое восхитительное – этот сон был явью. Явью! Всё это на самом деле! Не в состоянии больше держать в себе это изумительное, волнительное чувство, от которого покалывало подушечки лап, Тара отстранилась, но лишь затем, чтобы вдруг подскочить на месте, как малый львёнок, и неожиданно рассмеяться. В её искрящихся глазах отражался Иен – немного изумлённый, но не менее счастливый. Даже не задумываясь о порче своей репутации замкнутой и недружелюбной львицы, Катара бросилась на него и повалила на землю – разумеется, не без его участия, иначе тщедушная, исхудавшая за время засухи самка вряд ли хоть на дюйм сдвинула бы упитанного, полного сил одиночку.
- Ха!
Правда, не удержав-таки равновесия, самка полетела следом, приземлившись прямиком на распростёртого на траве льва. Она попыталась подняться, но передние лапы, упершиеся в грудь Иена, разъехались и потонули в его густой гриве. Досадливо ворча, Катара вместе с тем не могла прекратить смеяться. В целом вся эта ситуация со стороны и вправду выглядела довольно забавно: лежащий на спине лев и львица, придавившая его к земле и безуспешно пытающаяся выпутать передние лапы из его гривы.

Ответ самка получила не сразу, получив возможность самостоятельно оценить успехи охотничьей группы. Неподвижно застывшее травоядное и кровь на губах матери красноречиво говорили, что хоть Шарп и лажанулась, на результате охоты это, к счастью, не отразилось. Но серая всё равно упрямо поджала губы, не желая отпускать мысль о собственной неудаче. Разумеется, она не собиралась вслух извиняться за свою промашку или, упаси боже, ныть, выглядеть жалким побитым щенком, у которого что-то не получилось и его надо пожалеть.
Шарп откусит лапу первому же, кто посмеет её пожалеть.
Она слегка повернула голову, почувствовав, как на плече слегка сжимаются когтистые лапы филина, и сумрачно уставилась на него. Короткий диалог взглядами дал львице понять, что её пернатый друг и в мыслях не держит укорять, жалеть или насмехаться. Своим убийственно-спокойным видом он будто говорил: “Это вообще не моё дело”. Если учесть то, что на мокрое перьевое чучело, застывшее на плече серой самки, никто вообще не обращал внимание, филину более чем удавалось не влезать не в свое дело. Птах был умным, или же он таким очень удачно казался. Знал, когда как себя вести, что говорить стоит, а чего не следует, кого можно опасаться, а у кого сесть на плечо. А ещё он мог неплохо помочь в охоте. Если бы не сегодняшний дождь, возможно, и в этот раз помог бы.
Шайена ощутимо пихнула подростка локтем, видимо, заметив не самое радужное настроение последней. Та невольно дернула носом от неожиданности и моргнула, но всё же попыталась собрать свои гадкие мысли в кучку и отшвырнуть куда подальше. Чудо или нет, но следующие слова матери о выборе другой тактики сильно приободрили Шарп. Нет, она не стала валить свою неудачу на плохую тактику, львицу скорее порадовало то, что никто не стал говорить, какие они лошары, что перепрыгнули антилопу. Хорошие слова улучшают настроение, заметила про себя серая, в очередной раз сплевывая землю из пасти.
Она с готовностью кивнула, пускай даже не совсем хотелось волочь тушу до логова в дождь. Подойдя на шаг ближе, пригляделась к мертвой антилопе, раздумывая, как бы спереди ухватиться так, чтобы не мешали рога, как вдруг…
Шарпей не заметила, как насторожилась мать, но через пару секунд её ушей достиг звук треска, шагов, а после и восклицание пришельца. Мигом обернувшись и заодно оскалившись, львица к своему удивлению увидела шакала, который частенько бегал хвостиком за королем. Не послать незваного гостя лесом помешало присутствие Шайены и невольный интерес. Ведь зачем-то он пришел, так?
Речь Кеди была не то что занудной — смертельно скучной. Пару раз жаление с размаху вдолбить когтистой лапой по черепушке шакала достигало запредельных высот. Если к окружающим Шарп только-только начала относиться более-менее нормально, то дурачков никогда не любила. Но приходилось слушать, к тому же, прихвостень Нари довольно быстро добрался до сути дела, оставив львицу в святом недоумении.
— Что такое чума? — немного растерянно спросила она, не понимая, махнуть лапой или кричать от ужаса. Да нет, если бы кричать, шакал не стал бы так придуриваться. Поэтому можно спокойно наблюдать за тем, как он уходит и заняться наконец своим делом…
На сей раз серая не сдержалась, рванув вперед так, что взвыли недавно потревоженные во время удара о землю косточки, и выдав гортанный угрожающий рык. Кем бы не был мелкий ушлепок, она не собиралась отдавать шакалу добычу их семьи. Но Кеди, с своему же счастью, сам отскочил, вновь затараторив.
— Хочешь сказать, эта туша была больна? — первой фыркнула Шарп, выпрямляясь. Снова крестик на добыче, снова часами выслеживать стада и охотиться, охотиться…
— Никто её не жрал, — уже немного раздраженно проговорила самка. — Я бы прогулялась, если не возражаете, — она говорила это всем, но смотрела только на Шай. Тело стонало, в пасти скрипело, а после очередного эпик фэила настроение геометрической прогрессией мчалось куда-то вниз. Продолжать охотиться командой прямо сейчас казалось первым кругом ада. Быть может, на прогулке голова освежится и удастся что-нибудь поймать в одиночку, хоть жирного кролика или отбившегося от стала детеныша копытных? Кивнув на прощание, львица отошла от заклейменной болезнью туши и направилась вперед, не выбирая особо, куда идти. Куда лапы приведут.

> Русло реки Зубери

Его вмешательства уже не требовалось - сильные челюсти матери сжались на глотке жертвы. Импала судорожно дернулась и затихла - лишь задняя конечность еще пару раз дернулась, но животина была уже мертва. Из раны на шее тонким ручейком стекала кровь - ее запах вскружил голову голодному Хофу. Облизнув нос, молодой лев выпрямился и оглядел сестер. Шарпей выглядела помятой и досадующей - оно и понятно, промахнулась ведь. Как и сам Хофу, но для него это не было трагедией. Не каждая вторая и даже не каждая третья львиная охота заканчивается пышным пиршеством, поэтому к неудачам нужно уметь относиться философски. Конечно, паршиво подставиться в глазах матери, тем более после того, как он заявился с громкой фразой о том, что, дескать, так сильно хочет помочь, а в результате помощи от него ноль, поэтому счастливым или невозмутимым лев не выглядел... Кончик хвоста все время подергивался.
Наткнувшись на взгляд Шайены, Хофу понял, что ей многое хотелось бы сказать, но по понятным причинам она решила оставить свои мысли при себе. Темногривый склонил голову и обнюхал импалу, от которой исходил восхитительный, густой запах свежего мяса. Вонзить бы в него клыки, оторвать знатный кусок и уволочь куда-нибудь в прохладное и сухое местечко, чтобы насладиться добычей без помех! Но нельзя. Лучше оттащить тушу в прайд, там куча мелких львят, в том числе, его собственные младшие братья, с которыми ему пора бы познакомиться. Хотя бы имена разузнать... Да. Имен будет достаточно. А в следующий раз он будет проворнее, намного проворнее.
И не промахнется.
Шарпей выглядела намного раздосадованнее его, а ее красноречивый и мрачный взгляд ясно говорил о том, что она сделает с любым, кто посмеет выразить жалость. Хофу вздохнул и, плюнув на все, легонько коснулся носом  ее косматой шерсти на загривке. Он смел проявлять сочувствие, потому что она была его сестрой. И точка. А он, несмотря ни на что, ее брат... даже если в последнее время заметно отдалился от семьи, предпочтя скитаться по землям прайда (и даже за ними), вяло поглядывая за тихими и спокойными границами.
Хофу выпрямился, не тронув тушу, и взглянул на Сехмет. И удивленно приподнял бровь - он полагал, что сестренка будет как минимум рада, ведь это ее прыжок свалил добычу и подарил львам ужин! Но нет, темношкурая львичка была унылой и печальной, словно споткнулась во время бега и шмякнулась носом в грязь.
- Ты чего? - с легкой, теплой улыбкой поинтересовался Хофу, шагнув к Сехмет. И умолк, потому что толком не знал, что сказать. Слишком долго пробыл в одиночестве, надо отучиваться говорить рублеными отрывистыми фразами... Но в травянисто-зеленых глазах молодого льва светилось искреннее участие, хоть он и был немного напряжен. К счастью или нет, но слово взяла Шайена.
— В следующий раз попробуем другую тактику. А пока давайте отнесем эту тушу к пещерам, пока она окончательно не раскисла под...
Мать оборвалась на полуслове. Хофу вопросительно склонил голову, но в следующую секунду сам услышал подозрительный шорох. Инстинктивно вздыбив мохнатыми иглами мокрую гриву, он напряг плечи, но из зарослей выкатился кубарем Кеди.
- Вот тебе подарочек, - с досадой фыркнул Хофу - от этого неуравновешенного субъекта, хвостиком таскавшегося за Нари, он предпочитал держаться подальше. Хофу было не так-то просто вывести из себя, но у Кеди это получалось мастерски. Прям талант! Шакал заговорил - вроде о важных вещах, заставлявших нахмуриться и задуматься, но... никак не мог объяснить суть. Хофу понемногу закипал - что такого важного просил передать Нари?! Высшей точки кипения молодой лев достиг, когда шакал, не спрашивая разрешения, сунулся мордой к свежеубитой дичи. Это уже наглость, мог бы и спросить!
"Он что, думает, мы с ним не поделились бы и таким макаром он скорее поест, чем если удосужится спросить?! Наглый гад!"
В глубине заросшей гривой груди Хофу послышалось низкое рычание, хотя пасти он не открывал. Лишь шагнул к шакалу, намереваясь оттолкнуть его от туши, как вдруг тот сам отскочил, будто обжегшись.
ФЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ, лошары, она ж чумная!
- Чумная?! - выдохнул Хофу, машинально отскакивая прочь и с ужасом воззрившись на свежеубитую и такую притягательную тушу импалы. - Что значит...
Так.кто из вас, лошпеды слепые, ее жрал?! У кого тут дикобразья игла в жопе?!
- Ты ослеп? - рыкнул Хофу, хлестнув себя пару раз хвостом по бокам. - Не видишь - она целая! Почти...
Раны, оставленные зубами Шайены. Кровь, которую она слизнула с губ и которая, должно быть, уже попала в желудок. Хофу застыл. А кровь чумной импалы заразная?! Что вообще такое чума? Шарпей свалила по-тихому, на что ее брат и внимания не обратил. Пусть идет, если хочет... Все мысли были заняты чумой.
- Что такое чума? Объясни уже толком! - стараясь не рявкнуть, прошипел Хофу. - Болезнь? Заразная?
— И что теперь делать?
Он обернулся и наткнулся на взгляд сестры, который мигом перескочил на Шайену. И обратно. Охо-хо...
- Оттащить, наверное, куда подальше, чтобы никто из наших не сожрал, - проговорил негромко Хофу, стараясь быть спокойным. У него это неплохо получалось. Только глаза блестели слишком уж ярко. - Слушай... - он повернулся к матери. - Ты... ты ведь не проглотила ничего? Ну ладно, кровь - это ведь просто кровь. Ты ж спрашивал о том, жрал ли кто добычу, а не кто слизывал кровь! - он резко повернулся к Кеди.

Отредактировано Хофу (17 Окт 2014 22:22:50)

- Думала, я так просто тебя отпущу?
От коснувшегося уха горячего дыхания по спине побежали мурашки. Катара открыла было рот, чтобы что-то сказать – или же ничего не говорить? – и в этот момент с непривычной для львицы силой Иен перевернул её, опрокинув на спину, и навис сверху. На несколько мгновений самку обуял ужас – в конце концов, она не часто позволяла кому-либо проделывать с ней подобное. Никогда вообще-то, если честно.
Широко распахнув глаза, Тара уставилась на неожиданно огромного и тяжёлого льва, придавившего её к земле. Но в тот момент, когда она готова была инстинктивно поджать под себя задние лапы и дать когтями отпор внезапному «обидчику», он провёл языком по её щеке, ухитряясь параллельно с этим смеяться. Этот знакомый, тихий смех привёл голубоглазую в чувство. Нет, и вовсе он не страшный и не тяжёлый! Даже наоборот, изо всех сил держит себя в лапах, боясь напугать и причинить неудобства.
Всё произошло так быстро, что Иен, скорее всего, даже не заметил странного поведения подруги, а когда бросил на неё взгляд, она уже снова улыбалась, постепенно расслабляясь под ним.
- Я совсем и забыла, каково это… - негромко пробормотала Катара, щурясь, как любая довольная кошка, под ласками любимого, - когда… когда… - она не смогла до конца сформулировать свою мысль, да и мысли все, как назло, разбегались, а потому просто умолкла и провела языком по тёмно-песчаной шерсти льва – медленно, как бы пробуя его на вкус, и в то же время мягко, едва касаясь.
Томно выдохнула в его серое ухо и прошептала еле слышно:
- Как же я по тебе соскучилась.
Прикрыв глаза, красношкурая почувствовала, как от каждого прикосновения самца её мозг постепенно всё больше и больше отключается. Она то отвечала ему, то замирала, цепенея, то снова рьяно начинала вылизывать морду льву. Вот он качнул головой, и чёрная прядь его гривы коснулась такого же чёрного мокрого носа львицы. Фыркнув, Тара открыла глаза и облизнулась. Теперь, раз уж глаза её всё равно уже открылись, она не преминула этим воспользоваться и принялась разглядывать Иена, подмечая в нём каждую давно забытую, но возвращающуюся из недр памяти деталь, каждый миллиметр мохнатой морды. Эти упругие усы, которые так колются, когда он трётся об тебя подбородком – она раньше помнила каждый надломленный ус. Свисающие чуть ли не до носа пряди гривы, которые ему вечно мешаются, и этот жест, когда он слегка встряхивает мордой и сдувает пряди, даже не замечая этого, потому что оно вошло в привычку. Блеск рубиновых глаз – знай Катара о существовании такого напитка, как вино, непременно сравнила бы их цвет с хорошим, настоявшимся бордо.
- Ты почти не изменился, - пробормотала бурая. Нет, ей, конечно, не хотелось прерывать то состояние, когда влюблённые безмолвно упивались обществом друг друга всего минуту назад; будь её воля, львица обхватила Иена лапами, уткнулась мордой в его гриву и так и осталась бы на пару суток. Она просто хотела снова услышать его голос, чтобы происходящее стало чуть более реальным, чем безумный, сладостный сон, каковым до сих пор ещё ей казалось.